Данный текст представляет собой развёрнутый комментарий на речь Роберта Оппенгеймера «Аналогия в науке». Существует внутренняя необходимость опробовать, раскрыть ранее упоминавшийся концепт генеалогической герменевтики на примере понятия Аналогии.

Актуальную версию текста читайте в авторском блоге по ссылке: http://anton.voltman.ru/genealogical-hermeneutics-001-introduction

Наша точка отсчёта, точка входа в дискурс — это понятие, взятое в определённом контексте. Понятие рассматривается как культурный феномен — языковой конструкт, структура этого конструкта — дискурсивна. Изначальный контекст даёт первоначальные фрагменты структуры, — прагматические составляющие понятия посредством которых мы начинаем разворачивать дискурс в двух плоскостях — горизонтальной и вертикальной.

Понятийный дискурс внутри заданной методологии трактуется как определённая тема в её становлении. Этот процессуальный, подвижный характер понятийного дискурса историчен. Мы будем представлять его как многоуровневый текст. Каждый уровень являет отдельный историко-культурный «пласт», границы которого условно будут обозначены здесь как «эпоха».

Это определённого рода «метрика» исследования, выступающая как удобная апроксимация: мы допускаем, что тело «исторического» может быть «квантовано» границами эпох, — как качественных культурных изменений, — «сменами парадигм».

Эпоха понимается как период в аристотелевском смысле: то, что имеет начало и конец и может быть «объемлемо» умом. Границами периода выступают сдвиги, разрывы в понимании понятий и концептов. Эпоха выступает как определённый континуум, относительно устойчивая непрерывность внутри дискурса.

Это допущение позволяет нам интерпретировать этот многоуровневый текст как систему. Уровни этой системы определяются бифуркационными точками, разрывами, парадигмальными расхождениями в понимании и интерпретации элементов системы. Становление таким образом раскрывается через систему понятий, через их сопряжённую констелляцию, со всеми их изменениями, интерпретациями и коннотациями с соседними темами. Локально высветить этот образ — вот задача метода, ограниченного лишь целями и амбициями.

Важно отметить, что исследуется не концепт, но понятие. При этом, мы неизбежно концептуализируем его в ходе исследования, — само раскрытие понятия высвечивает нам определённый оттиск концептов: того, как это понятие интерпретировалось на уровне отдельно взятых историко-культурных срезов, в первую очередь: в разных философских системах.

Этот лабиринт из значений, скреплённых и переплетённых между собой, — отчасти ризома, но лишь отчасти. Ризома лишена вертикали, мы же выстраиваем эту вертикаль из пластов эпох, мы расщепляем ризому «на слои». Это и есть уровни текста, слои структуры дискурса. Таким образом, кроме горизонтальных отношений, мы видим вертикаль становления, вертикаль времени, вертикаль укоренения, вертикаль истории — генеалогическую вертикаль, вершина которой — в актуальности.

Здесь высвечивается дополнительное допущение: мы предполагаем, что структура понятия дискурсивна, что это не сплошной континуум, но самоподобное множество со структурными дивергенциями, в которых обнаруживаются разрывы, «дыры», скачки. Это может быть лишь «иллюзия дискурсивности», и этот континуум «не квантуется», — мы всё же предполагаем, что можем дифференцировать его с помощью нашей условной сетки так же, как континуум времени может быть квантован банальным наличием часов.

В генеалогии мы неизбежно идём по пути анализа, разложения, расчленения, деконструкции: от понятия к структуре понятий, от элемента к отношениям, от ствола к корневищу, от вершины к хребту. С точки зрения генеалогии, — история это не линейно развёртываемый процесс, но чередование континуальностей и разрывов. Именно разрывы, расколы, бифуркации определяют ризоматичность дискурса. Так, любой дискурс в ракурсе генеалогии есть гетерогенное многообразие, которое разворачивается в своём становлении как множество взаимоопределяющих, спорящих и воюющих элементов, — тотальная война, лишённая вертикали. И само понятие таким образом выступает только лишь как округлённая видимость.

«Все то, на что можно опереться, чтобы повернуться к истории и ухватить ее во всей ее целостности, все то, что позволяет изобразить ее как одно терпеливое непрерывное движение, — все это следует систематически крушить. Необходимо вдребезги разбить все то, что допускает утешительную игру узнаваний».

