Музыкант и со-основатель kotä records Глеб Глонти записал специальный микс для Геометрии настоящего и рассказал о планах по освоению городских пространств, геймификации и о том, как выстраиваются идентичности музыкальных лейблов.

Как ты начал заниматься музыкой?

Я начал заниматься музыкой в более-менее зрелом возрасте. То есть вначале, когда еще был ребенком, уже сознательно выбирал, что слушать; но это было смешно, конечно. А потом довольно внезапно сразу начал делать и, соответственно, слушать всякую странную музыку, о которой раньше даже и не знал. Один мой хороший друг позвал меня играть в Ансамбль Детских Музыкальных Инструментов (адми). В тот момент мы все чем-то занимались, помимо музыки, работали на нормальных работах, развивались в разных областях — и несмотря на нескончаемый угар, в котором все происходило, и на то, что мы играли на детских игрушках, всё было выстроено на нормальном уровне. У нас был хороший звук, хороший пульт и всякий нужный обвес. Я только сейчас понимаю, насколько это было важно — сразу услышать, какой звук ты можешь получить. Именно события, происходившие в то время в этом кругу, заложили основу и для kotä records, и для многих музыкальных и арт-проектов, имена которых слышать сейчас довольно привычно.

Что для тебя значит эксперимент в сфере звука?

Эксперимент? То же, что и для всех, полагаю. Делать то, чего никогда не делал. Раньше я думал, что «это должно быть что-то, что и другие не делали», но теперь так не думаю.

Как ты можешь жанрово определить своё творчество?

Ммм… подождите… Миша (Михаил Мясоедов, со-основатель kotä records) как-то сказал про это хорошо… сейчас вспомню… а, вот: «Меня интересует та музыка, к которой неприменимо понятие актуальности». Вот такой жанр.

Кто повлиял на твои вкусы и на стилистику твоей музыки?

Круг общения и характер взаимодействия с внешней средой — это то, что влияет на создаваемую музыку. На меня повлияли мои друзья, мои женщины, мои увлечения, мои взгляды на жизнь. Все это можно услышать и увидеть в том, что я делаю. Иногда буквально — я использую записанные семплы тех времен. Иногда это отражается в подходе к творчеству. То, что мы начали исследовать в АДМИ, мы продолжаем развивать в коллективе Elektrosсhit, то есть наше коллективное исследование тоже влияет на то, что я делаю. Самое главное, чему я научился за последнее время, — это что на пути создания музыки, музыка — лишь один из многих равнозначных компонентов, но не самый главный, как я думал вначале. Ну и, конечно, Люк Феррари, Гедалия Тазартес и лейбл PAN очень многое мне объяснили.

Расскажи про основную идею и концепцию kotä records, про вашу философию лейбла? Как изменилась ситуация в музыкальном бизнесе за последнее время?

Ну, если говорить про музыкальный бизнес (насколько я вообще могу говорить про бизнес, так как то, что мы делаем, скорее, НКО), то очевидно, что сейчас некоторые вещи начинают фундаментально меняться. В имеющейся информационной и технологической инфраструктуре любой человек может выстраивать и конфигурировать любой процесс создания чего-либо на пустом месте. И это здорово! Получается совершенно другого уровня процесс и, как следствие, результат. Поэтому если обратиться к музыке, то, например, в поп-музыке сейчас можно встретить артистов-корпорации — это настоящие инди-структуры, в которых артисты полностью управляют своей карьерой: от создания сувениров со своими портретами до управления имиджем и действиями даже вне образа поп-артиста. Многие артисты ведут двойную жизнь — поп-звезды и социального персонажа. И понятно, что оба этих образа в высшей степени структурируются и управляются. Вот это настоящее «инди».

Понятие музыкального «лейбла» тоже изменилось. Это уже не та ситуация, когда лейбл — единственный посредник на пути донесения музыкального материала до публики, а физический носитель — единственный вариант послушать что-либо (и еще радио как альтернатива). Сейчас пластинка или компакт-диск — не единственный вариант существования музыки, а число конкурентов у лейблов и радиостанций возросло невероятно. Кроме того, музыканты теперь могут управлять своей карьерой самостоятельно.

Это всё было понятно уже давно, в этом плане мало что изменилось, поэтому когда мы начинали делать kotä, мы думали не «как отличаться», а «как найти какие-то новые варианты того, что мы можем предложить». Нам и тогда импонировала, и сейчас продолжает нравиться идея совместного исследования. Некоего комьюнити, которое находится в постоянном интерактивном взаимодействии. Это постоянно меняющаяся система, где происходит непрерывный процесс «научения», устройство иерархии процесса горизонтальное, а музыкант — важный участник этого процесса.

