Квир-движение под названием “Twinks for Trump”, что с натяжкой можно перевести как “Мальчики за Трампа”, обсуждалось в западных медиа, но по понятным причинам осталось неизвестным в России. Одним из активистов “Twinks for Trump” оказался потомок великого князя Дмитрия Павловича Романова: кузен последнего русского императора уехал после революции в США, а его праправнук Джошуа Меткалф сейчас начинает свою карьеру в роли супервайзера Республиканской партии в штате Флорида. Своими мыслями о неожиданной победе Трампа он поделился с российским публицистом и поэтом Нестором Пилявским.

Нестор Пилявский (Н. П.): О движении “Twinks for Trump” в России практически никто не знает. У нас все считают Трампа не только расистом, сексистом, но еще и отъявленным гомофобом, поэтому вообразить себе поддержку Трампу со стороны какой-то части гей-сообщества не могут…

Джошуа Меткалф (Д. М.): Такое мнение о Трампе — результат лжи и того шельмования, которому он подвергся в мировых СМИ.

Н. П.: Возможно. Но, должен заметить, что, если из–за этого образа в России одни люди были категорически против Трампа (я говорю о гражданах леволиберальных убеждений), то другие как раз обеими руками за, причем, среди последних преобладали ура-патриоты погромного типа. Не все, но многие российские поклонники Трампа с радостью поверили в монструозный образ ископаемого реакционера и гомофоба: здесь такое пользуется популярностью. Давайте немного расскажем этим людям о том, как все выглядело из США, и начнем с “Twinks for Trump”.

Д. М.: Это движение создал Луциан Винтрич (Lucian Wintrich), и стартовало оно с перформанса на национальном съезде Республиканской партии. На нем появились обнаженные парни в красных кепках с нашим предвыборным слоганом “Вновь сделаем Америку великой” (“Make America Great Again”). Потом появились соответствующие публикации в социальных сетях, парни начали носить агитационные футболки с надписью “Twinks for Trump”. Это была попытка с одной стороны преодолеть установившееся в обществе разделение, когда только демократы обращались к сексуальным меньшинствам, говорили о них, апеллировали к ним, а республиканцы этой темы как бы не касались. А с другой стороны мы хотели показать, что Республиканская партия уже изменилась, что она идет в ногу со временем, мы хотели снять с нее обвинения в гомофобии, и в той или иной степени мы это сделали.

Н. П.: Я хотел узнать, связано ли как-то это движение с деятельностью скандально известного Майло Яннопулоса (Milo Yiannopoulos) и сразу информирую наших читателей, что это — журналист, которого называют “самым опасным геем мира”, который является знаковой фигурой так называемых “альтернативных правых” (alt-right), который критикует феминизм и ислам и который поддержал Трампа, придумав для него предвыборный образ в виде лягушонка Пепе, одной из самых популярных фигур интернет-фольклора. Антидиффамационная лига требовала признать лягушонка аналогом свастики и запретить, но до этого не дошло, зато Яннопулоса забанили на Твиттере. “Альтернативные правые” похожи на хиппи с обратным знаком: это молодежь, которая раздает пощечины общественному вкусу, бунтует против мейнстрима — только во времена хиппи мейнстрим был консервативным, а теперь, во времена, alt-right он — либеральный. Явление alt-right выглядит смело, весело, местами цинично, но при этом достаточно обоснованно: ведь старый безжизненный консерватизм действительно уходит в прошлое, но это совсем не значит, что теперь все должны стать леваками и социалистами…

Д. М.: Да, с этим нельзя не согласиться. Что касается Майло Яннопулоса, то, действительно, он и “Twinks for Trump” — это явления одного порядка. И эти явления не могли не случится, поскольку представители Демократической партии и разных леволиберальных организаций злоупотребляют в своей работе с аудиторией, и это касается не только сексуальных меньшинств. Левые во время выборов интенсивно инструментализируют меньшинства, они приходят в общины и городки, населенные чернокожими или латиноамериканцами, или в гей-комьюнити, и создают там свои группы, которые запугивают население тяжелой судьбой, якобы уготованной им при республиканском правлении. Разумеется, это просто политическая ложь, как и их популистские обещания посадить людей на пособия, все эти обещания лучшей и беззаботной жизни, которая так и не начинается. Равно ложь и то, что республиканцы хотели бы отменить гей-браки. Это не так, республиканцы выступают за свободу всех и каждого во всем мире, за свободу и равенство перед законом.

