На берлинском лейбле Abstand вышел сольный альбом композитора Андрея Гурьянова — эпичная работа на стыке электроакустики и свободной электроники. Андрей известен как участник дуэтов Drojji, logs, а также коллаборациями с ключевыми современными композиторами — Дмитрием Курляндским, Владимиром Горлинскими и другими. Гурьянов также написал музыку для значимых якутских фильмов последних лет — «Песни лета» и «Нелегал» Дмитрия Давыдова (совместно с Дашей Звездин), «Чёрный снег/Хара Хаар» Степана Бурнашева, «Иччи» Костаса Марсана, «Тойон кыыл» Эдуарда Новикова.

Альбом «Anthems» — живая и подвижная рефлексия на самый святой музыкальный медиум, который может быть в стране — её гимн. В работу попали гимны Российской Федерации последних 100 лет (c 1917 по 2023 годы) — Гурьянов изучил закономерность их смены, сопоставив эту информацию со сменой власти в стране.

Андрей сфокусировал внимание на материале пост-революционной «Марсельезы», более позднего «Интернационала», на гимне на стихи Александрова, который был в ходу и в советское время, и сейчас. Гурьянов создал невероятно наполненное смыслом и болью музыкальное полотно далеко не светлых оттенков. Эта музыка, как и вся российская история последнего века, грандиозно нестабильная, пульсирующая, впечатляющая своими наворотами, удивляет новаторством и полнотой высказывания. Кажется, и для самого Андрея эта работа превратилась в конкретное, максимально бьющее в цель высказывание. Он как будто записал свои собственные гимны.

Альбом «Anthems» был собран в 2021 году. После начала полномасштабной войны в 2022 году Андрей дополнил альбом горьким, буквально душераздирающим треком «2022». Он логично замкнул эту большую работу. Звуки сирен, далёких выстрелов артиллерии, перманентное состояние панической атаки и животного страха — так звучал гимн Российской Федерации в 2022 году.

Евгений Галочкин решил узнать у Андрея, как появилась эта работа. Через что он прошёл, создавая «Гимны», а также как он объясняет интерес к этому альбому от иностранной прессы — рецензии на него были опубликованы в журнале The Wire, дайджесте лучших экспериментальных релизов Bandcamp, издании Silence And Sound и других.

«История гимна страны, которая появилась после исчезновения Российской империи, ставит метки в точках значимых и важных перемен. От Марсельезы к Интернационалу — гимну, связанному с мировым социалистическим движением. И от Интернационала — к гимну Советского Союза на музыку Александрова со словами Михалкова. За время существования Советского Союза слова этого гимна менялись три раза. С 1944 по 1956 год гимн звучал с упоминанием Сталина, с 1966 по 1977 гимн исполнялся в основном без слов, а в 1977 появился последний вариант гимна СССР — уже со вторым вариантом текста за авторством, опять же, Михалкова. с 1990 по 2000 годы гимном России служила „Патриотическая песня“ Глинки, гимн исполнялся без слов. И в 2000-ом году вернулся гимн Александрова, с третьим вариантом текста Михалкова, воспевавшего совсем иные принципы государственного устройства и идеологии.

Возвращение этого гимна уже тогда было зловещим предзнаменованием, и во многом описывало происходящее — режим вернулся, его символика снова стала актуальной. Более шестидесяти лет в шесть часов утра звучал один и тот же аккорд, во время официальных церемоний звучал один и тот же аккорд, в детские уши и головы попадал один и тот же аккорд, укореняясь там до того, как можно было осознать весь тот ужас, страх, боль и смерть, который он в себе содержит.

Я взял паузы между этим первым аккордом гимнов, аккордом настройки, и самим телом гимна, и использовал эти небольшие фрагменты тишины как основной исходный материал этого альбома. Проанализировал, усилил, обработал так или иначе. Эти паузы содержат довольно много информации о характере записи, носителе, на который был записан гимн, носителе, на котором запись хранилась позднее. И в них есть что-то ещё, что чуть большее, чем техническая информация».

Когда ты задумал эту работу? Я знаю, что ты покинул страну сразу после того, как началось вторжение России на территории Украины. Как отъезд и дальнейшая рефлексия по происходящему повлияла на создание «Гимнов»?