Cнижение порога для приобретения знаний позволяет человеку быть более универсальным. То есть получать достаточные для начала практики знания в разных областях и, используя их, нарабатывать опыт и увеличивать знания. Эта ситуация была усилена Интернетом и таким новым понятием, как gamification (пришедшим из игровой индустрии); хотя концепция игры не нова, в индуизме, например, уже описывалась такая концепция, как Ли́ла — санскритский термин, который в буквальном переводе означает «игра». Но геймификация с современенными понятиями “прокачки” и “+10 в скилах” наглядно говорит, что необходимо делать. Это всё вроде как игра, а постоянное получение знаний (а лучше сказать “постоянное осмысление”) — часть этой игры. Здесь можно выстраивать свою схему самому, налаживать свой диалог с публикой и вкладывать в него те смыслы, которые считаешь нужным. Но тут безусловно есть опасность, так как многие понятия подменяются и активно используются бездумно. Поэтому слова Бродского на вручении ему Нобелевской премии в 1987 году о том, что художник (и поэт, в частности) — это древнейшая форма индивидуального предпринимательства — могут отсылать в область концепции художника– дельца, а искусством в данном случае будет являться “нахождение бюджетов” — что, трудно спорить, безусловно искусство, а могут привести к другим не менее интересным выводам.

По какому принципу ты «курируешь» лейбл? Расскажи про музыкантов, которых вы издаете. Как ты их нашел?

В продолжение темы философии kotä и того, что я рассказал про лейблы вообще, я считаю, что лейблы, которые в поисках своей идентичности (в противовес крупным звукозаписывающим компаниям) обращаются к кураторской политике при формировании репертуара, находятся в очень неоднозначном положении. Сейчас существует такое количество «кураторских» фильтров, которые можно применять и накладывать на все разнообразие выпускаемой музыки, что никакой лейбл просто не в состоянии конкурировать с сообществами во «Вконтакте», многочисленными блогами, подкастами и Интернет-радиостанциями, которые обладают огромным количеством музыкального материала в любой области, а затрат на производство контента при этом не несут.

В наше время A & R-департамент в музыкальных компаниях, раньше отвечающий за artist and repertoire, лучше использовать так, как в IT-индустрии используют R & D-департамент: research and development. Это не поиск артиста, это поиск и наработка «опыта». Через получение опытного знания отдельными людьми, входящими в состав группы, нарабатывается общий опыт сообщества. Поэтому мы ищем новые переживания и новые концепции в первую очередь. Для себя, конечно, новые. Вообще попытка не идти чьим-либо путем играет с нами злую шутку: любимая фраза многих «Это уже было!» не несет полезной информации, иными словами — не имеет смысла. Люди забывают, что они проживают свои собственные жизни, и надо заниматься тем, чем именно им интересно заниматься. И только ты можешь сказать, что у тебя было и чего не было.

Как лейбл мы очень много делаем в области объяснения новой музыки и поиска вариантов ее практического применения. Лично меня сейчас интересует озвучивание городских и публичных пространств, работа со звуком в местах, где его не слушают. Технические возможности для этого уже давно есть, и не последнюю роль здесь играют современные технологии работы с многоканальным звуком, но в вопросах: “что именно делать, если люди не пришли слушать именно концерт или смотреть инсталляцию, а это просто публичное пространство?”, “что в таком случае должно звучать в нем?”, “надо ли что-то добавлять к случайному звуковому коллажу, который там и так уже есть?” и, если ответ “да”, то “что?”, “а можно как-то управлять теми звуками, которые могут происходить в этом случайном пространстве?” — вот в этих вопросах, не сказать, что я вижу особый прогресс. Мне кажется, по вполне очевидным причинам, ответы на них могут дать именно артисты занимающиеся конкретной музыкой. С появлением новых технологий, мы просто получаем новые технологии, ответов мы не получаем. Вот путь осмысления этих вопросов меня интересует и как куратора, и как художника.

А насчет музыкантов — всегда находим по-разному. Кто-то присылает демо. Мы всё слушаем. Хотя сейчас закрыли прием новых записей, но мы много музыкантов открыли через демо-записи. Кого-то мы знали, с кем-то познакомились на различных фестивалях — так и набралася весьма интересная компания.

Понятное дело, что ты приглашаешь людей к сотрудничеству, исходя из своих личных соображений. Чем приятнее процесс, тем круче результат, это уже давно известно. Поэтому я считаю: хорошо, что существует много разных лейблов, у всех музыкантов есть шанс быть услышанными.

Что ты думаешь о «Геометрии настоящего»? С каким проектом ты в нем будешь участвовать?

Я думаю, что это хорошо. Мне вообще нравится, когда хорошие вещи происходят, а когда они случаются в той сфере, в которой ты работаешь, то радости нет предела. Я считаю, что CTM в Сибири — это хорошо. Что «Геометрия настоящего» в Москве — это хорошо. Фестиваль «Outline» — хорошо. «Электро-Механика» в Питере — хорошо. У нас обязательно должны быть программы и события, которые поддерживают передовые вещи и делают их заметными.

По поводу проекта, так как сейчас мне интересно исследовать тему озвучивания пространств и помещения звука в архитектурные формы, наблюдения за тем, как он там «живет» и как на это может реагировать условный зритель (а правильнее сказать, «временный свидетель»), принимает ли он эту невидимую игру в пространстве или нет, — то этому и будет посвящена моя инсталляция на «Геометрии настоящего».