Знакомьтесь — Vanishing Twin. Пятеро гениев-аутсайдеров из Лондона, исполняющих необычайно приятный для ушей психоделический поп. В детстве Кэти Лукас, лидер коллектива, узнала о том, что у неё была сестра-близнец, исчезнувшая на стадии эмбрионального развития. С тех пор Кэти интересуется двойной жизнью, а себя считает амфибией. Эти личные истории нашли отражение в дебютном альбоме группы — «Choose Your Own Adventure», цель которого, по словам Лукас, заставить каждого человека написать собственную мифологию. Об этом и многом другом музыканты рассказали изданию The Quietus в прошлогоднем интервью.

Беседовал: Патрик Кларк

Перевод: Артём Сухомлинов

Мне кажется, ваша группа всегда была невероятно сильна в визуальной эстетике. Для вас это очень важно?

Валентина Магалетти: Есть много замечательных групп и исполнителей, которые, кажется, либо не уделяют внимания своему визуальному образу, либо тщетно пытаются его найти. Я абсолютно убеждена, что ни то, ни другое не относится к Vanishing Twin. У каждого из нас очень хороший вкус и визуальные ориентиры.

Кэти Лукас: Вообще, мы все увлекаемся искусством. Сусуму какое-то время работал иллюстратором, Эллиотт — профессиональный оператор и художник. Мне кажется, каждый из нас любит что-то делать. Это раз. Ещё мне кажется, что у нас схожие вкусы. Мы с Валентиной и Филом любим продакшн-музыку. Обложки альбомов такой музыки с эстетической точки зрения сделаны очень здорово.

В. М.: Всю художественную работу мы проделываем самостоятельно, сами оформляем конверты пластинок и делаем видео. Все клипы, которые у нас есть на данный момент, были сняты Эллиоттом. Мы с Кэти занимались дизайном конвертов. Большое влияние на меня оказало коллажное искусство и в частности работы Ханны Хёх, наша эстетика и её художественный подход во многом схожи.

У Vanishing Twin просто чумовой состав. Кэти, ты не могла бы сказать пару слов о каждом из музыкантов?

К. Л.: Валентина — моя любимая барабанщица, и для меня большая честь играть с ней в одной группе. У неё огромная коллекция пластинок, она по-настоящему увлечена звуком и очень хорошо разбирается в ударных, знает, какую роль они играли в разные времена, что они значат в разных жанрах и контекстах. Играть в группе с человеком, который столько всего знает, это невероятно интересно, так как она умеет создать определённую ауру и воссоздать звучание той или иной эпохи. У неё есть целая октава гонгов — гигантских, крошечных, с какими-то рожицами. Она собирает перкуссию, всё «необычное».

Эллиотт играет на перкуссии и флейте, он очень хороший музыкант, но его главная фишка — это видео, он занимается нашим визуальным образом. Мы хотим снять короткометражку. Когда в последний раз какая-нибудь группа снимала кино? Возможно, это было не так уж и давно, но когда в последний раз какая-нибудь группа снимала хорошее кино?

Фил единственный из нас, кто занимается музыкой всего лишь последние лет 10-15, но у него установилась с ней магическая связь. Нельзя сказать, что он техничный и вообще музыкальный парень, он всегда будет отличаться от остальных — своего рода аутсайдер. Он невероятно плодовитый музыкант, у него очень много идей, и всё это он делает без особо представления, как это следует делать, — он просто это делает. Прекрасной иллюстрацией того, кто такой Фил, служит фильм «Группа из одного человека», в котором рассказывается о пяти-шести соло-музыкантах, которые играют на сцене за всех, и Фил один из них. Он говорит о музыке, как о чём-то волшебном, для него это очень личная тема.

И, наконец, Сусуму — он родом из Японии и он также один из тех, кто меня постоянно удивляет. Вообще, они все просто замечательные музыканты, у каждого из них есть ощущение того, что музыкально и оригинально. Я чувствую себя хитрым капитаном, который пытается выбирать для нашего корабля какой-то осмысленный курс.