Н. П.: Что ж, возможно, “Twinks for Trump” — это начало чего-то большего. Во всяком случае, представителям сексуальных меньшинств нужно задуматься над теми проблемами, которые приносит монополия левых на дискурс ЛГБТ. Мы не можем отрицать, что именно леволиберальные силы смогли легализовать ЛГБТ, но теперь, когда во всем цивилизованном мире это произошло, может начаться другой этап: если гомосексуальное сообщество стало легальным, нормальным, оно не может оставаться сплошь левым, оно должно быть таким же разнообразным, как и само общество… Наконец, не стоит забывать, что, когда гомосексуальное сообщество еще не было движением, оно меньше всего было левым. Скорее правых взглядов придерживались его тогдашние иконы, все эти денди и инкруаябли девятнадцатого века, поэты из тайных союзов и изысканных салонов, да и потом, к счастью, леволиберальный мэйнстрим не захлестнул всех подряд: достаточно вспомнить того же Уильяма Берроуза, которого, наверное, в большинстве нынешних ЛГБТ-организаций сочли бы фашистом, ведь он считал женщин враждебными пришельцами с Венеры, был против объединения даже с лесбиянками и мечтал о создании военно-пиратского гомосексуального государства… Майло Яннопулос и Луциан Винтрич, кажется, внесли какое-то разнообразие и смущение в дискурс ЛГБТ. Кстати, я хотел бы спросить, сыграл ли какую-то роль в обретении популярности Трампа теракт в Орландо? Прибавились ли у него голосов среди представителей гомосексуальной аудитории, на которую направлен особый гнев исламистов? Вы как житель Флориды можете это нам разъяснить.

Д. М.: Я был в Москве во время, когда это произошло. Сейчас там, во флоридских гей-клубах на входе появились охранники с металлодетекторами. Такого раньше я никогда не видел, разве что в России, в “Центральной станции” (московский ночной клуб — Н. П.). После этой ужасной трагедии распространился сильнейший страх, даже паранойя. Гей-сообщество во Флориде глубоко разделено. Большая его часть настроенная по-левацки и поддерживает Хиллари Клинтон или Берни Сандерса, и для этих людей их страхи еще глубже, чем для прочих, поскольку они боятся не только исламистов, но и республиканцев, которые были очеренены в господствующих СМИ. Даже после этого теракта геи не склонились к решительным предложениям по борьбе с исламизмом, которые предлагает г-н Трамп. Они верят прессе и Хиллари Клинтон. Многие представители сообщества, надо сказать, не имеют высшего образования, не посещают Университеты, они работают барменами, танцорами, и они просто не имеют интеллектуальной возможности противостоять той лжи, которая на них выплескивается. Я думаю, в страхах гей-движения большую роль сыграли медиа, которые и сейчас способствуют мифам о “правом терроре”. Они действуют в духе нацистской пропаганды, которая работала по правилу “ложь, повторенная несколько раз, становится правдой”. Люди, совершающие в настоящее время протесты против итогов голосования, вершат преступления против собственности и против закона. Левые элементы и во время избирательной кампании угрожали убийствами Дональду Трампу и членам его семьи, а также многим из тех, кто поддерживает республиканцев, в том числе, и мне тоже поступали угрозы расправы.

Н. П.: Вопрос медиа — интересный. Можно ли сказать, что Трамп является кандидатом сети? Ведь он победил при практически единодушном сопротивлении ведущих американских СМИ. Насколько я знаю, в Твиттере у Трампа было больше фолловеров, чем у Клинтон. Значит ли это, что пришел конец диктату “больших рупоров”, и теперь тон будут задавать самоорганизующиеся сетевые процессы (кстати, в полном соответствии с постмодернистскими представлениями, высказанными когда-то левыми интеллектуалами)?

Д. М.: У Дональда Трампа было не только преимущество в Твиттере, у него было также больше лайков и на Фейсбуке. Еще важная вещь — у кандидатов в президенты были разные стратегии во время предвыборного ралли. Трамп собирал огромные арены, он выступал на больших площадях, а Хиллари Клинтон действовала иначе. В нашем городе Тампа, к примеру, она проводила свое мероприятие в спортивном зале школы, где, разумеется, не могло быть так уж много людей. И несмотря на то, что Трамп собирал больше людей, СМИ его игнорировали либо же вели войну против него. Как вы, наверное, знаете, в США все медиа — частные, и по сути представляют конгломерат из нескольких корпораций, большинство которых поддерживают демократов и леволибералов. К таким медиа относятся CNN, NBC, CNBC и другие. Они находятся в частных руках или принадлежат компаниям, например, как ABC, принадлежащая компании Уолт Дисней, которая также настроена достаточно лево. У нас всего два консервативных медиа: Fox News и Breitbart News. На нынешних выборах было бесполезно обращаться в поисках объективной информации о Дональде Трампе к ведущим медиа. Порой здесь были вынуждены смотреть Russia Today или BBC. Фактически все американские медиа оккупированы Академией — так тут называют корпорацию журналистов либерального толка. Тем не менее, о победе социальных медиа над традиционными СМИ говорить сложно. Это можно было бы сделать только с большой натяжкой. Проблема ведь еще и в том, что социальные медиа и сети дают голос одному человеку, но одному человеку соврать намного проще, чем крупному медиа.

