Об идеологиях я уже писал не раз, например, в статье «Идеологии в современном мире». Но продолжающаяся в обществе полемика на эту тему, а главное, существенные изменения в этой сфере, происходящие в России в последнее время, заставляют вернуться к теме. За отправную точку возьму статью Татьяны Становой (руководителя аналитического департамента Центра политических технологий) «Чем угрожает Путину государственная идеология».

Она описывает процесс идеологизации нынешнего российского общества, выражающийся в том, что правящая партия единороссов, изначально бывшая деидеологизированной, обслуживающей власть, и поворачивающейся идеологически подобно флюгеру вслед за кульбитами власти в этом отношении, обзавелась собственной консервативной идеологией. А остальные партии, либо маргинализованы и вытеснены из реальной политической жизни, либо утратили идеологическую самостоятельность и подстраиваются под господствующий идеологический тренд, позволяя себе лишь незначительные вариации его. Сложившуюся ситуацию она представляет как возникновение квази государственной идеологии и противопоставляет ее отсутствию государственной идеологии в странах Запада, в частности в Америке. Негатив ситуации она видит в том, что государственная или квази государственная идеология ограничивают свободу действий лидера страны, в результате чего в лидеры со временем попадают серые личности.

Начнем с противопоставления ситуации той, что в странах Запада. То, что в странах Запада нет официальной государственной идеологии, это верно, но ведь ее нет и в сегодняшней России. А вот то, что в странах Запада нет квази государственной, господствующей идеологии, это иллюзия, причем не только Татьяны Становой, но и многих других либералов. На Западе есть и еще как есть господствующая идеология, которую можно называть квази государственной с не меньшим основанием, чем нынешнюю российскую, и даже имя у нее есть и оно хорошо известно. Это — неолиберализм. Причем она является господствующей для всего западного мира, а не у каждой страны своя, да еще навязывается Западом всему остальному миру. То, что в западных странах существуют разные политические партии с разными идеологиями, не делает ситуацию там принципиально отличной от нынешней российской. Возьмем, например, Америку. Там есть две главные партии, демократическая и республиканская, реально участвующие в политической жизни страны, и куча мелких, маргинальных и никакой роли в политической жизни не играющих. Идеология маргинальных партий, например коммунистической, может сколько угодно отличаться от идеологии главных партий, но на жизнь страны в нормальных обстоятельствах это никак не влияет. А вот идеологии республиканской и демократической партий отличаются друг от друга лишь в нюансах, и не больше, чем отличается идеология партии Жириновского или справедливоросов от единороссов.

Cчитается, что демократы более либеральны, а республиканцы более консервативны. Но либеральность либеральности — рознь и консерватизм консерватизму тоже. Это все слова, а что стоит за этими словами? И демократы, и республиканцы за демократию как форму государственного устройства и за рыночную экономику как форму экономического строя. Идеологическая разница наблюдается в основном в отношении сексуальных свобод и ценности семьи. (И еще немножко в размерах и распределении налогов). Сама по себе эта сфера не менее существенна, чем две предыдущие, да только разница между республиканцами и демократами и в этой сфере несущественна. «Консерватизм», «либерализм» — это, как я сказал, всего лишь слова, которые можно наполнять весьма разным содержанием. Если бы республиканцы были за Домострой, ну, или хотя бы требовали запретить гомосексуализм, тогда мы могли бы сказать, что разница между ними и демократами в этой сфере существенна, и мы имеем две принципиально разные идеологии. А так разница только в том, что демократы признают однополые браки, а республиканцы — против. Но и те и другие признают гомосексуализм, порнографию (с отличием только в том, с какого возраста можно смотреть), проституцию и т.д. К тому же эта небольшая разница, сохраняясь по величине, смещается со временем в сторону все большего либерализма. Вчера и демократы не признавали однополые браки, а республиканцы не признавали гомосексуализм. А завтра республиканцы признают однополые браки, а демократы вновь опередят их, признав педофилию.

Теперь по поводу того, хорошо это или плохо, что в России вырабатывается костяк единой для большинства общества идеологии. Ответ существенно зависит от того, какова будет эта, принимаемая большинством, идеология. От оценки вырабатываемой сегодня в России идеологии пока отвлечемся и, давайте рассмотрим, что дает обществу сам факт наличия общепринятой идеологии в сравнении с отсутствием таковой.

