Нам трудно осознать, что же произошло 100 лет назад. Новый этап развития цивилизации принес с собой колоссальные изменения общественного уклада. Даже понятия, которые считались ранее незыблимыми, оказались попранными, оскверненными новой культурой. Новая культура оказалась столько специфичной, что на протяжении почти ста лет так и не была до конца осмыслена и понята нами.

В этом и состоит основная трудность анализа кардинальных перемен столетней давности. Иными словами, мы понимаем что и как изменилось, но не понимаем истинных причин этих изменений. Несмотря на все наши попытки, мы ни на шаг не приближаемся к желанному пониманию.

Вероятно, это происходит из–за нашей природной склонности к называнию. Пытаясь понять детерминанты общественных изменений в XX веке, мы, выделяя отдельные аспекты этих изменений, не затрагиваем их истинных, глубинных, реальных причин. В конце концов мы оказываемся перед множеством сомнений, оказываемся созерцателями своего незнания и непонимания того, что же всё-таки произошло. Любая концепция, любой подход понимания оказывается провальным, несостоятельным, неспособным понять сущность рассматриваемых явлений.

Одна из моих главных ошибок — написание этого эссе. Только познание самого себя, созерцание окружающего мира, долгая работа над своим знанием откроет нам ответы на то, что так нас волнует.

Наверное, самое главное изменение, произошедшее в XX веке, — это изменение, затронувшее человеческую деятельность. А именно процессы производства и потребления. Человек-производитель постепенно стал уступать место человеку-потребителю. Этому предшествовало развитие техники, средств коммуникации и передачи информации. Таким образом производство оказалось вытеснено на задворки общественной жизни, его престижность уменьшилось в разы. Популярность человека-производителя стала измеряться (измеряется и сейчас) не количеством и качеством выпускаемой продукции (товара или услуги), а количеством потенциальных потребителей.

Не стоит ограничиваться различением производства и потребления. Если мы посмотрим на качественные изменения во второй половине XX века, то увидим, что грань раньше вроде бы разграничивающая процессы потребления и производства начала исчезать. О каком производстве или потреблении может идти речь, когда теряется отправная точка определения, что есть потребление и производства.

Становится трудно понять ситуации, казавшиеся нам ранее очевидными. Рабочий у станка производит или потребляет? А покупатель в супермаркете? А пьяный бездомный у вокзала? А посетитель престижной выставки? Каждый из них занимается и производством и потреблением одновременно и мы не можем реально оценить и выделить определенный период доминирования производства или потребления в их деятельности.

Потеря отправной точки определения производства и потребления — это важное свидетельство в пользу того, что бывает с различенными понятиями. В какой-то момент мы теряем тот действительный объект, относительно которого ранее провели черту между понятиями. Иными словами, мы потеряли ситуацию не-производства и не-потребления относительно которой мы могли как раз таки утверждать потребление и производство. Видимо, в какой-то момент эта ситуация стала столь нам ненужной, что мы предпочли ее спокойно забыть и теперь ее не можем найти.

Искать ее в других глупо, в прошлом — бесполезно. Нужно поставить себя в состояние не-производства и не-потребления, чтобы прийти к полному пониманию отправной точки. Трудность заключается в нас самих, в нашей неспособности к самонаблюдению, рефлексии, самоконтролю. Мозаика XX и XXI века никогда не сложится, если мы не будем уделять своему Я должного внимания.

Но и само Я не осталось неизменным. Процесс мышления или мыслепроизводства ушел на второй план. Это произошло потому, что только относительно него можно однозначно утверждать его производящую функцию. Потеря воли к производству обусловило и схождение на нет и осознанного процесса мыслепроизводства. Процесс производства мыли не становится частью потребления, не влечет его за собой, оно лишь становится важным фактором запуска нового процесса производства. Любая мысль или идея является продуктом сложных нейрохимических реакций, напряжений мозга, но следом за ней идет воплощение идеи в реальности, то есть новое производство, следующее за мыслепроизводством. Так как сам процесс производства оказался дискредитированным новым обществом, то и мышление как фактор производства отошло на второстепенные позиции. С этим связано постепенное вырождение интеллектуального досуга, снижение интереса к научной, культурной деятельности.

Тенденции и XX и XXI века остаются схожими. Это постепенная потеря граней между терминами. Мы знаем, что они значат лишь в данный момент времени. Мы не можем понять, что они значили когда появились. И это, определенно, проблема. Ее решение отдано антропологии, истории, лингвистики и, отчасти, философии, роль которой ничуть не ослабевает с течением времени.