Песнь I

Солнце встает над дворцами и храмами древней столицы

Могучей. Сильная власть — двадцать лет с ней

Народу живется богато и вольно. Премудрый правитель

Всеми один заправляет, пространновластительный Путин.

Твердой рукой осеняет он горы, покрытые

Лесом и шумные волны морские. Сонмы врагов

Сокрушает: и укров, и грузов и скудных умом мериканцев.

Немцев теснит, и французов и себялюбивых поляков.

Старец Лавров ясноокий ему помогает. Гермеса

Бессмертного бога служитель покорный. МАТОМ

Разит охлократов заморских, безмозглоущербных.

Немало земель повидал он, прегрозное слово вещая.

Если же кто-то не внемлет словам его — тех сокрушит

Бронеблещущий Шойгу! Марсу свирепому ровня,

Сразил он врагов крепкостенной отчизны немало.

Храбростью он знаменит, МЧС и отцом Кужугетом!

Шумно пируют герои, пока им Любэ воспевает

Батяню-комбата. И губопышные девы (невсемижеланные)

Кубки наполнить спешат, от правой страны начиная.

Чу! Путин встаёт — затихают почтительно речи.

Печален любимый правитель «Я знаю, что время летит

И уходят герои. Лишь боги вечно живут –

Да и тех настигает забвенье потомков, им память стирая.

А значит и мне уж пора уходить на покой.

Но я не желаю!» Сказал благородный, вокруг посмотрев,

И глаза его грозною сталью блистали. «Ответьте:

Разве найдётся еще хоть один, кто способен отважно

Каштаны таскать из горящего царства Аида?

Судьбы вершить и смирять непокорные орды

Народов свирепых. Мост возвести и богатства

Земли приумножить? Найдётся едва ли». Промолвил

И шило забил своё в стену глубоко страны повелитель.

Песнь II

Всё решено. Даже день плебисцита назначен покорною

Думой. Не смеют герою перечить ни слуги народа,

Ни пышнопоножные Судьи. Демос готов поддержать

Обнуление власти.

Всем хорошо. Недовольны одни либералы. Бесстыдством

Обличены и коварны душою мздолюбцы. Вой поднимает

Мразотное племя госдепа. Снова крамолу куют,

Чтоб низвергнуть в пучину героя и царство.

Мало они ураганили тут в девяностых ублюдки.

Крови немало попили простого народа, жён

И мужей работящих. Их бы давно расстрелять.

Но у нас к сожаленью не Сталин.

Скрепы они разгибают, гражданство двойное имея

И вклады. Быстрый качают корабль. Напрасно

Их не заставят трудиться на благо отчизны любимой,

За километром сто первым царя разгребая конюшни!

Здесь Собчак, дочь кентавра Хирона, который

Героя отчизне взрастил в девяностых лихих в Петербурге

Бандитском. Здесь Венедиктов косматый, и подлый Навальный,

Добыч и сокровищ чужих раскрыватель. Он триждыпрезренный!

Здесь Чубайс рыжемордый, видом

Вальяжным и Дуней Смирной известен. Дюже

Глубинный народ его ненавидит. Плебс нутряной,

Воспетый сыном воинственных нохчий Сурковым.

Горестно людям бессильным. А Боги совсем свирепеют.

Грозно рекут: «Мы терпеть либералов устали.

Вы не смогли, так мы сами разрушим порядок

Глобальный! Мор из Китая нашлём. Он зовётся

Ковид 19»!

Песнь III

Боги воспеты, о Муза, герои. Теперь переходим

К плебеям. Мор наступил. Издыхают приспешники Мао:

Первыми кара богов их коснулась. Италы и франки

Тоже страдают, а хуже всего мериканцам неумным.

Ярко пылают костры погребальные в мире. Возможно ль

Жильцов Ойкумены избавить от пагубной язвы? За дело

Прокляты все. Но не знают пока за какое. Грозно

Велит всем пространновластительный Путин дома сидеть!

Ропщут плебеи и в дОмах сидеть не желают. Жены

И дети, рабы, и ручная скотина мешают. Сверлит

Сосед — от него нам особенно тошно. Сеют раздор

Эти звуки ужасные дрели. Смерти желаем соседям!