Гимны как таковые меня интересовали очень давно. Кажется, в 2016 году мы играли с Феликсом (Миренским — прим. редактора) лайв как Lichna Nega собранный из гимнов разных стран, вероятно, это первый видимый след этого интереса. Потом постепенно фокус внимания сместился на гимны в истории того, во что превратилась российская империя — она же не сразу стала Советским Союзом — от революции и до наших дней. В результате, мне хотелось довольно прямолинейно сказать, что если что-то крякает, как утка, и летает, как утка, то, возможно, это Советский Союз, который всё никак не уходит в прошлое. Только не тот Советский Союз, который прекрасный и с зелёными деревьями, а Советский Союз как в «Чекисте» Рогожкина по Зазубрину, «Невозвращенце» Снежкина и ещё много где. Тот, который такая затяжная репрессия, захватывающая всё, до чего дотягивается. Я же не видел СССР толком, я родился в 1987 году, поэтому мне проще говорить об образах вторичных, но я чувствовал где-то внутри, что то, что вокруг меня, это оно. Потом были театральные работы, связанные с документальным и историческим материалом, и идея поработать с гимнами была кстати. А потом всё собралось в стройный текст концепции — взять паузу, и из недомолвок и замалчиваний начать плести это марево. Эта концепция оформилась в 2019 году, перед началом ковида, с пандемией я наконец-то оказался без бесконечных попыток заработать себе на жизнь, и марево начало создаваться. и к 2020-му уже был материал, который можно было показывать, а к 2021-му это уже был оформившийся альбом.

Это марево — плоть альбома — для меня важнее даже, чем сама идея. Это тягучее, пульсирующее гипнотическое движение из ниоткуда в никуда, но в едином порыве, болезненно-трансовом. Марево даже приятное на слух, даже нежное иногда. Мне тогда хотелось сказать «послушайте, как это завораживает, ведь завораживает же. Но под этим кровь, жизни, которые не были прожиты, теснота, давление, безысходность. Эта пульсация увлекает, поощряет движение, но это движение ради движения ценой жизни. но послушайте, как красиво это может звучать. Так красиво, что жутко». Казалось, что этот конфликт формы и содержания объясняет отчасти то, что происходит вокруг. Как будто было важно показать, что ужас может надевать маску удобной эстетики, а вот этот милый интеллигентный человек, с которым вы только что общались — абьюзер, насильник, или убийца.

Что касается моего отъезда, решение было принято в 2019 году, а потом опять же был ковид, который ограничил перемещение и возможность относительно комфортной миграции, к тому же сократил список доступных стран. И когда началась полномасштабная война, планы переезжать в мае 2022 года (у нас была виза до июня) превратились в довольно быстрый процесс отъезда в начале марта. Мне (нам, тут всё, в общем, про двоих человек, меня и Дашу) было проще, чем многим. Просто уехать чуть раньше, решать уже ничего не надо. Тогда было просто жутко, не верилось, что это реальность, что такое вообще мыслимо. А потом было, с одной стороны, странно вообще говорить об истории России, она воплотилась в войне в высочайшей концентрации и точности. И появился этот последний трек. У меня друзья были в Киеве, в Харькове, и я взял просто кусочки того, что нашёл в ютюбе из Киева и Харькова, там, кажется, две веб-камеры в результате дали исходный материал. И закончил эту историю для себя, так, как мне хотелось бы, чтобы она закончилась для всех. Было это движение гипнотическое, и случилась трагедия, и трагедия это движение прекратила раз и навсегда.

Какой период российской истории последних 100 лет тебя больше всех захватывает? В какие годы ты хотел бы переместиться, чтобы услышать гимн страны воочию — по радио или телевидению — и почему?

Я бы хотел, чтобы движение всегда было вперёд, я же не историк, хотя и пытался таким стать однажды. Немного пытался, чуть-чуть. Я очень хотел бы увидеть ещё раз 1985-1995 годы, если уж выбирать. Посмотреть, это мы в самом начале государства, которое мне паспорт выдало, не туда свернули, поменяли свободу на что-то, или это всегда был тот же маховик, просто его на ходу перекрашивали. Интересно, кто и на что её, эту свободу, менял. Я помню свое детство, и покоя со свободой там было немного, была бедность в основном, заброшенность всех всеми, отстранение. Я бы хотел посмотреть, вечная ли эта хтонь, или тогда что-то засветило где-то на горизонте. и просто хотел бы увидеть более зрелым взглядом, что же меня сформировало, что стало моей нормальностью, которой я не задавал вопросы тогда и, вероятно, не задаю и сейчас.

Как ты относишься к такому медиуму как гимн? Что он должен отражать и как должен звучать, чтобы наполнять и захватывать умы и сердца? И какой из гимнов России последних 100 ближе всего отвечает этим требованиям?

Я думаю, гимн — это такая форма гипноза. Он должен заставить тебя чувствовать, идти вперёд и ограничить возможность задавать вопросы. Это если говорить о гимне в значении «заглавная песня государства или иного военного-соревновательного союза». Гимн FIFA хорошо справляется, вроде бы. Из гимнов России — Глинка для меня был чем-то близким. Он ещё и без слов был, а я не фанат песен, к сожалению. У него была какая-то спокойная и достойная грусть, или что-то такое. Как будто бы он давал тебе короткое время подумать.

