Свобода слова, свобода культуры, свобода жизни — ключевые понятия новой российской действительности, которые, казалось бы, должны были дать каждому из нас индвидуальное мироощущение, внутреннюю «непоглотимость», основу для дальнейших трансформаций гражданского общества. Оглянитесь вокруг. Кто из нас страдает свободой культуры? Кто дышит внутренним мироощущением, таким необходимым в контексте множественных перемен как в жизни целого государства, так и в жизни каждого? Есть ли среди нас хоть один человек, готовый самостоятельно определить для себя границы духовных ориентиров? Признаюсь честно: у меня, как у человека, больного культурой и внутренней свободой, нет на эти вопросы ответа. Если ответы уже появились у Вас — дайте мне знать, о мудрейший читатель. А я все же продолжу свою мессионерскую мысль.

В течение двадцати лет существования новой России мы стали думать, что считываем культурные импульсы на клеточном уровне. Мы говорим о культуре, пишем о культуре, читаем о ней. Каждый год правительство объявляет о кроссгосударственном годе культуры (так, в 2014-ый был годом России в Великобритании и наоборот). Каждый год мы провозглашаем год какого-либо государственно важного явления и 2015-ый стал годом литературы в стране. Но что кроме флагов Великобритании на красочных плакатах и Льва Толстого в спортивном костюме в одной из рекламных кампаний мы можем вспомнить?

Мы стали ходить на российские фильмы тольку потому что «крымнаш» и выходит «Битва за Севастополь», а "Ёлки" — это вроде как «самый нормальный российский фильм». Мы стали ходить в театр ради того, чтобы сфотографироваться в зеркале туалета для популярной программы (мною кстати крайне нелюбимой за обнищание значимых моментов жизни). Мы читаем книги, чтобы блеснуть очередной пафосной цитатой в разговоре и заполучить экспертный аргумент в зоне своего мнения. Мы стали воспринимать культуру как насажденческое явление, что-то не свое и ,вопреки популярным возгласам, совсем «не наше». А тем временем тысячи разговоров в супермаркетах звучат так: «Я ваще-то историю так-то изучал. Мы кароче вообще были г##но в балете и привез его в Рашку какой-то парижский типок-педо##c». «Парижский типок» это кто, извольте? Дягилев?

Тем временем тысячи разговоров в супермаркетах звучат так: «Я ваще-то историю так-то изучал. Мы кароче вообще были г##но в балете и привез его в Рашку какой-то парижский типок-педо##c». «Парижский типок» это кто, извольте? Дягилев?

Россия застыла в архаике собственной культуры. Мы живем идеалами прошлого: вежливостью и грамотностью СССР, воздыханиями по великодержавной мощи имперской России, Екатерининским присоединением Крыма и Александровской продажей Аляски. Я молчу про повсеместное и порой неуместное «втыкивание» имени Великой Отечественной во все культурные реалии современности. И тут даже не хочется задавать вопрос, а сможет ли любой прохожий-подросток ответить на какой-нибудь вопрос по типу «Кто командовал войсками в первой победе над фашистами под Ельно?». Всё итак всем очевидно. Мы горим в аду собственной архаики, потому что не движемся вперед. Никто не говорит, что нужно отказаться от идеалов прошлого и восхвалять черные квадраты как символ нового времени, но попробуйте назвать хоть одного современного влиятельного российского культурного деятеля. Даша Жукова? Вера Полозкова? Сергей Бондарев? Или может Марина Варварина?

Называя эти имена хочется воскликнуть «Слава Богу, что эти люди существуют!». Воистину каждый из таких самородков вносит в современную российскую действительность хотя бы нотку внутренней свободы, позволяя зрителю делать самостоятельный выбор в пользу классики или новаторства, архаики или современности, развития или резервация собственных идеалов. А мы же пока активно воспитываем в себе коллективных культурных дух. Точнее нет. Воспитываем не мы, воспитывают его в нас. С помощью школы, государственных праздников, провозглашаемых годах Германии, Великобритании, Италии и так далее. Мы пытаемся не столько сохранить, сколько развить культуру посредством наглого впихивания пресловутой ложки каши в рот младенца. Так конечно проще. Рецепт каши давно известен, думать младенцу самостоятельно совершенно не нужно. Только вот младенцы — это мы с вами. А каша — она уже в наших головах.

Мы пытаемся не столько сохранить, сколько развить культуру посредством наглого впихивания пресловутой ложки каши в рот младенца. Только вот младенцы — это мы с Вами. А каша — она уже в наших головах.

Вдумайтесь сами: смогли бы Вы в свое время бросить вуз ради профессии мечты? Задавались ли Вы когда-нибудь вопросом, почему люди с таким шикарным голосом до сих поют в переходах? И на десерт: когда наши дети перестанут молиться на «Войну и мир», лишь потому что это фундаментальное завершение всех одиннадцати лет обучения в школе? Не пора ли нам начать думать не социальными клише, а самостоятельно, и наконец заметить отсутствие культуры в каждом из нас. Это касается как почти несуществующего рынка искусства в России, так и апогея дилетантского отношения к опыту предыдущих поколений — единого учебника по истории. Как несоизмеримо похабного отношения друг к другу на улице, так и стремительного падения уровня грамотности. Как нарочитого патриотизма, так и незнания величайших русских художников 19 века.

Единственно возможный выход из этого тупика — инициация трансформации самой культуры, а не популяризация так называемой культуры угодных государству трансформаций общественной жизни. «Самородки» просто обязаны стать абсолютно адекватным явлением, а не исключением из правил российской культуры. Иначе такие люди, как Ротко и Кандинский, по сей день будут признаваться в России лишь после оглушительного успеха за её пределами. Однако в таких случаях наша культура не получит ничего, кроме еще одного громкого имени на западе, который по прошествии веков на устах народа будет именоваться не иначе как «парижский типок, поднявшим застойный российский балет десятки лет назад».