Мучительной смерти!

Ужасной!

Воли героя безмозглые люди противны. Тоннами

Гречку они закупают и яства. «Верно попутав рамсы,

Они страх свой совсем потеряли? Власти не внемлют и ломятся

В парк и на дачу там пир учредить». Недовольна

Дева одна многомудрая. Громко пеняет убогих:

«Ёб вашу мать, ну нельзя же так, правда опасно!»

Глас вопиющего не был услышан толпою. Кто

Из плебеев поймёт твои мудрые речи, Лариса?

В корчах ужасных падают наземь глупцы. Стоном

Иль криком надсадным поля и леса оглашают, и реки,

И парки — в недра Аида толпой отправляясь безликой.

Дым шашлыков от китайской заразы защита плохая.

Вой поднялся над дворцами и храмами древней столицы

Упрямой. Сильная власть допустила своё поруганье?

Либерализм разгулялся и нету управы на гнусных.

Воле богов и героя-царя непокорен народ!

Горе-горе!

Песнь IV

Хаос настал. Фобос и Деймос в столице бесчинствуют.

Но по-чекистски спокоен пространно-властительный Путин

На башне стоит — высокой и краснокирпичной. Холоден

Разум его, а руки стерильно чисты, и в груди

Полыхает горячее сердце!

Рядом — старец Лавров яснокий и Дмитрий Песков

Опровержец, маской лицо прикрывает. Любые предъявы

Он отразит, витий дерзновенных направив туда,

Куда Макар легендарный не гонял свои пышные стАды.

Теперь же растерян и он, и на облаке Греф — цифровой

Властелин, и Эльвира — разумная дщерь Сахипзада. И Сечин,

Богатств нефтяных управитель. Энергоносителей цены

Упали! И в бездну страна увлекается голосом водопадов.

«В сортире мочил я врагов государства! — речёт богоизбранный

Путин. — И снова готов. Но кого? Мор и финансовый

Кризис вдобавок… Обширно экспертное племя. Верховный

Птицегадатель пусть объяснит недовольство бессмертных!»

«Либеральный разгул и свободы, и демоса кратос,

МВФ, ВТО, мужеложество, доллар поганый! Разгибание

Скреп прогневило извечных. Теперь пожинаем мы горькие

ПлОды». — прозорливо вещает неистовый жрец-политолог

Волю богов.

«Федрезерва холуев даже подле тебя, повелитель,

Немало! Облачный Греф цифровой, грешен он завышением

Ставки кредитов. Вон Эльвира коварная. Вместе

Экономики рост два процента они нам дают. Их ликвидируй!»

Так лютовал, распаляясь, неистовый жрец-политолог

И семеро рядом его благонравно держали. Чтоб морды

Он не набил никому из мужей или жен благородных

За дело святое. Скандалов правитель не любит публичных

А также своих не сдаёт. Потому и спокойны Эльвира,

И Греф, и Чубайс рыжемордый, и Сердюков-расхититель. Полезны

Они государю — поэтому живы. «Козлам отпущенья

Подобны, народные гневы они собирают?» — «Возможно».

Задумчив властительный Путин: «Своих либералов оставив

Себе и стране в угожденье, других я могу извести:

То богам и плебеям угодно и рейтинг мне снова поднимет,

Весьма пострадавший. А с мором что делать? Погибнут же все!».

«Не погибнут! — ответствовал птицегадатель блаженный — Безродных

Ты всех по домам изведи. И град миллионный закрой

Засовом железным. Всех под контроль заточи. Чтобы стало

На улицах тихо, пустынно, красиво! Похорошеет Москва

Несказанно!

А позже займешься госдеповским подлым отродьем». — пророк,

Благомыслия полон, скончал свои мудрые речи. Доволен

Пространновластительный Путин. Ликуют силовики и

Другие сторонники жесткого курса. А пуще всех гордый

Собянин, патриций брусчатки.

Раз басилевс приказал — тотчас бронеблещущий Шойгу

На танке помчался, огнём и мечом, если нужно, готовый

Разить непокорных. На улицах вмиг опустело — невежи

Всегда уважают особо — военную крепкую руку.

