«Смерти никакой нет» — первый сборник из серии «Энская поэтика», в который вошли стихи трëх новосибирских поэтов: Ивана Полторацкого, Михаила Немцева и Дмитрия Королëва. 27 февраля в пространстве «Треугольник» состоялась презентация книги: Иван Полторацкий и Дмитрий Королëв читали стихи, а Михаил Немцев присоединился к ним из Москвы в видео-формате. Реч#порт публикует рассказ Ивана Полторацкого о прошедшем вечере, расшифровку видео-выступления Михаила Немцева и подборку прозвучавших в тот день стихотворений.

Иван Полторацкий:

Всë, что написано в маленькой книжечке «Смерти никакой нет» — сущая правда, и повторять эту историю нет никакого смысла. 27 февраля 2016 года мы ушли под землю для того, чтобы вынуть из неë эту яму, выкрасить белые губы Новосибирска. Этим был обусловлен выбор места — подвал на окраине. Да, назад в подвалы, ближе к земле, таково было желание. Ощущение мимолëтной вечности, священное право провидеть смерть и отойти от неë на три шага — вот что двигало этот вечер. Вначале Михаил Немцев раскрутил ритуальный барабан, отсчитывающий имена всех убитых задëшево. Таким образом мы отыграли право говорить за тех, кто при жизни был лишëн голоса. Это политика смерти.

Потом Дмитрий Королëв вынул на рассмотрение жало из нашего настоящего. Сильные и гибкие, новые стихи Королëва вывели мяч на ту половину поля, где играют одни убийцы и прочие дураки. Так мы забили второй гол. Прошëл первый год без нашего лучшего форварда. Но мы держим рубежи. И все, кто нас слышит, кто встаëт рядом в этой бесконечной степи, так и знайте, что будущее наступило, и в этом времени поэзия является грозной и ласковой силой, действующей незаметно, но незамедлительно.

Иван Полторацкий прочитал очевидные и аксиоматические стихи о том, что самолëт уже близко. Где-то за седьмым горизонтом пролетает Егор и машет нам издалека. Это значит, что подмога придëт, но когда — неизвестно.

Стало легче дышать, и в этом заслуга каждого, кто подумал в заданном направлении. И пусть наше тело хрупкое, как весенний лëд, и его можно проломить всем известными способами, и голос художника подобен случайной траве на вытоптанном пустыре. Это очень временное явление. Я отказываюсь от насилия, и поэзия никогда не имела ничего общего с миром насилия. Поэзия сохраняет всë, и у каждой жертвы есть своë священное имя.

Пожалуй, достаточно. Всë это уже написано. А написанному — сбываться. Спасибо всем, кто спускается и будет спускаться в эти подвалы. Поднявшиеся на поверхность встречают вас радостно у входа и отдают свободный огненный сверкающий мяч.

Вот он летит. До встречи.

Михаил Немцев:

В сети есть один сайт. Тот, кто вышел на него, видит пробегающую перед ним бесконечную последовательность деревьев, склонов, рельс — в общем, всë то, что видит человек из окна поезда, пересекающего нашу страну в каком-нибудь направлении. И белым по чëрному высвечиваются буквы, они образуют текст. Это фрагмент бесконечной книги памяти. В этой книге записаны те, кто когда-то был репрессирован, уничтожен, стëрт в лагерную пыль, те, кто когда-то вот так проехал по этой железной дороге и уже не вернулся домой. Поезд бесконечно идëт, текст бесконечно меняется, а фамилии не повторяются. Говорят, что для того, чтобы они начали повторяться, этот сайт должен быть открыт (то есть поезд должен идти) примерно восемь месяцев. Такая бесконечная книга памяти. Это не все, кто когда-то пересëк страну в каторжных вагонах в одном направлении. Это только часть их. Самое страшное, что никакая музыка не включается, когда вы выходите на этот сайт. Просто бесконечный взгляд из окна, бесконечно убегающие назад столбы, провода, шпалы, дворы, заборы, домики, холмы, горы, степи, реки, болота, опять какие-то дворики, заборчики. И белым по чëрному слова: имена, названия населëнных пунктов, номера статей уголовного кодекса.