Н. П.: Есть еще один парадокс Трампа, который, на мой взгляд, связан и с таким явлением как Брекзит. В обоих случаях политические элиты были потрясены итогами голосования. Современные элиты западного мира, а это, как правило, леволиберальные элиты, стремятся сохранить свою власть и сложившийся порядок, в то время как консервативные силы теперь борются с их установившейся общественной монополией. И в этом смысле либеральные элиты являются консервативными, поскольку они сохраняют, консервируют власть и господствующий дискурс, а правые и консервативные силы, напротив, выступают в роли революционных сил. Можно сказать, что современный правый — это альтернатива правому, но не левая альтернатива, а правая. Современный мир очень забавный в этом смысле. Как-то я прочитал две новости: одна гласила о том, что преподавательница из Кембриджа отказалась помочь 13-летней еврейке из–за своей ненависти к угнетающему арабов Израилю, а вторая была про министра иностранных дел Швеции, заявившую, что атаки ИГИЛ происходят в том числе из–за отчаянного положения палестинцев, у которых Израиль украл будущее. То есть левые либералы и евросоциалисты, выходит, теперь превращаются в антисемитов по причине своего антифашизма. Прочитав эти новости, я подумал, что большие и серьезные идеологии, теории, доктрины и учения теперь, наконец, обнажают свою бессодержательность, они просто похожи на множество, которое прячет свою пустоту за маской величия. Многие называют происходящее сейчас в мире абсурдом, но, как по мне, так абсурдом является серьезная вера людей в лозунги и морали, в единую социально-политическую «правду», а вот “смещение реальности” — это как раз не абсурд, а ясность. Теперь понятия “левый” и “правы”, я думаю, больше, чем когда-либо проявили свою относительность, “поплыли”. Может быть, эта политическая пустота, готовая родить новые, очередные доктрины и понятия, обнажилась с победой Трампа, и потому это событие воспринимается многими не как избрание очередного президента, а словно какой-то апокалипсис. Левый философ Ален Бадью признался, что не может объяснить победу Трампа, которого он, естественно, называет фашистом, и, цитируя поэта, пишет, что Трамп “явился в ужасе глубокой ночи”. Фрэнсис Фукуяма тоже очень расстроен, наверное, тем, что “концу истории” наступил окончательный конец. Но и многие поклонники Трампа, на мой взгляд, ведут себя не менее симптоматично и истерично. Все это, наверное, говорит о каких-то парадигмальных сдвигах, еще не совсем ясных.

Д. М.: Вы, конечно, правы в том, что касается “левого” и “правого”. Эти понятия не исчезли, но изменились, они продолжают меняться. Я думаю, сейчас уместно говорить о том, что “левое” превратилось в движение глобализма, а “правое” стало движением регионализма. Та же самая Клинтон постоянно говорит о том, что она представляет себе нацию без границ, а Трамп позиционирует себя как защитника общества с серьезными границами. И Брекзит как раз был выражением воли британского общества оставаться обществом с границами. Это было явление не столько правого толка, сколько движение, направленное против глобализма. Происходит переформатирование политических и социальных понятий, но я не думаю, что они просто исчезают. Они сохраняются — левые и правые — но приобретают новое наполнение.

Н. П.: Означает ли этот правый антиглобализм — отказ США на ближайшее время от роли мирового полицейского? Между прочим, мир нуждается в ком-то, кто будет приглядывать за порядком, и не думаю, что, кроме США, сейчас есть кому эту миссию доверить.

Д. М.: В ближайшие годы США сконцентрируются на своих проблемах. Я думаю, мы постараемся выйти из международных конфликтов. Если говорить о НАТО, то ответственные американцы убеждены вслед за Дональдом Трампом, что странам, входящим в Альянс, нужно платить по счетам. Разумеется, США готовы быть партнерами западноевропейских стран, как всегда, но этим странам пора брать больше расходов за свою собственную оборону на себя. США сейчас практически полностью оплачивают оборонные затраты Европы, а при этом экономика нашей страны стагнирует, ее рост составляет меньше 1% в год, количество рабочих мест не увеличивается. В этой связи большую важность приобретает вопрос выхода США из ряда международных торговых соглашений и возврат рабочих мест на территорию страны. Нам нужно заняться собой.

