Критик, эксперт «Золотой маски» Юлия Бедерова о спектакле Федора Павлова-Андреевича по пьесе Людмилы Петрушевской «Анданте»:

В спектакле «Анданте» в соответствии с названием пьесы все идет неспешно, образы выступают вальяжно и просто, при этом из всей неторопливости проявляется очень редкий в синтетических жанрах упругий и легкий ритм, витиеватая сложность которого так органична, что создает впечатление непритязательного разговора, шепота, щебета, ненатужной пластической игры.

Еще большая редкость — ювелирное чувство юмора. Оно насквозь пропитывает синтез пластического, физического, речевого перформанс-театра, здесь все сделано без регулярного для синтетической сцены пафоса, без пышности непередаваемо великого абстрактного смысла в конкретных художественных обстоятельствах. Традиционное место пафоса занимает даже не едкий гротеск, хотя и не без него. Но прекрасней всего — нежный юмор, какая-то ласковая при всей сногсшибательности ирония.

Сам синтез жанров тоже против обыкновения органичен, собран не по принципу монтажа жанровых образцов, а, напротив, с вполне уникальной естественностью и пластичностью. И эта пластичность объединяет все — звук, тембр голосов и бумаги, на которой разыгрывается история, течение текста, биение ритма, как бы отсутствующую сценографию, квартетную хореографию, существование фигур в пространстве (сочетание его пустоты и одновременно раздетых и одетых тел производит впечатление какой-то хрустальности, при этом все материалы теплые, и это очень чувствуется).

Пластическое чувство плотно заполняет и выстраивает спектакль, оно, одновременно серьезное, точное и ироническое, и создает роскошно органичный, на грани аттракциона синтез картинки, звука и тела.

Из естественной и трансформированной телесности каким-то редким, нетривиальным способом получаются текст спектакля, его язык, драматургический рисунок, звук, сценография, декорации, хореография и смысл. Сюрреалистически вспученные тела не только рифмуются с переливчатым рисунком слов пьесы, но буквально материализуются из них. И оказываются при этом одновременно абстрактными, космически-аватарскими и пронзительно домашними, трогательными словно к чаю. И вся хитроумная геометрическая вязь как будто отделенных друг от друга жестов, звуков, пластических образов, наполненных сильной, выпуклой и подвижной актерской эмоциональностью парадоксальным образом оказывается похожей на утонченное, но легкое и захватывающее чтение или интеллектуальную, но по-домашнему уютную анимацию.