Концепция церемонии вручения «Большой книги» в этом году — эдакий то ли съезд пишущих делегатов со всех городов большой советской страны, то ли прием пишущей братии в титулованные пионеры — никого не удивил. Формально обозначенное как посвящение столетию революции, оформление вечера по сути стало продолжением многих шуток насчет главных имен нынешнего шорт-листа: Ленин-Брежнев-Катаев. Трех книг из десяти оказалось достаточно, чтобы начать говорить о каком-то «тренде», хотя остальные книги были на довольно разные темы, и даже целых две вроде как о современности.

Пока под громогласный марш фотографам позировали писатели (Самсонов разминал мышцы лица, Идиатулин проверял телефон, Данилкин смотрел на всех с ухмылкой, Шаргунов разговаривал с Рубановым, Сальников страшнейше волновался и уже будто замыслил побег), могла прийти мысль, что непривычно не видеть здесь женщин; кажется, про это не сказал никто, а странно. Впрочем, через минут сорок отсутствием женщин неожиданно возмутился выскочивший на сцену актер, изображавший Ленина — так же неожиданно со сцены и удалившийся; по его словам, обратно в мавзолей. (Уже после церемонии обозревательница «Московского комсомольца» в весьма почтенном возрасте жаловалась гардеробщице, что вся инсценировка на тему революции «была просто бездарна».)

А еще через час оказалось, что чья-то шутка стала фактом: уже упомянутая тройка из прошлого попала на пьедестал. Шамиль Идиатулин занял третье место с книгой «Город Брежнев», Сергей Шаргунов стал вторым с биографией Валентина Катаева, а победу одержал Лев Данилкин со своим «Лениным». На фуршете оказалось, как водится, что многие с самого начала ставили именно на Данилкина, из телеграма посыпались сообщения о «долгожданной» и «угадываемой» победе. Я не то что не угадал — я был уверен, что книга про Ленина вообще не займет ни одно из призовых мест.

«Большая книга», как правило, не идет «против течения» (может, потому, что в жюри у нее как раз очень много человек, которые из–за своего количества становятся частью этого течения); в тройке лидеров обычно те, кто за сезон собирает по больше части положительные отзывы. «Ленин» — книга совсем не такая однозначная. Снимая шляпу перед тем, что автор прочел все эти злосчастные 55 ленинских томов, объездил все хоть как-то связанные с вождем места и посмотрел на биографию Ильича новым взглядом, рецензенты называли книгу неперевариваемой, не познавательной, чудовищно написанной и наивной. Отменный текст для нескончаемых дебатов что в телестудии, что в студенческой аудитории, что на фейсбуке — но не для золота же в «Большой книге».

Я не совсем объективен в любых спорах про Льва Данилкина и его книги, потому что давно люблю автора и то, как он пишет. И думается, что Данилкин-писатель и Данилкин-критик — это не два разных человека. Текст «Ленина» перестает казаться чудовищным, если прочитать с десяток критических рецензий Данилкина в бытность его работы в «Афише». Рискну даже предположить, что популярность и авторитет как критика он в большей степени заработал именно тем, как были написаны его рецензии, а не тем, какие оценки он раздавал текстам. Это всегда была манера не обозревателя, а писателя. И когда он с этой же манерой, вальяжной, да, деловитой, инкрустированной колкими кнопками и набитой острыми камнями, но вместе с тем всегда рассуждающей, а не оценивающей, подступается уже не к книжкам и не к какому-нибудь Проханову, а к Ленину (равно истории революции, нашей большой боли, нашему главному спору с самими собой), — общество не может вытерпеть такой наглости.

А между тем, книга пропитана такой энергией, которая и не снилась не то что биографам, но и многим авторам нынешней художественной прозы. У Данилкина, вопреки разошедшемуся по рецензиям тезису, нет цели омолодить аудиторию Ленина, «подвести» текст под нынешнего подростка. Он пишет для себя; он так думает и рассуждает о чем угодно, будь то Ленин, Гришем, Гладуэлл или пачка молока.

Кстати, эта энергия, жгучее желание рассказать о чем-то своем явно отличает других обоих призеров от остальных финалистов. Интенции и Шаргунова, и Идиатулина очень понятны, в них чувствуется живой личный интерес. Только у Шаргунова при этом почему-то получилась вполне себе ровная, будто причесанная книга; да и столь сильное желание экспертов обратить внимание читателей на фигуру Катаева кажется немного странным. Тут невольно вспоминается шутка из «Сумеречных рассказов» Бориса Лего про «группу некрофилов», которая, «вступив в предварительный сговор, выкопала из могилы мощи советского писателя В.Катаева».

Биография Катаева вполне могла уступить место в тройке какой-нибудь другой книге. Какой, например? Мне в голову приходят две: «Петровы в гриппе и вокруг него» Алексея Сальникова и «Соколиный рубеж» Сергея Самсонова. Обе эти книги, в отличие как раз от произведения Шаргунова, не идут по налаженной схеме, а пытаются предложить что-то более или менее новое. Но мы же понимаем, что у каждой премии есть не только свои представления о качестве текста, но и формат. Сальникову, по этому условному формату, не хватает замаха и объема, его герои выглядят слишком местечковыми. А «Соколиный рубеж, перевыполняя всякий план по замаху замысла, думается, воспринимается как нечто совершенно нечитаемое. С одной стороны, это, конечно, не так: уже на разгоне ты ловишь вброшенный автором ритм, проза превращается чуть ли не в поэзию; вообще автором проделана колоссальная работа, и проходить мимо этого текста, как и писать о нем обычные рецензии, совершенно недопустимо. А с другой, текст, целиком завязанный на идее передачи 3D-эффектов буквами и словами, становится уже не книгой для чтения, а экспонатом в музее литературы.

И возвращаясь всё же к победителю: интересный фокус получился — человек, 15 лет критикующий писателей, выигрывает премию, созданную, чтобы этих писателей поощрять.