Н. П.: Да, иногда это бывает нужно — чтобы стать сильнее, злее, хитрее, а потом с плотоядной улыбкой вернуться к делам. Должен заметить, что в России на Трампа возлагают совершенно противоположные надежды представители антагонистических лагерей. Если лояльная режиму часть общества, разные черносотенцы и имперские коммунисты желают, чтобы Трамп вывел Америку из мировых дел, прекратил напор на Россию, то наши, так сказать, консерваторы из числа западников, здешние “регионалисты” — они надеются на то, что Трамп неожиданно для всех и эффективнее, чем могла бы Клинтон, вернет Россию на долгий, тернистый, но неизбежный путь к западной цивилизации, с которого она сошла под евразийское улюлюканье. Проще говоря, те, кто хотят, чтобы путинизм продолжался, уповают на Трампа, и те, кто хотят, чтобы он закончился — тоже. Прямо как в восточной поговорке: “Убегающий и догоняющий — оба молятся Аллаху”.

Д. М.: На самом деле никто не может с уверенностью сказать, как будет развиваться внешняя политика Дональда Трампа. Ясно одно: внутриполитическая повестка в США теперь стоит на первом месте. Во взаимоотношениях с Россией будет сделана попытка найти новый формат взаимодействия, в том числе по борьбе с исламизмом. Дональд Трамп считает, что лучше не распространять страшные слухи про Россию, а искать точки соприкосновения… Мне думается, что международные санкции Запад ввел не в качестве возмездия из–за украинского вопроса и военных вещей, а из желания приостановить российский экономический рост, стремления законсервировать Россию и не дать ей развиться и стать сильнее.

Н. П.: Боюсь, вы слишком хорошего мнения о нашей экономике. Здесь просто качают и экспортируют нефть с газом. Мы качали нефть и делали оружие до санкций, мы занимаемся этим после.

Д. М.: Это очень грустно слышать. Возможно, России стоит распрощаться с действующей властью, с президентом, если у него нет видения того, как достичь экономического процветания. Мне бы хотелось узнать, почему в России так бурно реагировали на Трампа, на наши выборы, почему так сильно боялись прихода к власти Хиллари Клинтон? Неужели все были уверены, что это означает начало войны? Американские СМИ много говорили о взломе российскими хакерами сервисов Демократической партии и о том, что Россия якобы готовится к ядерной войне. Это правда?

Н. П.: Я не знаю, кто взломал сервисы демократов, но, думаю, что в России могли бы найтись хакеры для этого. Многие знаменитые виртуальные взломщики — родом отсюда. Что касается ядерной войны, то ваши СМИ правы: милитаристская риторика в России достигла небывалых размахов, разговоры об “Искандерах”, “радиоактивном пепле”, установка в Москве макета первой советской атомной бомбы, проверка всех столичных бункеров и оповещение об их готовности населения — все это было. Не уверен, что тут серьезно к чему-то такому готовились, скорее, это делалось и делается для поддержания нищего населения в состоянии зомби-патриотизма, и это связано с вашим первым вопросом об отношении российских медиа к Трампу, где о нем говорили с симпатией. Я думаю, меньше всего к победе Трампа был готов Кремль. В России любят конспирологию, и даже так называемая элита верит здесь, что все заранее предрешено мировой закулисой, тайными ложами, а, значит, будет “злая” Клинтон, и поэтому можно хвалить Трампа, “нашего парня”. Последние годы российская пропагандистская машина возродила весь советский антиамериканизм, но придала ему инфантильно-истеричный формат: все беды в стране, даже плохие дороги, у нас списывались на происки Госдепа. Поэтому в интернете сейчас шутят, что Барак Обама должен передать Трампу коды от подъездов в российских домах, чтобы можно было заходить в них и гадить. Вообще, Трамп — это большая проблема для кремлевской риторики, рассчитанной на внутреннего потребителя: если он наш друг, как же мы теперь будем объяснять все наши неудачи, кого назначим виноватым в снижении рубля и падении космических спутников, в разбитых дорогах и загаженных подъездах? Да, да, это смешно. Но давайте вернемся к Трампу. Не считаете ли вы, что он победил, потому что затрагивал табуированные в политкорректном обществе темы, на которые был спрос у населения, но которые не хотели или не могли обсуждать другие политики, включая Хиллари Клинтон?