Ты выросла в Брюсселе и играешь в группе с людьми родом из Америки, Люксембурга, Японии и Италии. Думаешь, это просто случайность, что вы все выросли в разных местах?

К. Л.: Интересный вопрос… Мне определённо ближе более европейский подход. В Великобритании «джаз» долгое время был немного грязным словом, и существовала пропасть между миром инди-музыки и миром джаза. Мне кажется, — по крайней мере, я надеюсь — что ситуация меняется, но, возможно, есть что-то европейское в этом желании открываться джазу. Не то чтобы кто-то из нас на самом деле играет джаз, нам просто нравится его звучание!

К слову о джазе, можешь подробнее рассказать о том, как сильно он на вас повлиял?

К. Л.: Есть и другая сторона джаза — например, Sun Ra, который своим подходом к музыке отрицал сам джаз, он был немного аутсайдером в этом сообществе. Нам определённо близка такая эстетика. Даже в сегодняшнем джазе чувствуется невероятная строгость. Послушайте Sun Ra Arkestra, и вы увидите, что, по сравнению со многими другими джазовыми коллективами, они порывают с прошлым.

Фил M.F.U. («Человек с Урана»): Многие популярные психоделические группы могли бы перенять уникальную экспериментальную особенность джаза и его мелодику, вместо того чтобы гнаться за тяжёлым, грязным маскулинным звучанием, как сейчас. Всё это для меня уже звучит, как хэви-метал, и, к несчастью, это отражает общество, становящееся всё более легкомысленным и бесчувственным, тогда как музыка должна быть способом побега, полётом фантазии, путешествием, которое возвышает над обыденностью. Весь джаз — это отношения между звуками, движущимися в пространстве и обыгрывающими друг друга разными оригинальными способами, и, мне кажется, наша группа перенимает эту особенность джаза. Источником наибольшего вдохновения для нас служит экзотический лаундж и продакшн-музыка, основанные на джазе и сыгранные джазовыми музыкантами.

В. М.: Подобно тому, как Джеймс Тёрбер однажды охарактеризовал работы Дали, голая правда о джазе в Vanishing Twin относится к голой правде о джазе примерно так же, как «старая укулеле на чердаке относится к роялю на дереве, а именно, к роялю с сиськами». Я думаю, что наш музыкальный подход, которого мы до сих пор придерживаемся, можно смело назвать прогрессивным, и Dorothy Ashby, Sun Ra и Yusef Lateef во многом этому поспособствовали. Все участники группы слушают модальный, атональный джаз, фри-джаз и пытаются проникнуть в этот разноцветный свободный мир, при этом избегая использования каких-то устоявшихся схем.

Ваша новая кассета была записана на старой мельнице в Садбери во время «практики импровизации, глубокого погружения и групповой терапии». Почему вы выбрали Садбери?

К. Л.: Садбери в принципе было идеальным местом для того, что мы хотели осуществить. Оно находилось вдали от всего, там было нечего делать и не на что смотреть, и музыка — это единственное, чем там можно было заниматься. Мы отправились туда все вместе и прониклись этой атмосферой. Мы пытались добиться лучшего звучания при записи, поскольку, как мне кажется, для каждой группы очень важно заниматься развитием своей самобытности и поиском своего звука. Если вы можете записать вашу музыку самостоятельно, вам будет проще создать ваш собственный мир. Уже было достаточно поздно, мы играли, и мне пришло сообщение от хоста с просьбой играть потише. Я благодарна тому, что пришёл этот приказ свыше, и нам вдруг пришлось играть максимально тихо. Когда тебя в чём-то ограничивают, случается что-то волшебное.

В. М.: Изначально я была настроена скептически. Я думала, что будет очень сложно работать вне зоны комфорта, но этот опыт стал одним из самых забавных за последний год. Мы много записывались, заказывали тромбоны и еду онлайн. Чудесным музыкальным свидетельством того, что случилось на мельнице в Садбери, может служить кассета «Magic & Machines». Мы возьмём с собой несколько копий на концерт в Лондоне 15-го мая.

