За годы учебы я многократно слышала разной тяжести поругания классико-романтической гармонии от любителей новой музыки. Сложилось ощущение, будто использование традиционной функциональной логики или каких-либо признаков классической тональности для «действительно современного композитора» — постыдно. Мол, показал тонику, вписал трезвучие без осложнений, и всё — товарищи по цеху засмеют. Тональность в таком случае становится либо музейным экспонатом, пригодным лишь для стилизаций, либо атрибутом «несерьёзной» (то есть, недостаточно академической) музыки. Действительно ли это так? Действительно ли любые тональные черты совершенно неуместны в контексте современности?

Мне представилась возможность разобраться с этим вопросом на материале произведения, которое можно в прямом смысле назвать новой музыкой. «Рождение радуги» Кирилла Зузенкова написано в мае 2020 года, а его скромная премьера состоялась совсем недавно — второго декабря. Название, признаться, заставляет заподозрить в сочинении избитую тему природы с приторным оттенком пасторальности — от слова «радуга». Однако при более внимательном рассмотрении словосочетания в заглавии, можно заметить указание на некий внутренний сюжет и на метафоричность заданного названием образа. Обе эти позиции тесно переплетены и в некотором смысле взаимозависимы друг от друга, и представляется интересным проследить то, как они взаимодействуют и развиваются.

Начну с того, что нахожу в этом произведении два уровня категорий метафоры и процесса: общий — обозначающий идею сочинения, охватывающий его целиком и отраженный в драматургии и форме, и локальный — касающийся непосредственно элементов содержания и проявляющийся в отдельных выразительных средствах. Уровни соотносятся между собой как поверхностный и глубинный, отчего становится целесообразным движение «от общего к частному».

Общая трактовка метафоры и процесса заданы в самом названии. «Рождение» указывает на движение к какой-то, условно говоря, цели, к определенному состоянию, в данном случае названному «радугой». Это движение отражено в свободном течении музыкального материала, непрерывно следующего от части к части. Само же деление произведения — условно и указывает не на разделы музыкальной формы, а на фазы развития сюжета:

I часть — начало дождя, предчувствие грозы;

II часть — гроза;

III часть — успокоение и собственно «рождение» радуги.

Такое содержание вызывает вопрос о том, какое значение вкладывается в образ радуги и как соотносится вынесение ее в название и местоположение в произведении. Можно подумать, что оно вовсе и не о ней, ведь бОльшую часть занимает изображение непогоды. Однако это предположение опровергает сам композитор, поясняя, что в грозе он отразил переживание внешних и внутренних житейских коллизий, а в радуге он видит образ их свершившегося преодоления, принесшего с собой что-то новое, обогатившего взгляд на действительность новыми красками. В этих метафорах можно увидеть важную особенность мировосприятия Кирилла Зузенкова: для него радуга как символ позитивного финала не просто само собой вытекающее следствие, но — результат собственных усилий, к которому нужно идти, а не пассивно ждать. И подтверждение этому находится на локальном уровне трактовки.

И вот тут мы подходим к вопросу о звуковысотной организации и тональности. Гармоническую структуру «Рождения радуги» можно определить как свободную двенадцатитоновость, представленную созвучиями колористической функции (преимущественно кварт- и квинтаккордами). Однако вместе с тем выделяется своеобразный «полюс» — кварта "a-d". Она становится интонационной основой первой части — ритмически варьированный "мотив капель", подобно начинающемуся дождю, хаотично пронизывающий музыкальную ткань. В контрастной второй части этот интервал возникает почти в самом конце — уже как знак окончания грозы. И здесь звуки кварты представляют собой не только интонацию — они звучат и в одновременности. Это с одной стороны предпосылает ощущение постепенной остановки, а с другой — говорит об изменении состояния центрального элемента, что является отражением процесса. Это — промежуточная фаза на пути — к чему?

Финал развития открывается нам в третьей части. Итогом движения становится появление радуги, представленное не одним созвучием или пассажем, а целым разделом. И в нем сконцентрированы как метафора, так и процесс, почти что сросшиеся друг с другом. Категория метафоры выражается в том, что радуга — тональна. Мы слышим отчетливый D-dur, и это удивляет, потому, что до сих пор даже трезвучий в произведении не встречалось. На вопрос о том, почему радуга гармонически выражена именно так, композитор отвечает: «Тональность — максимально простая для восприятия на слух система организации звуков. Простая и понятная». Кирилл Зузенков видит в тональности воплощение стабильности и определенности, идеально совпадающие со смыслом, вложенным в образ радуги.

Однако этот образ не статичен (как можно было бы ожидать): это состояние, а не факт. Оно подвижно: оно словно переливается внутри себя ритмическими, интонационным и гармоническими оттенками. Финальный раздел — рождение радуги — это процесс внутри процесса, приводящий к стабильной, но двойственно звучащей двутерцовой тонике. Почему — так? Автор называет появление минорной краски отголосками былого, и в таком ключе можно понимать одновременное звучание двух разных терций как итог, провозглашающий настоящее и помнящий прошлое. Это самое емкое, простое и реалистичное, на мой взгляд, отображение мысли о том, что любые события и переживания оставляют отпечаток на личности, и ничто произошедшее нельзя бесследно удалить из памяти, как бы того не хотелось.

Таким образом, мы видим, как тональность, которую в наше время стало принято считать искусственной и далекой от жизни звуковысотной организацией, может органично сосуществовать с двенадцатитоновостью. И, занимая в произведении меньшую часть она становится центром воплощения замысла, подчиняя себе многоуровневую концептуальную систему.

***

Запись исполнения «Рождения радуги» можно посмотреть здесь

Ноты произведения есть тут