Я бы хотел, чтобы гимны были минутами тишины, когда мы все вместе останавливаемся и думаем, а куда мы, собственно идём. Смотрели друг на друга, оглядывались вокруг, видели мир. Ужасались периодически.

Объясни материю твоих композиций? Правильно ли я понимаю, что в их создании ты использовал первый аккорд гимна, паузу и тишину и тишину после него? Что для тебя вообще значит тишина?

У меня на животном уровне отложился этот гимн Александрова, его первый аккорд. Я буквально вздрагиваю и замираю, как будто бы жду «сейчас начнётся, вот сейчас что-то жуткое начнётся, и это мой последний момент, чтобы kiss my ass to say goodbye». И это даже завораживает. Как вот эти секунды после чего-то страшного, когда ты уже знаешь, что сейчас адреналин будет в крови, и ничего с этим сделать нельзя. Так описывают состояние ауры перед эпилептическим припадком. И вот эту вот ауру, когда ещё ничего не произошло, но неизбежно произойдет, хотелось размножить, вытянуть. Как будто магическим ритуалом не дать произойти неминуемому. Ну и ещё здесь мой интерес к документальной стороне, даже технологической. как пауза звучала в 1944-ом, как в 2001-ом году. что вообще можно найти в кусочке ничего, маркированной в нотах пустоте. В этой пустоте дыхание хора, оркестра. Людей, которых уже и нет, наверное. Это очень важно, вспомнить, что в этом концентрированном величии были живые конкретные люди.

Чего ты боишься больше всего?

Смерти. Своей и чужой. Нелепой особенно, ненужной. Смерти без достоинства, смерти принудительной.

Соответствует ли современный российский гимн реалиям страны? В постперестроечные времена была придумана целая комиссия для создания гимна новой страны Россия. Был объявлен даже народный конкурс стихов для него. Как может звучать гимн России после войны с Украиной?

Я думаю, что этот гимн очень точно соответствует тому, что происходит. Лжи соответствует, пафосу социопатическому. Очень соответствует движению в прошлое, и попытке утянуть в прошлое всё, до чего можно дотянуться. Как идеальный потребитель у Стругацких.

После войны гимна России просто не должно быть, как не должно быть и России в той форме, в том виде, в котором она сейчас есть. В идеале, это минута тишины.

На этот альбом откликнулись мировые музыкальные издания — были опубликованы рецензии в журнале The Wire и в подборке лучших экспериментальных релизов от Bandcamp. Про российскую музыку в последнее время писали либо хорошо (например, про альбом Kate NV), либо ничего. Как ты объясняешь этот интерес к этому альбому? И, наконец, существует ли на самом деле культура отмены, связанная с Россией, с которой все сталкиваются?

Я думаю, что очень важно, чтобы искусство говорило о происходящем. Я не думаю, что мой альбом может прекратить войну или ускорить её окончание. Это могут сделать донаты, это может делать прямая поддержка. Но я думаю, что для меня было бы важно десять-пятнадцать лет назад увидеть такую работу в этой нише экспериментальной электроники. Увидеть, что мои чувства и ощущения чего-то категорически неверного вокруг — они не только мои. Что кто-то думает и чувствует так же. И я думаю, что вот это в сочетании с хорошо артикулированной концепцией, и, надеюсь, достойной музыкой и даёт в результате это внимание.

Мне не нравится ощущение, что я спекулирую на войне, на этом принудительном интересе к России сейчас, но я знаю, что работа была зачата раньше, да и закончена до войны. И я знаю, что для меня было очень важно её выпустить, потому что я ощущал и ощущаю острую потребность и необходимость что-то говорить, а слова кажутся недостаточными, не теми.

Если моё высказывание может что-то поменять для нескольких человек, а кто-то, кто больше заинтересован в музыке такого рода, чем в истории, может вдруг увидеть через эту работу что-то для себя, увидеть вот это марево — я думаю, это не зря.

Культура отмены. Я не видел этой культуры отмены как таковой. Я не вижу её сейчас. Я не вижу здесь даже предмета особого для разговора. Культура отмены должны была начаться в России задолго до войны. Культура отмены безусловного правления жёсткой беспричинной иерархии, культура отмены насилия, шовинизма. Много кого хорошо было бы отменить в кино, в высшей школе, везде. Да и меня немного можно было бы отменить. Я, к сожалению, много сделал такого, от чего сейчас неуютно, боли причинил тем, кто был рядом. Смысл культуры отмены, он же в обнулении репутации тех, кто совершил что-то против чести, достоинства, личности. Хорошо бы, чтобы мы посмотрели внутрь себя и отменили там весь этот мрак, построенный на угнетении всего человеческого во имя удовлетворения чьих-то, особенно, своих, болезненных амбиций.

Материал подготовил Евгений Галочкин