Д. М.: У г-жи Клинтон есть проблемы с говорением правды. И это выяснилось не сейчас, а еще двадцать лет назад. За свои долгие годы в политике она привыкла отделять свою личную позицию от публичной, что и вызвало такой гнев у американцев. Она сама настроила многих граждан против себя. Ведь даже необразованные люди в состоянии увидеть аутентичность человека, отличить искренность от неискренности. И да, конечно, Трамп не ограничивал себя зоной политической корректности, как ее понимают сейчас. Он говорил свободно, и уже тем самым отстаивал свободу слова без табу. Ведь в США, благодаря леволиберальному давлению, уже давно трудно говорить все, что хочешь. За годы учебы в Университете я сам не раз сталкивался с ситуациями, когда говорил что-то и это якобы оскорбляло кого-то из сокурсников, и тогда профессор заставлял меня извиняться, причем, даже в том случае, если я не чувствовал себя виноватым и если это была просто моя позиция, которая не затрагивала лично никого и никоим образом. Именно поэтому в США люди десять раз подумают, прежде чем не согласиться с чем-то или прежде, чем выразить свою точку зрения о чем-то. Знаете, за тот месяц, который я провел в Москве, я понял, что русские, напротив, не привыкли связывать себе языки. Они говорят о том, что думают, говорят от всего сердца.

Н. П.: Даже слишком не привыкли… Никогда не стоит говорить всего, что думаешь. По-моему, это главный постулат культуры. Так что я с вами совсем не согласился бы, наверное, если бы не знал о некоторых болезненных тенденциях, которые набирают обороты в американском обществе, о таких феноменах, как понятие о “культурной апроприации”, когда ношение дредов, косплей под японцев или карнавальные костюмы индейцев сиу считаются проявлением расизма…

Д. М.: Совершенно верно, я еще застал время, когда на День Благодарения в школе мы могли надеть костюмы индейцев, чтобы показать сценки по сюжету этого события о дружественной трапезе между пилигримами и аборигенами. Сейчас леваки стараются искоренить такие вещи. Вас могут осудить, подвергнуть обструкции за костюм, который вы выбрали, например, на Хэллоуин. Общественная точка зрения начала клониться к такой позиции, что брать элементы других культур — это насилие. Парадокс в том, что действуют двойные стандарты. Если я оденусь в форму советского солдата, то мне никто и слова не скажет, поскольку левые убеждены, что белый по отношению к белому не может быть расистом, не может проявлять высокомерия или неучтивость. Также многие полагают, что афроамериканцы или индейцы не могут быть расистами, а вот белые являются ими по умолчанию. Культурная апроприация действует только в одном направлении — если белый “апроприирует” что-то из иной культуры, но не наоборот. Говоря о том же Дне Благодарения, разве не вносят левые здесь разделения между аборигенами и белыми американцами, разве они не разбивают общность, построенную на мире между народами и выраженную в этом празднике. Левые внушают белым людям мысль о том, что с ними что-то не так, и белые испытывают страх с детства. Им говорят, что у них больше привилегий, и это плохо, и вот с малых лет человек начинает чувствовать себя неполноценным и виноватым за то, кто он и что у него есть.

Н. П.: Мне тут кажется примечательным вот что: японцы в большинстве своем совсем не против, чтобы кто-то копировал элементы их культуры, они не видят в этом расизма. Наверное, индейцы тоже не против. Во всяком случае, на постсоветском пространстве разные народы даже радуются, когда кто-то надевает их костюмы или использует их мотивы в своем творчестве. Но вот левые моралисты, не спросив у самих японцев, индейцев, африканцев и всех остальных, решили-постановили, что “культурное апроприация” — это преступление. Эти левые интеллектуалы, авторы концепции, сами — разве не расисты, раз считают, что лучше всех народов и рас знают, как и что их ущемляет? Может быть, Сандерс — больший расист, чем Трамп, если он считает, что лучше любого индейца знает, как должно распределяться его культурное наследие. Этот марксистский псевдогуманизм, кстати, изобретенный белыми, в сущности есть демонстрация идеологической самовлюбленности, то есть является формой того же самого расизма. Не менее сомнительна и марксистская идея о создании различных идентичностей, которые должны добиваться своих прав в ходе политического процесса. Не они ли, марксисты, постоянно обращаясь к электоральным идентичностям меньшинств, спровоцировали таким образом появление идентичности белого большинства, которая взяла и проголосовала за Трампа?

Д. В. Конечно. А теперь им остается только называть Трампа разными плохими словами.

Н. П.: Не знаю, имеют ли они такое право, но причины для этой реакции у них есть. Марксистам надо почаще вспоминать выражение: благими намерениями вымощена дорога в ад.

Источник: Частный Корреспондент