Реч#порт публикует в поэтической рубрике «Водозабор» стихи Виталия Шатовкина.

Виталий Шатовкин родился в 1982 году в городе Большой Камень Приморского края. В 2005 окончил НГПУ (Новосибирский Государственный Педагогический Университет) по специальности «Психология и педагогика». Неоднократно менял места жительства: Санкт-Петербург, Москва, Владивосток, Екатеринбург. В настоящее время проживает в Новосибирске. В разное время работал вожатым, педагогом-организатором, лаборантом, художником-оформителем, директором компании, методистом, продавцом, клоуном и т.д.

/Архитектурная композиция из воды и камня/

I.

Начни с начала, по порядку, от нуля — можешь на

пальцах, там отчëтливей костяшки. Отбей

на память телеграфом ноября

эпиграф снега —

на воде станцуй вчерашней. Она невесть что, зато

выдержит двоих, пусть даже сядет к ним

на плечи птичья стая: перемножая

оголтелый

птичий крик — на части речи —

мы иного умножаем

на самого

______

себя.

II.

Я знаю, скажешь ты — когда б ни дважды два, две

пары рук давали б /икс/, а не четыре, и на 

морозе: чувства, воздух, голова в 

обход границ

своих становятся лишь шире. И округляется — как

глобус, зимний день, по высоте, но больше

вглубь. Снаружи — его футбольная,

как сдутый

мячик, тень, скользит по воздуху и утопает в луже.

Они ещë стоят не взаперти — зеркаля в небо

сброшенным обличьем — как 

пустота щербатой

паперти, в ладонях остывая пером птичьим. Ещë

немного и рассыпется горох на позвонки

обледенелых бусин, и облака —

отождествляя вдох,

сойдут на землю

в шерстяном

______

бурнусе.

III.

Раздастся голос — из подкладочной тени, кукушка

клювом выбьет цифру восемь — вдоль

тротуара вспыхнут взлëтные

огни, и воздух,

растворив

худую осень, опустошится. Так выпаривают соль

из равновесия немых кристаллов, и небо,

как большая вакуоль, прольëтся

вниз — в ладони

из металла.

Они будут саднить до февраля — корябать горло,

лить в него микстуры, и, обезумев в поисках

огня, сойдут за мрамор белизной

текстуры. Прожилки

станут млеть,

а не дышать: и гнать, и гнать венозные чернила,

и разжигать вязанкой артыша забитые

печной золой горнила.

Заиндевеет

взгляд среди воды — которая напоминает Пьету,

где замурованные чувства — как следы,

ведущие сквозь тернии

камня к

______

свету.

/Белый голубь/

Белый голубь проволочным крылом

подпирает лагуну неба из

рыбьего жира и

хрусталя —

выдувается взгляд стеклом, замирая:

то тут, то там. Бормотанием

января — крестит

эхо

графитовый лес, и целует сосновый

горбыль, повторяя, без пауз:

дай Бог — а над

ними горит желтофиль — и, нащупав

ногою порог, — входит в хлев

обездоленный

волхв.

Рассыпается голос песком и скрипит

над стропилами ночь, пахнет

воском и молоком,

и из всех заученных слов собирается

слово — Отче — в положении

ином — это был бы

отчаянный

крик или просьба — воздай, а сейчас

новорожденный лик — над

которым зажглась

______

звезда.

/Интонация фрагмента/

Как это просто — отделять себя — от наконечника

немых стеклянных перьев. Вживаться в 

воздух, крыльями скрипя

по 

эпителию распластанных деревьев. Не угадаешь,

взглядом наперëд — в дверном проëме

контур силуэта, как на 

фаланге

лиственных пород — зевает новорожденное лето.

И кучевеют в небе облака — в античном

мраморе, как будто

львиной

гриве — и тень живая майского

жука, как интонация

фрагмента в

______

перспективе.

/Трельяж с жёлтой хризантемой/

I.

Ветер гнëт однобокую спину с бесконечным

количеством позвонков — этот воздух

разрознен игрушкой —

мозаичным домино, на котором заместо цифр,

пустот, крючков — листья папоротника.

И дальше ни одного,

воздыхателя с грубой рукой, говорящего: /бей/

на семи языках, в том числе на наречии

глухих — в темноте

спотыкается жëлтеньким пальцем о выпуклый

брайль — полумесяц. Цунами — разводят

водой духи до

прозрачности

вакуума или замоленных слëз — возводящихся

в энную степень опустошения —

одиночество —

это, прежде всего, гипноз —

усечëнное зеркало

с правом

______

неотражения.

II.

Грудью

облака кормятся полузабытые рты, уцелевшие

чудом в оплаченных Иродом плясках,

и ломаются рëбра о

венчик

густой пустоты — словно крылья капустниц об

лампочку. Более вязкой становится

речь, тротуарная

хлябь, сопряжения губ — находящих по запаху

мускуса в теле постскриптум, и всë

то, что сталось

под строчками письменных букв, покрывается

патиной. Цели своей не достигнув —

возвращается

в руку ткачихи пробитый челнок — она давит —

засаленный возглас прокуренным

горлом, и, как

отмель

во взгляде, на ней выступает песок

и его тут же дети разносят

в игрушечных

______

формах.

III.

Собери себе небо в песочнице два на два — ему

так не хватает любви, и голодные птицы

пусть его разнесут

по пустынным окрестным дворам, будто ветки

олив. И в осколках читаются лица — с

плавной мимикой

мрамора,

с грустью, с предчувствием сна — в простынях

накрахмаленных прячутся падшие

звëзды — выгорая до

дыр, им становится плоскость тесна, как сырая

рубашка. Именами неназванных тëзок —

отражаются улицы —

вычурна их кривизна, с каждым шагом на них

обступают дыхание мшелые стены, и

над ними сквозь

ватные тучи — мерцает луна —

распускаясь бутоном

желтеющей

______

хризантемы.