В Тибете на склонах гор стоят большие молитвенные барабаны, их делают монахи. Внутри больших деревянных барабанов сложены свитки с молитвами, и когда барабан крутится, молитвы уходят туда, к небесам. А может, и под землю. Я не знаю точно, где находится адресат этих молитв. С каждым оборотом барабана происходит молитвенное действие. Если барабан крутится быстро, значит, много-много молитв уходит. Вот этот сайт, этот список — это что-то вроде нашего молитвенного барабана: поезд идëт, имена бесконечно повторяются, и мы как будто бы их зачитываем. Барабан молится вместо того, кто его крутит, так и мы можем включить этот сайт, и компьютер будет вспоминать вместо нас убитых. Если бы можно было вот так отделаться прокручиванием какого-нибудь списка вместо того, чтобы поимëнно вспоминать всех опять и опять, и даже тех, чьи имена не сохранились, кто прожил свою жизнь незаметно, кто исчез бесследно, и от кого остался разве что номер в каком-нибудь до сих пор засекреченном инвентарном перечне. Сколько таких барабанов по всей России должно крутиться, я не знаю. Мне кажется, много. Как бы не возникли причины запускать новые молитвенные барабаны. Хочется думать, что однажды этот поезд всë-таки встанет. Или уже встал, кто его знает. Во всяком случае, пока мы живëм, мы можем его останавливать или пытаться это делать. И я не уверен, что этому так уж способствует написание стихов. Но это то, что по крайней мере у меня пока что получается лучше всего. Да, пожалуй, если бы можно было перестать писать стихи, но тормознуть этот поезд, стоило бы это сделать.

ПИСЬМО ИВАНУ П. О ТОМ, КАКОВО «ЕМУ» — «ТАМ»

Зима вот-вот закончится, и тридцать семь закончится, а он херакс — в окно!
Как Мандельштам в Чердыни не сумел.
Иван, ты был там, оцени-ка: долго ли летел?

Чего успел?

Неупорядочены люди — шасть в окно!
Не злой же Кремль, скажем, в этом виноват,
а бесы говорят
трепещут

Допустим, там чего-то есть.
Допустим — почему бы нет?
Ведь мы ж условились что смерти нет,
там точно не как здесь,

и там-то, продолжаем всë восполнено,
неполное заполнено, прямо выгнуто, кривое
гармонично вжато в правильную раму
ах все мы устремляемся туда мы
ан нет, покамест будем выгибаться здесь
какие ни на есть,
а там и небо абсолютно голубое
и ветви там колышатся в покое

И София Парнок и Белла Ахмадулина
его там любят
женскою любовью

Михаил Немцев

ПИСЬМО ВЛ. ВЛ. МАЯКОВСКОМУ

Помните ту афганскую девочку,
Погибшую в первые дни войны?
Помните ту смешную припевочку?
И почему до сих пор идут дни?

Вы говорите мне про то, что искусственно
Поставили в ролик еë Си-Эн-Эн.
Я вышел недавно выбросить мусор
И увидел мальчика без руки манекен.

Вспоминать можно долго, сказал Андрей мне,
Я живу в спальном районе и не думаю о взрывах в метро, сказал мне Филипп.
Я думаю о бабушке своей и своëм деде,
И мне снятся поющие сны про них.

Сотни голосов поют во мне, сказал он,
Где поют они только, расскажите мне?
Каждый день вечером катается Павел
На велосипеде по городу Москве.

А другие катаются на коньках по городу,
Роликовые у них эти коньки,
И зачем-то зарезали у входа в «Метрополию»
Главного редактора и по совместительству главврача клиники.

Ну, таких случаев миллионы,
Выстраивается чëтко совпадений цепь,
И мысль про человеческие эмбрионы и гормоны
Приходит неожиданно совсем.

В городе Барнауле двое пьяных боролись, мыча,
По всем этажам своего подъезда,
Они не могли говорить, и мы из морды своей сделали кирпича,
Но оказалось, что они были глухонемые. Здесь-то

И вспомнил я, что, когда выхожу к общежитию «Водника»,
В определëнные часы появляются тоже муж с женой,
И, выполняя закон послушания, еë как сводницу
Бьëт он наотмашь каждый раз кроткую еë своей тяжëлой рукой.

