Монолог надломленного

Любая сложность это слово. Любая сложность это слово. Слово. Это только слово. Как и любое другое слово. Все сложности это слова. А слова это просто слова, там уже проще. Со словами всегда проще. Их только говорят. Говорят, только и всего. Артикулируют. Произносят. Знаете, почему слово обладает силой? Почему солнце останавливали словом, словом разрушали города? Да, кажется именно так. Кажется, Гумилев. Да, у него жираф еще. Животные, фовизм, 20 век, Сталин, репрессии.

Слово, да. Сила. Сила в одном звуке слова. Прячется. Знаете, все гласные сильные. Но какие-то больше, какие-то меньше. Есть о. О — это что-то великое, целостное. Ведь есть же Бог. А в Боге есть о. Вот и. ООООМ. Это как удивление, как сомкнутые над головой руки старого аскета. Есть а. А — самое интенсивное. Это крик о себе миру. Крик разоблачения. Самое черное-черное пятно, заштрихованное самым рассерженным ребенком. Если смотреть на спектограмме. (КАРТИНКА СПЕКТАГРАММЫ, КРЕПИТ ПРИЩЕПОЧКОЙ НА НИТОЧКУ ИЛИ ЕЩЕ БОГ ВЕСТЬ КАК, НО ДЕМОНСТРИРУЕТ) Помню, когда-то я умел расшифровывать спектограммы. Освобождать слова от этих черных комков резких линий. Линии будто сражаются между собой, грызутся. Только в точках сцепления звуков они успокаиваются. Имитируют остановку биения человеческого сердца. А ведь и останавливается сердце, когда человек перестает звучать. В начале было слово. А что такое слово? Слово — звук. Звук — кристаллическая решетка, сковывающая мир. Сковывающая, потому что изъясняющая. Вот так. Изъясняющая. Знаете, есть еще щемящее «И». Оно самое горькое, самое долгое и приплюснутое. В «И» много неловкости. Очень много. Но больше всего я люблю звук «К». Взрывной. Он действительно взрывной. Помню, была типология, где он взрывной.

(Читает с листа)

По месту образования шума все согласные различаются в зависимости от артикуляции активного и пассивного органа речи. Активными органами являются язык в нижняя губа, а пассивными — верхняя губа, зубы и нёбо. Фонетическая характеристика звука «К». По активному органу образования — заднеязычный. Заднеязычные по пассивному органу являются задненёбными; при их образовании задняя часть спинки языка артикулирует по направлению к мягкому нёбу. По способу образования шума, т. е. в зависимости от характера преграды, которая образуется между активным и пассивным органами, смычный.

(Отвлекается)

К. Он еще и сухой очень. Сам ломается, текст ломает. Меня ломает.

Кучами золото мы гребли,

Куньи шапки были на нас,

Кушак из шёлка носили мы,

Кушали вкусные курдюки,

Кумыс ведь пили мы — что ни день.

Киргизский эпос «Манас». Помню.

Ой, нет. Лучше Пушкин. «Котлом клокоча и клубясь…». Наше все. Начал Пушкин — досказала вся русская литература. Платонов там, ведь где котел, там и котлован… Забавно. Слова. К. Сухой звук. Ломается.

Говорили, что я сломался. Что психика. Ка. Психика моя не выдержала и хрустнула. Ушли все в один год. И туда ушли, и не туда. Я остался. Я. Звука «я» нет, это уже слово. И в нем и согласный, и гласный. Почти вся человеческая дуалистичность. Дуалистичность… Да. А ребенок дуалистичен? Или он так естественен, что не членится?

(Читает с листа (читает с зеркала — пытается увидеть за этими словами себя):

Безумец жалуется, что люди не знают его, мудрец жалуется, что не знает людей.

 — Конфуций

Безумие единиц — исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времён — правило.

 — Фридрих Ницше, «По ту сторону добра и зла»

Безумие — это точное повторение одного и того же действия. Раз за разом, в надежде на изменение. Это есть безумие.

 — Альберт Эйнштейн

(Отвлекается)

Скажу. Про естественность. Естественность все всегда оправдывает, потому что в ней камертон. Вот.

Как ребёнок оправдывает любую ситуацию (ну, знаете, ту, в которой нет слов, из которой мы не можем вытащить эти слова) одним своим присутствием, так я, хрустнувший, оправдываю стройность жизни. Являя ещё изъяны оправдываю. Изъяны. Такие как я ее крепим, сщелкиваем, эту красоту. Эту стройность. Наша жизнь пришлась на шов. Скрепление одного большого полотна нормы. Норма. «Распространение в современном мире произведений, взрывающихся безумием, по-видимому, ничего не говорит относительно разумности этого мира, смысла таких произведений и даже складывающихся и вновь обрывающихся связей между реальным миром и художниками — создателями этих произведений». Норма. Норма это тоже слово. А значит и с ней все просто. Со словами всегда просто, если их произносить. Сложно, если не произносить. Ещё сложнее — если искать. Искать вообще практически невозможное занятие. Ты либо знаешь, что найдёшь, либо просто мечешься между углами. Эти углы могут быть и размером с жизнь. С миры. Углы вообще широкое слово, хотя и обозначает пересечение двух линий. Но пересечение не всегда ограничение, иногда раздвоение. Альтернатива. Путь. Вот с углами так. Они не ограничивают. Они заостряют. Направляют. Выстреливают. Да, углы выстреливают.

(Читает с листа)

С точки зрения природы существуют лишь те отношения, которые сочетаются.

Существует только одна судьба всех вещей, одна жизнь, одна смерть; ничто не опережает другое, существует лишь единый мир, единое растение, и все, что есть, составляет лишь его листья, цветы и плоды, отличающиеся друг от друга не своей сущностью, а ступенью своего развития. Кто это сказал? Я. Й-а. Я!