Утверждения о том, что вода важный ресурс планеты, она должна быть чистой, ее должно быть много, что она является основой жизни не вызывают сомнений и споров. Но такое понимание воды является историчным и обусловлено некоторыми обстоятельствами современности. Эта релятивность, однако, не отменяет желания снова фетешизировать воду, отнести ее к неизменным и вечным ценностям — первоэлементам, как это делали древние. Как известно, вода стоит в списке четырех стихий (вода, огонь, ветер, земля), учение о которых лежит в основании многих культурных мифов современности, даже если мы того не подозреваем или не помним. Из четырех только вода сохранила свою субстанциальную целостность — все остальные исчезли в описательных процедурах естественных наук или были разложены на множество неоднородных составляющих, что подорвало их первоэлементную неделимость. Объяснение этого поворота требует длительного и кропотливого исследования, я могу тут лишь добавить, что Фалес был бы, пожалуй, рад такому раскладу сил, так как вода снова оказалась в центре и у основания мира.

В середине 20 века о воде, как об онтологической категории, вспомнил Башляр. В своем пятитомном «психоанализе стихий» он демонстрирует возможность увидеть материю, через онирические переживания, реализуемых в поэтических грезах и снах. Вода появляется в 1942 году в тексте «Вода и грезы», где философ, обращаясь в основном к поэзии, анализирует «образы материи» (в противоположность к образам мыслительным), которые являются бесформенным и несхватываемым: «Этими образами материи грезят субстанциально, интимно, чуждаясь формы, бренной формы, суетных образов, становления поверхностей»[1]. Башляр описывает невидимую материю воды с помощью поэтических образов, которые будучи нерелятивными, так как релятивным может быть лишь конкретно оформленное, внезапно обнаруживают качества воды и делают ее видимой.

Флоренский, размышляя о видимом и невидимом в тексте «Иконостас», как и Башляр, обращается ко снам и грезам. Глубокий сон, по его мнению, не сопровождается сновидениями, лишь граница между сном и бодрствованием является местом для возникновения сновидческих образов. Сновидения указывают на существование невидимого мира глубокого сна. Флоренскому аналогия сна необходима, чтобы описать устройство храма, где здание является телом, видимым, посюсторонним, а алтарь — невидимым, душой, «не-от-мира». Функцию сновидений или границы между видимым и невидимым в храме выполняет иконостас: «Небо от земли, горнее от дольнего, алтарь от храма может быть отделен только видимыми свидетелями мира невидимого, — живыми символами соединения того и другого, иначе — святыми тварями. Иконостас есть граница между миром видимым и миром невидимым, и осуществляется эта алтарная преграда, делается доступной сознанию сплотившимся рядом святых, облаком свидетелей, обступивших Престол Божий, сферу небесной славы, и возвещающих тайну. Иконостас есть видение»[2].

Сновидения и грезы сами не являются невидимым, они открывают путь к всегда-скрытому, указывают на место смотрения, являются аффектом вытесненного. Но невидимое не является удаленным, трансцендентным, оно присутствует здесь, в повседневности. Вода также остается невидимой, по той же причине, почему непроницаемыми для взгляда и понимания оказываются вещи ближайшие. Хайдеггер, если бы размышлял об инструментальном бытии воды, назвал бы такое ее положение «подручностью», которая не позволяет воде явиться в своей «несокрытости». Вода, чтобы стать видимой должна начать действовать через границу своего использования, своей инструментальности.

Экспансия воды в видимый мир может быть осуществлена единственным способом — она должна стать политической силой. Я здесь не имею в виду, что нужно организовать морскую партию или назначить воду обменной валютой, вполне достаточно произвести изменение видимого мира. Латур в рассуждениях о политической силе лабораторий Пастера и о революции, которую они осуществили в обществе, говорит об изменении масштаба или трансформации из микроскопического уровня невидимых микроорганизмов на уровень макроскопического — сельского хозяйства целого региона. «Если вы объявляете микробов существенными агентами во всех социальных отношениях, то вам необходимо освободить место для них, а также для людей способных их распознать и уничтожить. Таким образом, чем сильнее вы хотите избавиться от микробов, тем больше места вы должны отвести последователям Пастера»[3]. Микробы приобретают политическое влияние, благодаря тому, что под обнаруженное институтом статистики и лабораториями высвобождается место в видимой реальности.

Кажется, что мы, прибегая к рассуждениям из очень разных областей и источников, описываем две разные видимости воды: первая — онтологическая видимость воды-материи, предстающая в онирических переживаниях поэтических текстов и экстатических состояний, вторая — политическая видимость воды способная вырвать вакантное место среди сил, трансформирующих ближайшую реальность. Но следуя за греками, которые были способны не различать политику и поэтику, мы ставим вопрос, так ли они различны эти две видимости воды?

Описание проекта

Проект «Chlorella stasis. Видимая вода». Авторы: Невлютов Марат, Пивень Алексей, Максимов Никита.

Выставка “Можно из–под крана”.

Куратор: Катя Крылова.

Организатор: Политехнический музей, Арт-овраг.

Художники: Александр Повзнер, Наталья Зинцова, Илья Федотов-Федоров, Илья Долгов, Мария Сакирко, Иван Карпов, Алексей Алпатов, Мария Сварбова, Ирина Петракова, Рубежа Вековъ, Ольга Белова, Светлана Гришина, Александр Егоров, Марат Невлютов, Алексей Пивень, Никита Максимов.

Усадебно-промышленный комплекс Баташевых, Выкса, Россия, 16 июня — 20 августа 2017

Инсталляция Chlorella Stasis делает видимыми свойства воды через демонстрацию ее влияния на живые организмы. На основе воды из разных источников города и его окрестностей (реки Железницы, прудов Выксы, уличных колонок и водопровода) художники создали различные по объему и качеству воды питательные среды для выращивания хлореллы в музее, обеспечив поступление в банки диоксида углерода, света и минералов для размножения водоросли. Для работы над проектом Chlorella Stasis архитекторы Марат Невлютов и Алексей Пивень объединились с физиологом растений Никитой Максимовым. Авторы придали экспериментальному питомнику хлореллы вид иерархической структуры водных ресурсов Выксы, формально подчеркивая первостепенное, по-своему сакральное значение воды для жизни и развития города. (описание проекта и все фотографии: Крылова Катя)

[1] Башляр Г. Вода и грезы. Опыт о воображении материи / Пер. с франц. Б.М. Скуратова. М: Издательство гуманитарной литературы, 1998.с. 18

[2] Флоренский П.А., Иконостас // Сочинения в 4-х т. М: Мысль, 1996.

[3] Латур Бруно. Дайте мне лабораторию, и я переверну мир // Логос. 2002. №5-6(35).с. 16