Реч#порт продолжает поэтические публикации в рубрике «Водозабор». Второй публикацией становятся стихи Святослава Одаренко из двух циклов: «Дыры страны» (1998—2016) и «Eclogae Didacticae» (2016).

Святослав Одаренко окончил гуманитарный факультет Новосибирского университета, сейчас работает в медиа, специализируясь на визуализации. Литературой занимается с начала девяностых. Первая печатная публикация стихов Одаренко состоялась в 1998 году в сборнике «К востоку от Солнца», он также публиковался в онлайн-журнале «Драгоманъ Петровъ» (2000) и на сайте «Топос» (2005). В 1997 году выпустил два самиздатовских печатных сборника. В 1992 году основал панк-рок группу «Раздетая до крови», с которой записал три альбома и членом которой является по сей день.

Из цикла «ДЫРЫ СТРАНЫ»

Народ-огород

Это не наш народ перенëс

войны и стоимость хлебную

у этого народа полно стрекоз

в огороде и в бане веников

здесь торчат кочаны капустные

полумëртвыми головами

своим видом напоминая

как проводил пустыми

днями

по краям молодости

как расцветали волосы

и не завтракали в то время

ни огнëм бледным ни семенем

как прощались и раздевались

и падали спать как деревья.

Куда мы делись

Это не лишение надежды свободы

это смерть личинки спящего народа.

Это вагончик покрашенный уныло

в серый пластмассовый цвет в клеëнчатые тона

с привкусом мыла на деревянных губах —

где у вечно готовой дыбы — лай гундосых свидетелей.

Это — вирус новой оспы-весны

нашедший себе ареал выедания.

Наше скользкое жолтое чудо

блестит на дне городского колодца

и по талону воздастся тебе

корытце пророщенной завязи слов —

серой молью побитых распущенных надвое

а не битых звенящим копытцем.

Так и знай

Сейчас если точно

то время такое устроено

кто заговорит вдруг кто слово сказал —

тот крови напьëтся аж захлебнëтся

и уже не нужны научения либо отточия

потому на воде что как на воду дуть:

то ли утонешь, то ли перешагнëшь

в самую середину

в самую пену

безумных сердец:

УТОПАЯ ЦЕПЛЯЙСЯ КОНЦАМИ ЗА КРЕСТ

Не знай ни дорожки к мосткам

не держи за спиной обещаний

а только иди и дрожи

и сучи жир ногами.

Из цикла «ECLOGAE DIDACTICAE»

Пустынники

Они верблюдам часто говорят:

как ниже с вами мы увидим —

но поглядишь, а ниже уж никак

куда уж ниже — некуда.

В песке наплыв и месть и кавардак

на дне среди пластмасс в утробной тине

стеклянная блесна эмоций

натянута извне —

из содержания, из мысли

из партий в го на конкурс аргументов.

Дни вешают на горб

и там они висят свои декады

свои труды

     свои пистоны

верблюд уходит в небо и ему за горизонт

отбрасывают тень масоны вечной ложи

лжи и прописного богаделия:

до дна ещë никак

ещë посмотрим ниже.

Слои преображения и лука

Жужелицы грязных машин

ворчат и скребут под окнами

босиком хрустит по свежим лужам

дикий цирк настырных воробьëв.

И мы всем этим дышим

и мы будь здоров мы чихаем

воздух колется

ветер чешется — в путь

вспенилось опарой влажное облако

и яркое солнце пищит

изображая котика.

Вспыхивает трут

       от хруста искры

             быстро

вырастает

     из семени дерево

            медленно.

Морские суровые черепахи с клювом

как будто люди из города на костях

копошатся на мокром льду

и довольные нюхают, тявкают, ждут.

И над этим пространством снуют

вздохи-шорохи открыток из ближнего

в этом месяце паводка —

а ты не случайно ведь сел на трамвай

и не зря ты забрызгал штанину

так понятнее наверняка

проще, прозрачнее, ближе.

Отзеркалить

     своë уродство —

           просто

будущее сделать

       возможным —

           сложно.

И трещины на асфальте

становятся шире, чернее

из разноголосицы дыр и проëмов

набегают потоки дрожи

и журчат ручейки молчания.

Коврики лоскутков памяти

и коврижки надежд

выглядят совсем как задумывалось

как отражение предсказало

как наживулили и наметали

белой кишкой намотали.

Осталось

собрать, уложить —

и забросить

    свой чемодан

на багажную полку.

Как пережить остановку

БЕЗНАДЕЖНОСТИ шар надуваясь растëт

из пластмассовой области веры

из размеренной лени

из блуждающих пряности и прямоты

и от злости-обиды

НАБЛЮДАТЕЛЬНОСТЬ слепнет

в полосах серой глины

цветëт, засыхает, портится

с берега реки свисают ветки

в тумане липких мыслей

в чешуе

Что, ты разве не слышишь? —

ВОЛЯ зовется чорной водой

тëмной массой зовëтся

вызывается тайной мессой

мессией хлопка

холодным течением или вдовой

на высокой-высокой равнине

между синих камней

поутру ближе к вечеру

и пыль окружной дороги

тяжелеет дождями под склонами

как последняя власть

как жестокость чумы

как нули…

Эти три клочковатые смутные образа-тени

тихо стоят в напряжении

на ветру у ворот, у порога тоскливо:

вот и мы

мы не можем уже —

ты теперь говори.