М. Фуко — Ницше, генеалогия, история

Но никакой дискурс не был бы возможен, если бы не было бы переплетений, контаминаций, где обнаруживается определённая доля согласия, генетической гомологии, и, — как следствие, — перемирия. Сам дискурс есть результат согласия, сам язык это результат согласия, — «общий» язык. Структуры, смысловые отношения, отношения обозначения конвенциональны. Диффузные границы дискурса тем не менее сохраняют определённые рамки темы. И даже процесс разделения, подобно процессу сегрегации, происходит по определённым признакам, — в том числе по признаку «допущения утешительной игры узнаваний». Таким образом, генеалогия в том ключе, в котором её понимает Фуко, оказывается слишком узконаправленной.

Устойчивые образования согласия, континуальности мы и будем интерпретировать как «уровни» системы, её пласты, ознаменованные резкими разрывами, — это вертикаль. Менее устойчивые континуальности и менее значимые разрывы рассматриваются как часть пласта, т.е. его горизонталь. Различия плоскостей условны, т.к. они зависят прямо от масштабов исследования, — изначальная рамка может ограничиваться как десятилетиями, так и тысячелетиями. Именно вертикаль и определяет масштаб исследования, его метрику. В итоге в каждой рамке мы сможем интерпретировать дискурс как многоуровневую систему понятий, как системный континуум.

Разрывы по вертикали мы будем интерпретировать как фацию системообразующих противоречий, выстраивающую ось нашей системы, ось становления дискурса.

Очевидным образом те различия, которые не играли большой роли в крупномасштабном обзоре могут выглядеть как разрыв пластов при более детальном, но не столь масштабном обзоре. Здесь можно провести аналогию с с функцией zoom на фотоаппарате или функцией масштабирования в интерактивных картах. Такое континуальное понимание текста лучше всего иллюстрируется самоподобными множествами, краткое объяснение логики которых можно обнаружить в парадоксе береговой линии.

Если различия вертикали и горизонтали условны, то что они нам дают? Как мы увидим позже, слои вертикали подобны, каждый исторический пласт наследует структуры предыдущего, но с определёнными дивергенциями. Каждая мысль выстраивается на основе предыдущей, как интерпретация, как расхождение. Это повторение с определяющими различиями. Для того, чтобы легитимировать такое понимание истории как повторения, и тем самым раздвинуть рамки генеалогии, которые ставит Фуко, мы можем обратиться к ницшеанской идеи вечного возвращения, предпосылки которой мы можем найти у Вико.

Не смотря на то, что эта «метафизическая» по сути идея о вечном возвращении в генеалогии, как этот метод «ухватывает» Фуко, не акцентирована, нельзя не заметить, что в генеалогии, как её раскрывает Ницше, эта идея присутствует и влияет непосредственно на саму методологию, хотя, возможно, и лишь в латентном виде. Внутри комментария приводится попытка обосновать такое понимание становления и раскрыть латентный характер возвращения, — в становлении структуры «возвращаются», повторяются, образуя определённый структурный паттерн. Именно так и образуется вертикаль становления. Это есть ритм, numerus метрики.

В каком-то роде, всё исследование строится на предвосхищении оснований, но само исследование и есть эвристический инструмент для «улавливания» методологии. Мы выходим в зону неизвестного, где возможность нашего нахождения может лишь предвосхищаться. Также возможно, что в какой-то момент мы осознаем наше нахождение на этом основании как нелегитимное, — но и тогда нам следовало бы обратить внимание на основания самой этой легитимности, которые в итоге окажутся сами предвосхищены.

Как ясно из описания, вертикаль определяется разрывами и расколами так же, как и горизонталь, но более «внушительными и заметными». В данном исследовании вертикаль — это не просто разрывы в трактовке — это разрывы между эпохами, «скачки» исторических пластов, ознаменованные сдвигами эпистемологических установок, — «сменами парадигм мышления». Такой ракурс выбран в первую очередь для того, чтобы вычленить событийный характер истории, — это континуум с разрывами, спрятанными в округлениях. Мы видим этот континуум лишь во временной перспективе, где все линии сходятся у горизонта. По направлению к горизонту истории мы выявляем расхождения, бифуркации в общем потоке становления. И именно над разрывами мы попытаемся на нашем треножнике генеалогии, герменевтики и системного подхода уловить звучание бездны.

Герменевтическая составляющая метода являет собой интерпретацию разрывов дискурса, но не для нахождения первоначала и основания, а для налаживания путей сообщения между разрывами, — для строительства моста между ними, для нахождения согласия и перемирия. Будет ли здесь возможен мир? Этот вопрос мы пока оставляем за границами нашей темы. Но именно в разрывах породы находят жилы руд. В надежде открыть крупное месторождение мы отправляемся на поиски разрывов и бифуркаций.

