«В делах, аффектах, замыслах или удовольствиях каждый пытается реализовать свою собственную оптимальную программу. У каждого есть свой код, у каждого есть своя формула. Но так же и свой облик, свой образ».

Жан Бодрийар

Откуда мы знаем, что хорошо, а что плохо? Следовало бы, на мой взгляд, разделить вопрос, на две части, «откуда мы знаем» и «что хорошо, а что плохо» начиная с первого, не забывая о совокупности.

По словам Ж. Бодрийара на стадии симуляции находит свое завершение длительный процесс, «когда один за одним умер бог, человек, прогресс, сама история, уступив место коду, когда умерла трансцендентность, уступив место имманентности, соответствующей значительно более высокой стадии ошеломляющего манипулирования общественными отношениями»②. Можно сказать, что и моральные ценности с этого периода не только регулируются кодом, но и порождаются им. Отныне это уже не моральные ценности, а моральные симулякры.

Исчезают различия между реальным и существующим, возникает имитация несуществующего. Реальность отодвигается на второй план, остается в тени модели реальности, которая стремиться изображать то чего нет. Симуляция, модель, ставит под сомнение отличие «настоящего» от «ложного», «реального» от «воображаемого»③, ведь оно в равной степени подает симптомы, — пишет Бодрийар, определяя современный мир, как «состояние после оргии "④. Каждому моменту освобождения будь-то искусство, женщина, ребенок, подсознательный посыл, соответствует революционный импульс, после которого следует то самое "состояние после оргии» и современному миру ничего не остается, как придумать жизнь помимо уже существующей, порождать реверсивные модели, подкреплять доктриной, систематизировать ценности, дабы на рефлекторном уровне следовать заданными рельсами. И не стоит вопрос что есть «хорошо», а что есть «плохо», он сам по себе не имеет смысла, без рассмотрения в дискурсе заданной модели.

Вопрос в том, что позволяет наиболее сильному и едкому меметику просочиться в наш туннель реальности и переформатировать точку зборки культурных кодов, суть его — вирус, суть — заразить как можно больше когнитивных единиц.

В этой беспощадной игре возникает необходимость изобретения универсального одностороннего средства ретрансляции заданной модели. Что это будет — зависит от глубины технического прогресса и от нейролингвистических особенностей конкретно выбранной единицы. В любом случае это передача кодированных символов с частотой, позволяющей максимально быстро усваивать необходимые установки. Как только правильное медиа найдено, модель не нуждается в подпитке из вне, она самодостаточна и способна на самовоспроизводство. Ведь самые устойчивые системы — это замкнутые системы, иммонентные, с этого момента модель не имеет начала и не имеет конца. Она имеет лишь выход этакую дверь с горящей табличкой “EXIT” под потолком, пока еще имеет, но об этом чуть позже.

Нельзя и обойти стороной медиа, как проводника символов. Ведь меметику необходим мощный инструмент для проникновения к программе задающей последовательность взаимодействия культурных кодов, и самый идеальный вариант — вовлечение. Вовлечение через «низкую степень определённости, но высокую степень участия аудитории, ибо ей приходится самостоятельно «достраивать» недостающее»⑤, домысливать, доформировывать образы, размораживать интенсивный посыл «холодных медиа»⑥, испытывая в этот момент глубокие эмоциональные переживания. Таким образом, в «горячих культурах»⑦ с определенной частотой воспроизводятся идеалы, фантазмы, образы, мечты, в бесконечном безсубъективном цикле гиперпространства. В следствии когнитивная единица получает весьмя мощную установку, «что есть хорошо, а что есть плохо». Из когнитивных единиц формируются группы на основе коллективного договора, возникают институты, оттачиваются методы, цель одна — обеспечить стабильное функционирование модели через регулярное её воспроизводство. Методы различны и столь разнообразны, что требуют отдельнльного анализа за рамками этого эссе.

