Мы попросили французского режиссера Поля Веккиали письменно ответить на несколько вопросов. Он живет около родного города Тулон, и ему 85 лет, но он всё еще очень активен: 28 января во французском прокате вышла его новая картина «Белые ночи на причале» (которую в 2014 году представляли в Санкт-Петербурге в рамках Медиа Форума), а Веккиали уже занят следующим проектом. Всего за свою творческую карьеру он снял около 30 полнометражных работ (среди них есть и порнофильм). Национальный киноцентр Франции долгое время практически не спонсировал Веккиали, особенно после того, как режиссер написал едкий сценарий, где его съемочная группа и он сам убивают членов комиссии. Будучи критиком Cahiers du cinéma в шестидесятых, он остается крайне взыскательным к кино и отшучивается: «Когда некоторые поговаривают, что я много ругаю своих коллег, нужно уточнять, что Жак Деми говорил о режиссерах в десять раз больше плохого». По его мнению, «французское кино было величайшим в мире» в тридцатые годы, когда работали Жак Гремийон и Макс Офюльс, а также Жюльен Дювивье, Виктор Туржанский и Клод Отан-Лора. «Все фильмы, которые любит народ, я ненавижу», — замечает Веккиали.

— Когда Вы впервые встретились с кино?

Поль Веккиали: Первым фильмом был «Гаспар де Бесс» Андре Югона в 1935 в кинотеатре Le Royal города Тулон. Но моя настоящая встреча — «Майерлинг» Анатоля Литвака, который я увидел в 1936 году.

— Вы часто говорите, что главный принцип Вашего творчества — диалектика. Как это понимать?

П. В.: Я позволяю зрителю и/или критику самостоятельно решать, где истина. Я оставляю кое-какие пути, чтобы подвести с их помощью к моей точке зрения, но не навязываю ее.

— Когда Вы представляли в Санкт-Петербурге «Семейную хронику» Валерио Дзурлини, то говорили о «стиле» этого фильма. Что для Вас значит «стиль» в кино?

П. В.: Я говорил не о «стиле», но о «кинематографическом письме». А это не одно и то же.

— В чем их отличие?

П. В.: «Стиль», это что-то, не меняющееся от фильма к фильму, в то время как «кинематографическое письмо» связано с определенной картиной, и его нельзя воспроизвести.

— Понятно. А почему Вы не любите Пазолини в качестве режиссера? Может быть, его поэзия Вам ближе?

П. В.: Пазолини был великим поэтом и исключительным человеком. Я полагаю, что он боялся кино. И он мне это подтвердил, когда мы вместе должны были снимать фильм «Жилль де Рэ» [проект не состоялся — прим. интервьюера].

— И как страх Пазолини перед кино проявляется в его фильмах?

П. В.: Этот страх выражается в том, что Пазолини снимал все, используя несколько камер, и с нескольких ракурсов (как и Трюффо).

— Хорошо известен Ваш интерес к русской литературе XIX-го века. Откуда он?

П. В.: Я думаю, что существует тесная связь между русским менталитетом и менталитетом жителей Средиземноморья.

— В молодости Вы были анархистом. Теория и практика анархизма повлияли на организацию Вашей работы?

П. В.: Анархию слишком часто путают с черным флагом, бомбами и беспорядком. Но анархия, как подсказывает этимология слова, — это, прежде всего, упразднение власти. Есть идеал, а есть повседневность. В повседневности я скорее отдаюсь своей любви к кинематографу и своему пониманию того, как организовать работу.

— Вы были на войне в Алжире. Что Вы там делали?

П. В.: Я был на своем месте, его наверняка занял бы и кто-нибудь другой, но тогда я чувствовал бы себя ответственным за его действия. Поехав туда, я столкнулся с реальностью лицом к лицу и провел две или три операции гуманитарного характера. Я никогда в жизни не носил оружия.

— Недавно Вы сказали, что совершенно не терпите современное американское кино и находите больше интересного в кинематографе Среднего Востока. И какие режиссеры Среднего Востока кажутся Вам интересными?

П. В.: Прежде всего, Киаростами. И другие, имен которых сейчас не вспомню.

— А какие сегодняшние французские режиссеры Вас увлекают?

П. В.: Это Лоран Ашар, Жан-Люк Годар, Мари-Клод Трейу, Пьер Сальвадори, Ален Жироди (хотя хочется забыть его последний фильм, это катастрофа!), Аксель Ропер, Серж Бозон, Паскаль Боде.

— Как Вы относитесь к Алену Кавалье? Недавно в Москве показывали его «Рай».

П. В.: На мой вкус Кавалье слишком «нарциссический».

— Ваши отношения с Национальным киноцентром так и не стали лучше?

П. В.: Я только что получил аванс для съемок!

— Поздравляю! И о чем будет Ваш новый фильм?

П. В.: Он называется «Это любовь» (C’est l’amour), и это фильм о страхе… Вы узнаете больше, когда его посмотрите!

— Спасибо.