В городе Барнауле проживает старушка,
Которой чудятся сверху шаги и стук,
И она идëт к участковому, который сидит в пивнушке,
И соседи узнают, что их вызвали в суд.

Можно продолжать и дальше, и дальше, и больше,
Но я хочу сказать не о том,
Не буду больше про глухонемых уборщиц,
Думаю я про управляемый атом.

Проект «Манхэттен» называлась спецоперация против японцев,
И лëтчик, который всю жизнь в самолëте летел том,
Скончался две недели назад, и восходит красное солнце,
И падает на землю в море пустом.

Стадия аннигиляции такого атома
Унесëт нас из домов, и скелеты не позабудет там.
В тот день откроются, откроются все кладбища,
И тогда к предельным мы подойдëм воротам.

Это предел, который приснился кому-то в печке,
Сохранит все наши жизненно важные коды,
У каждого будет записано в аптечке, что язык человечий
Откроет нам некоторые жилища и райские сады.

Эти жилища, которые многие во сне созерцают
В доме огромном высоком и большом.
Но квадратные столы спиритов не летают,
И этот язык открыт, и сияет, и болтает, и не закрывается ртом.

Это простейшая и надëжнейшая сигнальная система.
Зовите еë сознанием, но она становится бытиëм,
Потому должны радоваться абхазские виноделы,
И каждый день о пещерах мы поëм.

Уйти в горы, залезть на крышу, кто будет в дому,
С кем по трое и по двое является кто кому,
Но зачем эти горы прекрасные горы,
Если в них развязывать мировую войну?

Я отвлëкся. Предел пересиля,
И в молитвенных пещерах этого не пересидеть,
Этот атом простейший без боли и насилия
Сцепиться должен в новую, прочную, надëжную цепь.

В этой цепи наши лица, и ваши, и их,
И всех, и всех, и всех, и всех,
Ваши лица как невесту поцелует Жених,
Который впервые появится здесь насовсем.

(И здесь, и там любить друг друга люди приучатся
По сигнальному безусловному соглашению и согласию языка
И мучиться, мучиться, мучиться, мучиться
Не будут больше, почувствовав приближение языка.)

И тела неубиваемые, с душой в единое слиты,
В путешествие отправит нас и вас,
И тогда пропоëте вы те молитвы,
Которые пока слышат только Филипп и Стас.

Фантазия Ваша подскажет сама вам,
Что вы делать будете там.
А пока я хочу сказать нашим мамам,
Что они не зря не спят по ночам.

Спро́сите, когда всë это будет?
Отвечу так: создавайте институт,
Сдавайте оружие, дайте жизнь народу и людям,
Иначе, господа, за вами другие придут.

Единица вздор, единица ноль,
Два, три, четыре, ноль нолей.
Нас миллион, нас два миллиона, нас легион
Преображëнных яростных чертей.

Вам ли не знать обо всëм об этом?
Мы не можем, не можем больше ждать.
Я говорю вам, Владимир Владимыч, про ЭТО,
И жду, когда вы мне сможете ответ дать.

Виктор Iванiв

*

***

За стеной существуют вещи
Но они нам пока не даны

Звук стопки падающих книг
Дождь песок продающий текст

За стеной существуют голуби
И неизбежные попугаи

Тело небесное кровь моей крови
Танец осыпался пахнет как в лагере

Эта игра построена на дилемме узника
Это настоящий конвейер смерти

*

Я здесь

*

Я в городе

*

Давай поговорим

*

Давай поговорим об отношениях

*

Никто не видит

*

Никто не видел

*

Закрой глаза

*

Закрой экран

*

Не то чтобы дыши

*

Ты где

*

Не справа и не снизу

*

Отражение в ноже

***

расстегни рубашку покажи шрамы
и что там написано
вот путин с пятью опечатками получается папа
дыра на груди
означает бог есть
если вложить палец прочтëшь
как шумят воды лесбийские
вычеркнуто летейские
под одним коленом история
о том как ты падала с лошади
под вторым выбито
подавитесь жмыхом блядская нация вертухаев
недвусмысленные розовые отверстия означают
смех испуг войну славу богородицу и русалку
до дна не прокусишь
ничего личного
так оно никогда не закончится
сохрани пока
иди спать

Дмитрий Королëв