Мы все сломаны. И именно в местах надломов

мы часто сильнее всего.

Ernest Miller Hemingway

Глупо, но курила, много раз просил, важно, важно, прожужжал все уши, но хочется же.

«Накупила, решила порадовать, пирожных, мороженных разных, вкусняшек с сюрпризиками». я же от души, сердится, значит не безразлична. Говорит, говорит, что-то умное, начитался, нахватался разного, пусть, пусть выговорится.

Глупо, повторяли, в жизни не из страниц исписанных авторами прошлыми, нет её. Глупые, много курят и спят беспорядочно, вымывают.

«Вино? Чуть с плесенью? Смотри, намазал черной с маслицем. Кушать будешь? Надо же, накопилось за день, выплескивается».

«Душ? Полотенце отутюженное на вешалке, приготовила!»

«Перекусить сам? Да, я вроде, не важно». Конечно же.

«Вот салат оливьешечка, майонез сама готовила, настоящий, представляешь? Нежненький.»

«Чудесная. Кошка, необыкновенная. Откуда такой забытый запах? Заглянуть? Но там давно, давно… Ах, вот, как ты со мной, еще картошечку в духовке. Моего прихода заждалась? Истомилась с отбивными… Еще бокал? Присматривал одиннадцатый, нахваливают, не знаю, просто хотел приятное… Посмотри, что еще в пакетах… В этот раз более удачно, обещали, что тунец растает во рту, попробуешь приготовить, только прошу крупно, как любим?»

Улыбается! Смеюсь, перегружен стол. Заботливые плюшкины. Что это? Рецепторы обманщики, но… Я помню из детства этот очередной запах. «Какая же ты, беспощадная, неужели зацвела?» Вечер, вспомнил, ровно в 19-00 отпускает порционно, по нарастающей волшебный запах метеолла. Помнишь? Рассказывал. Пахнет".

Точки, при легком прикосновении, кольчуга грязная растворяется, пусть на один, на этот на вечер, но растворяется. Нет, сначала в душ, оглянулся, а к чему придраться? Глупо как -то, сорвал с себя клетчатую внешнего и погрузился в домашнее. Струи игривые, бьющие, выколачивающие остатки черного. Давно просил и писал себе года назад. Завтра утром побежим вместе.

«Спасибо тебе, милая.» Не слышит, почувствовала, уверен.