Интересным примером взаимодействия систем на одном поле пусть послужит «культура хиппи», не успев выработать достаточно сильный меметик, обладая совершенно революционным, на тот момент, холодным медиа — психоделиками, но не найдя достаточно простое, доступное и в то же время мощное средство ретрансляции, (так как пользовалась уже доступными, не выработав координально новых, для окончательного формирования и замыкания модели) потерпела поражение, будучи растворенной и приспособленной для нужд существующей более мощной системы. В общем степень совершенства, степень устойчивости, определяется глубиной моделирования отличий, этакое бесконечное порождение внешне непохожих систем в рамках одной модели. Чем более совершенна «сказка» тем больше в ней отличных друг от друга когнитивных единиц, тем менее болезненны конфликты и гладки парадигмальные сдвиги.

Представленная картина рисует не завидную участь, неправда ли? Нечто на подобии белки в колесе. Благочестивые мамы, увы, не спрашивают плод, хочет ли он «играть», готов ли он, даже если эта «игра» позволит актуализировать себя в полном масштабе, являя пример гибкости и изощренности предлагаемых бытийных вариаций.

Если уж родился, создай себе галлюцинацию, реализуй свою оптимальную программу, а вариантов тут немного, на мой взгляд три. Один из них назван выше, «галлюцинируй» по своей оптимальной программе, задавай периодически вопрос, «Кто говорит, я говорю или за меня говорят?» Второй — более прост — следуй «заданными рельсами» и не сомневайся, вопросы в сторону. В любом из двух предложенных вариантов когнитивная единица задействована и в полной мере работает на воспроизводство имманентного цикла, разница лишь в степени и качестве вовлечённости. Третий вариант наименее предпочтителен и наиболее опасен для любой из существующих моделей, так как бросает символический вызов, требуя моментального ответа, отвергая общественный договор, ставя под сомнение существующие механизмы взаимодействия, а тем более воспроизводство внутри систем, — это моментальная самоликвидация, путем прекращения своего биологического существования, по средствам будь-то самоубийства, медитации или захвата заложников, массового уничтожения себе подобных или тихая смерть от сладкого яда, всё это вызов, и до недавнего времени та дверь с надписью “EXIT”. До недавнего времени, но не сегодня. Любая система отказывает когнитивной единице в праве на смерть, пытаясь любым способом это право монополизировать, направить в русло своего воспроизводства, будь-то труд, как отложенная смерть, или патриотический подвиг. Но слишком явный, слишком очевидный отказ взрывоопасен, необходима гибкая фиксация, желательно так, чтобы символический обмен между системой и объектом не был равен нулю так, чтобы всегда был остаток для дальнейшего взаимодействия, даже если объект физически мертв и не представляет ценности, как биологическая форма.

В общем, для каждого своя ячейка на сервере, в вечной коллективной памяти в независимости от способа сохранения данных. Сегодня уже не представляется возможным исчезнуть бесследно, дорога в вечность доступна каждому, мало того это прямое требование системы, как следствие, неограниченная возможность самовоспроизводства, без каких либо экстремумов и внутреннего напряжения существующей модели.

Если подвести черту, становится очевидно, что знание " что такое хорошо, а что такое плохо" соответствует заданной модели в определенный момент времени, черпается от туда же, естественно мутирует, но в рамках всё той же модели и вместе с ней. Любые отклонения, лишь средства совершенствования систем бинарных оппозиций (вопрос-ответ, единица-ноль) увы, либо ты играешь, либо тебя играют, что равноценно и не имеет преимущества перед друг другом. Невозможность смерти — символический остаток, замороженный пар — топливо для бесконечного воспроизводства псевдореальности в существующих моделях.

Примечания

①. Бодрийар. Ж. Америка. СПб.: Владимир Даль, 2000. С. 119.

②. Бодрийар. Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. С. 130.

③. Там же. См. ②.

④. Бодрийар. Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2000. С. 2.

⑤. Маклюэн. М. Понимание Медиа: внешние расширения человека. Пер. с англ. В. Николаева; Закл. ст. М. Вавилова. — М.; Жуковский: «КАНОН-пресс-Ц», «Куч-ково поле», 2003. С. 123.

⑥. Там же. См. ⑤.

⑦. Там же. См. ⑤.