Злословец есть самый лютый из диких зверей;

льстец — самый опасный из ручных животных

Diogenеs ho Kunikos

Взрослой, взрослой, когда же ты встанешь взрослой? Так он сказал. Не выпуская использованный предохранитель. «Позволь я сама». Руку с… протягивает, а глаза наполнены страхом недоверия. Я не хотела, он сам беззвучно предложил правила игры: «Отдай, давай сюда, ты мне доверяешь? Посмотри на меня, доверяешь?» Такие лишние слова. Глупый. Разговор правдивый только внутри зрачков наших, остальное шоу для публики. Страх. Все на инстинктах, все на подсознании. Тишина, как в одинокой, туманной заброшенной деревеньке в глуши. Тишина. Слова, слова, не нужные слова.

Интересно, зачем дали возможность говорить? Ведь большинство общения происходит без парящих слов, без вежливых реверансов, слетающих с губ. Объяснения ситуации, только глаза, каждая лица рисочка со смыслом, изгиб брови выдает. Если только хочу и комфортно погрузиться в мир падежей: как? почему? зачем? кто? Объясняет без умолку, ранее было достаточно. Этой ночью по-другому, заигрался своей персоной. Страх не спрятал. Почувствовала его детский страх, там ниже под кубиками, ощущаю, любопытно. Слова, слова, слова, они всегда усложняют полет черных грачей внутри.

Всезнающие взрослые -дети родители. Вложили внутрь правила, на скорости придумали, нашли в себе учителей, звучат среди перепонок памяти очередные наставления правил. Только сейчас заметила, но ведь в своей жизни не смогли навести порядок, взвешенности, все в заплатках.

Продолжал что- то говорить, не выпуская.

Для кого? Вселенная унесла в прошлое. Всплыло из памяти. История. Отец совсем выключил расходные деньги на карточке, стало меньше подарков. Ограничения мгновенно сказались на свободе выбора. Угощения окружающих в барах резко сократились, чувствуют запахи. Резко выброшены поездки на такси, привилегия пеших прогулок, метро роднее, заднее сидение переменившихся друзей. Толпа восхищающихся взглядами текстов звучащих после второго бокала, острота саркастических строк, вводила в состояние… за раз исчезли, туманом растаяли. Мгновение и перелетели на другие ветви, где родительская щедрость других выдавала очередные дары в стекле. Остались невзрачные, не помнила даже имен, грубые, привлекающие белые вороны. Ранее потерявшиеся среди пестрой стаи фазанов, странно. Как? Всегда нравились именно такие. Погрузилась, прислушалась, делясь искренними советами, только сейчас понимаю, это было не словами, а внутренним теплом под жёсткими перьями. Постепенно подпускала ближе, ближе, тепло. Не без этого, изредка бросала взгляд на перелетевшую голодную стаю, словно шаль сняли с глаз. Такие милые, сверкающие, хохочущие, ласковые и трепетные в чужих ладонях, мгновенно воспламеняющиеся от предложения на экватор, солнечные. Безотрывно в экранах, кивающие в такт звучащим текстам, лайкая мизинцем, отпуская коменты. Важность одновременного присутствия в тысячах мест. Случайные волосы, случайные связи, случайные обещания, пользуемые. Так необычно, со стороны так необычно без розовой шали. Постепенно обросла новыми, собирались реже, но с пламенем, делились жизнью, шагами времени со смыслом, с целями, разочарованиями, разбитыми коленками от скорости, тихим шепотом, объятиями. Замечательные, с энергией. Не сразу, спустя осенние месяцы, сбросила старую чешую, сложно, безусловно, сложно, не удалось в тишине, без припадков настроения, но они тянули, тянули, вытягивали из серо- зеленого болота, к свежему воздуху. Что случилось ? Как здесь оказалась? Вспомнила, понравилось сходство признанных цитат с его уст:

«Красивое, чистое, сосредоточенное лицо, длинное тело — египетская кошка. Впервые ощущение, что можно влюбиться и после Пумы… Проводил красивую, стройную, смятенную русскую душу домой». Почти дословно, почти смутил, почти обаял сходством. Чертик на левом захотел испить прошлое, согласилась на вечер мокнуть.

Вернулась! Его губы еще что- то вещали, не выпуская из рук страх. Улыбнулась. Выпустила, улыбнулась, собрала вещи разбросанные, кивнула на прощание.

До скорого, милый, навсегда!