Не могли бы вы подробнее рассказать о том, что такое Vanishing Twin («Исчезающий близнец» — прим. пер.) и почему вы выбрали такое название для группы и такую тему для исследования?

К. Л.: Иногда во время беременности на раннем УЗИ вы можете увидеть близнецов, два эмбриона, а на более позднем — уже только одного, потому что один из них поглотил другого. Момент, когда я узнала о том, что у меня был исчезающий близнец, был достаточно переломным для меня. Мне было 12 лет, я всегда хотела сестру, и меня всегда тянуло к близнецам. Поэтому, когда я узнала об этом, я расстроилась. Это просто стало чем-то, что ты знаешь, и это знание о себе, которое сокрыто в глубине души, однажды вылилось в песню «Vanishing Twin Syndrome», когда мы ещё назывались Orlando. Мне показалось логичным назвать группу по аналогии с песней, потому что в своих текстах мне было интересно развивать тему двойной жизни. Меня захватила идея о том, что я, возможно, амфибия, и я писала много песен о плавании!

Этими темами пронизан весь первый альбом Vanishing Twin?

К. Л.: Если можно так сказать, концепция этой пластинки — это личная мифология, так я это называю. Я пишу истории о себе, о том, откуда и кто я. Этот альбом — манифест, объясняющий, почему каждый должен иметь возможность сделать это — написать свою собственную мифологию. Он также является высказыванием против движения «новых атеистов» и Кристофера Хитченса, весь этот мир кажется мне просто бездушным! Сейчас я очень не люблю о чём-либо спорить, но в то время я вступала в жуткие споры с людьми на эти темы.

На следующем альбоме вы продолжите развивать эти темы или будете исследовать новые области?

К. Л.: Вообще довольно здорово находить какое-то направление или что-то такое, что может тебя повести за собой. Я подумала, что было бы классно записать альбом о языке и коммуникации во всех её проявлениях. Мы с Филом начали изучать всё, что связано с телепатией, ещё мне интересно, как люди создают миры и общаются друг с другом. Обмен текстовыми сообщениями может открыть новую вселенную с точки зрения взаимодействия между людьми, это очень личная вещь, происходящая между тобой и другим человеком, особенно если вы много переписываетесь. Я пытаюсь идти за этой идеей. У меня также есть и другие, но хорошо, когда у тебя уже есть что-то, с чем ты можешь работать.

Vanishing Twin также свойствен и юмор? Я сейчас говорю о клипе на песню «Choose Your Own Adventure», например.

К. Л.: Юмор, конечно же — это большая часть Vanishing Twin. Мне становится не по себе, когда всё слишком серьёзно, это неестественно. Я не пишу трогательных песен, юмор для нас многое значит. Надеюсь, что и тексты кажутся слегка несерьёзными.

В. М.: Мне немного сложно оценить творческие усилия кого-либо, кто слишком серьёзно к себе относится. Мне не хотелось бы, чтобы выступления Vanishing Twin называли чудными, но юмор — это определённо важнейший элемент нашей музыки.

Если бы деньги не были для вас проблемой, какими были бы ваши живые выступления?

К. Л.: Какой каверзный вопрос! Мы кое над чем работаем, и я надеюсь, что нам удастся всё, как мы хотим, включая установку пяти или шести слайд-проекторов, которые будут показывать разные слайды в разных местах так, чтобы изображения постоянно менялись. У Эллиотта есть самодельное колесо с колокольчиками, он его сам изобрёл. Это металлический обод на стойке, к нему прикреплены колокольчики, а внутри натянута струна. При помощи педали можно крутить колесо, а играть нужно металлической палочкой. Звучит очень красиво, мы брали эту штуку в Садбери, но на записи её нет. Если бы деньги не были проблемой, это было бы похоже на Колесо Фортуны! Когда-нибудь мы будем приносить с собой гонги, я также мечтаю об ударной установке в стиле 1930-х годов с изогнутыми стойками для тарелок и тарелками, подвешенными сверху — такая старая джазовая ударная установка с разукрашенными пластиками. В общем, никакой аппаратуры — только красивые предметы, издающие звук. С этим можно сделать многое!