Публикуется перевод статьи ситуационистов, рассматривающих с критических позиций проблемы проведения досуга в рамках капиталистического общества, впоследствии определяя творческую деятельность как метод экспериментального конструирования повседневной жизни.

Самый поверхностный и постоянно повторяющийся трюизм левых социологов за последние годы — становление досуга движущей силой развитого капиталистического общества. Эта избитая истина являет собой почву для бесчисленных дискуссий за или против важности повышения уровня жизни, а также причастности трудящихся к господствующим ценностям общества, в которое они оказываются все более интегрированными. Что же, спросим мы, антиреволюционного во всем этом? Ответ до нелепости прост: досуг современного человека отождествляется с пассивным потреблением, словно единственное возможное использование свободного времени — это перспектива превращения себя в полноправного зрителя разлагающегося индустриального общества.

Иллюзии, проявленные в громоздком симпозиуме этих социологов, были опровергнуты в двух статьях журнала «Социализм или варварство № 27». Первая заметка принадлежит Пьеру Канюйерсу, писавшему: «В то время как современный капитализм постоянно производит и развивает новые “нужды” и «надобности», чтобы повысить уровень потребления, неудовлетворенность среди народа остается такой же, что и в предыдущие времена. Жизнь человека более не обладает даже никчемным смыслом, только спешкой, нескончаемой погоней за фетишами. Новорожденную идеологию потребитель использует в качестве своего оправдания за разочарованность в любой творческой активности и общественной инициативе — до той самой поры, пока индивидуальности не разучатся наполнять смыслом свою жизнь.

Во второй статье Жан Дельво указал на то, что задача сверхпотребления — увеличивать и до того огромный разрыв между бедными и богатыми (четыре из пяти наемных работников все еще вынуждены находится в состоянии «борьбы за выживание», дабы свести концы с концами). Еще один аспект, отмеченный Дельво — не стоит воображать ложных причин равнодушия пролетариата к социальным или же культурным ценностям, так как «ценности эти, как таковые, более не существуют».

В последних строках он не забывает упомянуть о состоянии нынешней культуры, которая «крайне отдалена от общественной жизни (живописцы рисуют для других живописцев, писатели пишут романы о невозможности-написания-романа, читателями которых, как не парадоксально, являются лишь иные романисты, создающие подобную же утварь). Это культура в той мере, в какой она имеет какую-либо самобытность, но и это уже ни что иное, как самопорицание: разоблачение вечно ненасытного социума и неистовство культурной структуры против себя же самой.

В действительности, бессодержательность досуга проистекает из крайней опустошенности жизни как отдельно взятого индивида, так и общества в целом. Опустение это выражает свою суть таким же ловким способом, каким и умеет сокрыть его от глаз посторонних. Сущность его — феерический спектакль, проявляющийся в трех основных формах:

1.«Классическая» форма культуры, воспроизводимая как в чистом и непорочном виде, так и в подражание «давно почившим дням» (драматический театр и буржуазная учтивость)

2. Шоу-образы, вследствие которых преобладающее большинство преподносит свои умы и тела на добровольную эксплуатацию, проводящую политику мистификации (телевизионный спорт, превалирующая часть фильмов и современных новелл, реклама, автомобиль как символ статусного положения в обществе и т.д.)

3. Наконец, отрицание спектакля, отрицание, часто не осознающее самого зрелища, но которое является единственным «своеобразным» аспектом современной культуры. «Негодование против культуры», изображаемое в этой последней форме, приводит к той же аполитичной безучастности, которую пролетарии имеют ко всем формам зрелищной культуры

До тех пор, пока сам спектакль не будет низвергнут, любая публика, пристально наблюдавшая за отрицанием спектакля, сумеет стать лишь сомневающимся, разрозненным и безрадостным обществом немногочисленной творческой интеллигенции. (В последующие годы развития идей, SI провозгласил отсутствие революционной роли пролетариата в преобразовании общества, назначив на эту должность интеллигенцию и всевозможных творческих деятелей — Прим. переводчика).

Не существует революционной проблемы досуга (пустоты, жаждущей заполнения), но проблемы свободного времени. Как уже было замечено, «не существует никакой свободы в использовании времени без современных инструментов конструирования повседневности. Использование таких инструментов ознаменует превращение утопического искусства в экспериментальное революционное искусство» (Ги Дебор, «Тезисы о культурной революции», «Internationale Situationniste № 1»). Вытеснение досуга посредством развития свободного творчества можно понять только в связи с ликвидацией традиционных искусств — с их превращением в формы действия, которые не отвергают или упраздняют искусство, а восполняют его. Таким образом, искусство будет заменено, сохранено и преодолено в рамках более сложной деятельности. Его традиционные элементы все еще могут быть частично представлены, но преобразованы, интегрированы и модифицированы.

Internationale Situationniste 1960

Автор перевода: Аглая Во Мраке (София Михайлова)