C каждой ступенью вглубь, в сердце разрыва — вертикального ли, горизонтального ли, — с каждым новым множеством элементов мы высвечиваем переплетения и становление самого дискурса. С каждым новым тоном мы обнаруживаем как гармонические так и дисгармонические обертона, как спорящие, так и согласующиеся элементы, — мы разворачиваем сам дискурс, его «гармоническое дыхание».

Вершина продолжает видоизменяться и реконфигурироваться вместе с движением времени под напором становления, — дискурс, структура, система живёт так же, как и само понятие, а понятие — как и сам язык. Нам стоит удержаться от того, чтобы приписывать этому становлению, этой вертикали логику. Но при этом нельзя отрицать тот факт, что понятийный дискурс сложился определённым образом, — часто довольно разрозненным и противоречивым, но он — живой культурный феномен, заслуживающий внимания и, по сути, представляющий собой гигантский материал для разработки. Мы ищем отношения между элементами, которые, возможно, дадут нам даже больше, чем формализованный принцип, расхождения с которым неизбежно будут приводить к систематическим кризисам в понимании и трактовке.

Ключевым понятием для нас будет понятие структуры. Структура здесь трактуется как «схема» для возможной аналогии в том смысле, в котором, например, математический граф может быть схемой небольшого фрагмента базы данных для дальнейшего поиска «соответствий»; структура — это локальный слепок элементов и отношений. Ограниченный характер «отпечатка» отражает его инструментальный характер: это и есть своего рода допущение, которое делается для достижения цели, — своего рода целеполагание, «набросок». Это концепт, который с необходимостью должен быть отброшен; ключ, который должен остаться в двери. Этот подход будет характеризоваться далее как нон-концептуальный. Структура открывает нам возможность поиска контаминаций, созвучий, обертонов и гармоник дискурса. Таким образом, мы будем двигаться «на слух» в полном отсутствии каких-либо камертонов.

Наша задача здесь, — расчистить, высветить пути становления дискурса, — обнаружить изоморфность «возвратных» структур, найти ключи и провернуть их через замочные скважины истории и культуры. Т.к. структура дискурса понимается как самоподобная, то, обнаруживая изоморфность, мы надеемся обнаружить и саму структуру становления, дивергенций и расхождений, — недискретную материю дискурса, материю разрывов, сам континуум в отдельно взятом отрезке, — кусок голограммы, содержащий в себе всю голограмму целиком, но с потерей детализации.

Подобного рода структура является ключевой для соединения дискурса с более общим контекстом. В таком виде подобный анализ понятийного дискурса может быть рассмотрен как культурологический, — в нём обнаруживается тотальная семантическая и референтная взаимосвязь, определённый динамический баланс, — но подобного рода ракурс уже выходит на границы метода и будет затронут лишь частично.

Объединение герменевтики и генеалогии направлено на поиск золотой середины обеих методологий, в надежде на то, что генеалогия уведёт герменевтику от поиска «онтологического» понимания, а герменевтика уведёт генеалогию от её воинственности. Иначе говоря, мы не преследуем объективное толкование как таковое, но при этом, мы и не ищем чистой раздробленности.

Дискурс — это не только процессуальность, континуальность, но и фактичность, событийность, дискретность. Продукт генеалогической герменевтики — интерпретация становления дискурса в исторической перспективе. Мы будем искать уникальную, неповторимую гармонию самого дискурса — согласие, свойственное только ему и определяющее его целостность, — варьируя, подстраивая и соотнося эту гармонию с полифонией элементов дискурсивной системы, где возможны и необходимы не только консонансы, но и диссонансы, играющие решающую роль в сменах тональности и гармонических сдвигах. Разумеется, — эта интерпретация сугубо индивидуальна и не претендует ни на какую объективность вне полемики, — это приглашение к диалогу.

Для лёгкости понимания генеалогическую составляющую можно рассматривать как нисхождение, разделение, анализ, катабасис, а герменевтическую составляющую как объединение, сшивание, синтез, анабасис. С каждым шагом вглубь мы одновременно делаем и шаг ввысь, «растягивая» многомерный континуум дискурса в обе стороны, — именно так мы будем динамически балансировать его континуально-дискретную амбивалентность.

Эта разница потенциалов направлена на то, чтобы по структуре прошлась разветвлённая молния, разряд тока, обнажающий кризисные точки системы. Таким образом, в следующем эпизоде мы начнём высвечивать голограмму понятийного дискурса «Аналогия» уже непосредственно с текста самой речи.