В жизни бывает только одна большая любовь,

все предшествующие ей любви — лишь проба пера

Frеdеric Beigbeder

Мне Вы понравились, правда, правда. Такая решительная, читаете в 2 часа ночи, потом в 3 часа ночи, Вы более обнаженные или одновременно пьяные. С раскрытыми дверцами внутри, яркими настоящими струнами наигрывающие переливы Баха. Как оттуда, с теплой постелью, но грустные, тоскливые и грустные внутри. Снова одни? Снова холодная, с голодной кошкой? Читайте, читайте, не буду мешать, намешано.

Я сложность. Я тот кому не надо вежливо. Из детства ловящий интонации, взгляды не произнесенные, ровно за семейным столом. Я повстречавшись с нею, приклеил мнение и наблюдал, как обнюхивает, подкрадывается, ластится, муррррлыкаает, постанывает от неги. Зачем-то решил договорится с тобой, просто о доверии друг другу. Зачем-то, заключил воздушный контракт смешной, словесный, заведомо, на невыгодных для себя условиях. Нашептали страницы историй из книг прочитанных, захотелось, водрузил руководство человеческими качествами- справедливости, возможно, только собственными. Но выверил, размерил, смешно разделил мир влияния мнениями между нами поровну, не дрожа -50/50. Так, подумал, делят шоколадные палочки на слуху вертящиеся. Не учел, ты же девочка, внутри маленькая, по тем местам где нельзя или тихонечко, больше всего хочется. Да, с размаху со слезками, истериками, но ведь… Глупый, не учел, заморозил свои внутри танки и дал себе блажь, дал тебе возможность капризничать. Позволяя осушать озеро за озером, вырубать парк за парком, асфальтируя серыми красками трассу за трассой. Отступая, убаюкивал себя утешениями разными. Еще маленькая, родная, пройдет, заблудилась, включит свет, стряхнется лишнее. Не проходило! Надо же, позволяла при мне то, что дико и неприемлемо, а раз сжал скрипящие зубы до крошек, смолчал, внутри все дальше отталкивая. Остужал, добавлял лед в бурлящее, так даже на секундочку мимолетным пренебрежением присутствием моим, так не со мной. Слишком глубоко погрузил. С молчаливым стоном отделял от легких, болезненно кровоточили артерии, словно барабаны отбивали марш в перепонках слова, не успевших удалится из переписки чужих. Таких слов, мне думалось, нельзя произнести чужим, можно, все можно, правила эфемерны. Растерялся, осунулся, подкрутил сентиментальное лишнее, разбил нежности, поднял глаза совсем другие, другие, строгие… Сегодня уже не реагируют механизмы, ртутное, уже не будоражит воображение действиями, уже по другому, по зимнему, с завываниями…

Тебе не до того, в реалиях других. Готовясь к следующему взлету, расчищая посадочную, фрахтуя экипаж, наводя порядки в залах ожидания аэродрома, все по полочкам, постепенно, постепенно, стравливая…Сколько показывают стрелочки? Пора, пора, пора… Ничего не произнесешь на прощание? Ничего, никто, не кому. Пора, пора, пора… Тик, так, тик, так…