Плебеи в хрущевки забились смиренно, чтоб до посиненья

Общаться с родными, работать онлайн, а еще по феншую

Палаты свои обставлять или на потолке пересчитывать

Трещены, тени и пятна, здоровьем лучась. Но отнюдь

Не ментальным. Ведь Хронос, со ртом обогрённокровавым и взором

Свирепо-безумным, детей пожиравший легко, как подсолнуха

Черное семя, миролюбивее был, чем властей

Карантинные меры. Чу! Что за звуки доносятся?

То либералы пируют, на гранты Госдепа, завет нарушая.

Во дворце у Собчак, кентавровой дщери, ликом убогой

И нравом противной все собрались. Ни указ, ни проклятия

Им ни по чём. Кто крышует презренных? Не важно!

Жестокий фатум и богам неподвластен, когда нерадивым

Погибель несёт. Из машины богатой немецкой выходит

Лев Лещенко, певчий Победы, старик благонравный и резвый.

Едва он вернулся с земли мериканской с приватного корпоратива.

Смертельно заразен!

Песнь V

«Сказали же вам соблюдать карантин двухнедельный!»

Не внемлют! И горько о том пожалеют! Пока все плебеи послушно

Дрожат по хрущевкам старинным, сторонники пятой колонны

По тайным борделям гуляют со жрицами ночи, а хуже того — со жрецами.

Спасения нет от любви и от смерти. Лев Лещенко, роком

Ведомый, обходит бомонд либеральный и крепко в уста их

Целует, порой языком проникая. Те падают наземь

И тот час же дух испускают. Лютует Танатос над ними!

Собчак в катафалке с мужчиной лежит со своим. Дальновидна

Она оказалась: комфортно им будет отправится в царство

Аида. Усатый певец Николаев в бассейне не всплыл –

Привычна среда водяная: дельфина союз и русалки

Его породил.

За любовь выпивавший, с ним рядом откинулся Басков

С Шарманкой, Аллегрова-императрица и Игорь Крутой –

Не исчислить все жертвы китайской заразы и гнева богов.

«Голубой огонёк» уж не будет так весел! Какое несчастье!

Косматый трибун Венедиктов, главарь новостного ИГИЛа,

И триждыпрезренный Навальный, их люди, их жёны, их фонды,

Исчезли все. «А опровержец Песков, погулявший на этом

Пиру?» — «Он был в маске — мы выше о том поминали, — а значит Здоров».

Салют искромётный устроим — ибо самое время:

Страна обнулилась! Либеральная смута погибла — и мор

Отступил. Ведь извечные боги, ужасные гневом, отходчивы

Быстро. Свободнее дышит народ, заточенный в квартирах.

Восстали с колен! В крепкостенной столице шумно пируют

Герои. И первый средь них пантократор блистательный Путин.

Любэ воспевает теперь им широты любимой Отчизны.

Пусть и не всей, а в границах от Волги-реки и до вод Енисея.

Доволен герой справедливо! Подобен рабу на галерах

Он на быстроходных трудился, себя и весла не жалея.

И штормы прошел все фартово, свирепую Сциллу с Харибдой,

И в гавань свою возвратился с богатством добыч и сокровищ.

И почивать может на лаврах.

Солнце встает над дворцами и храмами древней столицы

Великой. Благоустроены парки, парковки и велодорожки

И нету заторов, аварий, бомжей у метро, на вокзалах.

На площадях не найдешь ни смутьянов, ни росгвардейцев.

ЗдОрово все! Сверх тогО — совершенно здорОво. Ни одного

Москвича или пУтника из Замкадья, экспата зловредного или мигранта

Не видел никто… уж лет двадцать. И вряд ли увидит ещё.

Виват, обнуление! Лето грядёт две тысячи сорокового.

ЭПИЛОГ

Мы вместе с Валерией-девой сей эпос пространный писали,

Ни глаз, ни телес не жалея. Не жаждая звонкой монеты

И славы мирской. Ожидая лишь мук либералов в Тартаре.

И пусть имена наши смоет рекою забвенья, песню

Триумфа и скорби запомнят потомки!

(в соавторстве с Валерией Лабузной).