Уже то обстоятельство, что успешные страны Запада обладают принимаемой большинством общества или, как ее называет Татьяна Становая, квази государственной идеологией, говорит о сомнительности однозначно негативной оценки наличия такой идеологии. Еще более об этом говорит то печальное состояние, в которое погрузилась Россия за период полного отсутствия такой идеологии в последнее десятилетие прошлого века. Кстати, само это погружение, отказ от выработки общепринятой идеологии, как раз и произошло в результате неправильного представления, что «там у них» преуспевающих никакой идеологии нет, а была она только в развалившемся Союзе, который из–за этого и развалился. Союз развалился из–за того, что в нем была неправильная идеология. Точнее, неправильная в ряде важных пунктов, главные из которых — плановая экономика и однопартийная система власти, ведущая непременно к отсутствию демократии. Хотя были и правильные моменты, прежде всего, система ценностей с приматом коллективизма над индивидуализмом, духовности — над оголтелой погоней за материальными благами и наслаждениями, и т.д. И именно благодаря наличию этой, пусть и горбатой идеологии, Союз продемонстрировал определенную устойчивость, просуществовав 70 лет и добившись немалых успехов, в частности успешно конкурируя какое-то время с Западом. А вот отсутствие скрепляющей большинство общества идеологии с неизбежностью ведет к быстрому распаду его и страны, что чуть было не случилось в 90-е, благодаря неправильному представлению о роли идеологий. И заслуга Путина в том, что он предотвратил это, дав обществу хоть какую-то идеологию, кусок идеологии — государственничество и патриотизм.

Разговор же о том, что идеология связывает руки лидеру и ведет к тому, что в лидеры выбиваются одни посредственности, не стоит выеденного яйца. Многие выдающиеся лидеры в истории сами были создателями или глашатаями новой для страны идеологии, как, например, Петр Первый или Ленин в России. А главное, чистое лидерство без идеологии — это бонапартизм, ни к чему хорошему, как известно, не ведущий. Точнее, ведущий если не к развалу страны или революции, то, как минимум, к болезненной смене власти. В американской же системе с ее квази государственной идеологией бывают сильные президенты, бывают слабые, но, несмотря на их слабость, система демонстрирует на протяжении уже длительного времени высокую устойчивость и процветание. Не без кризисов, естественно, но с более-менее успешным преодолением их до сих пор. Устойчивость обеспечивается, прежде всего, квази государственной идеологией. Отсутствие квази государственной т.е. принимаемой большинством идеологии сделало бы систему неустойчивой, что чревато быстрой гибелью ее. Превращение же ее в государственную (как было в Союзе), сделало бы систему негибкой, неспособной приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, что со временем привело бы к кризису.

Все эти достоинства американской идеологии, обеспечивающие стране длительное процветание, еще не делают ее идеальной, лишенной недостатков. И именно эти недостатки приводили к кризисам. Кризисы преодолевались благодаря гибкости системы, позволяющей подправлять идеологию в соответствии с изменившимися обстоятельствами. Но то, что в прошлом, благодаря гибкости, удавалось, пусть с опозданием, подправить идеологию в нужном направлении, еще не означает, что так будет всегда. В частности, сегодня эволюция американской и вообще западной идеологии идет в неправильном направлении, и это чревато новым кризисом, который может превзойти все предыдущие и даже привести к краху системы. В чем ошибочность этого нового направления эволюции западной идеологии, я писал не раз, в частности в «Идеологии в современном мире» и вернусь к этому еще в этой статье. Но сейчас перейдем к оценке той квази государственной идеологии, которая выкристаллизовывается сегодня в России.

Прежде чем ее оценивать, нужно уточнить, в чем она состоит. Ее определение Становой как консервативная хоть и можно принять, но за термином «консервативная» может, как я сказал, стоять весьма разное содержание. Консерватизм ее состоит в основном в неприятии западной неолиберальной и просто либеральной идеологии и неприятием этой западной идеологии большинством российского населения и обусловлен сам процесс выкристаллизовывания этой консервативной идеологии. Но неприятие это идет по разным линиям с разными степенями у разных групп населения и течений мысли. Причем разброс этот весьма велик, несравненно больше, чем в устоявшейся американской системе, и ситуация очень динамичная, быстро меняющаяся, так что пока можно говорить не столько о наличии новой идеологии, сколько о новом идеологическом тренде.

В основе этого тренда — глубинная природа русского характера с его устремленностью к высокому идеалу и душевности в противоположность «низким» материальным благам и удобствам. Это хорошо отражено во всей русской культуре, начиная с народных сказок, через классическую поэзию и прозу, через русскую, преимущественно религиозную философию и кончая наиболее любимыми народом советскими фильмами.

«У крестьянина три сына, старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак». «Старший умный», значит, рачительный хозяин, умеющий создавать материальные блага и ценящий их. Но герой не он, а младший, «дурак». Дурак он не в том смысле, что не мог бы создавать материальные блага, на поверку оказывается, что он способнее старших братьев. Но не тянет его напрягаться ради материальных благ, пренебрегает он этой низкой целью. Пробуждается он только, когда появляется высокая цель.

А вот строчки из Блока:

«Россия, нищая Россия,

Мне избы серые твои,

Твои мне песни ветровые

Как слезы первые любви».

Тут, как говорится, комментарии излишни.

А Достоевский с его учением о необходимости пострадать, чтобы очиститься, приблизиться к Богу. Русская философия с ее поиском идеала и пренебрежением к материальному. И даже советские фильмы. «Белое солнце пустыни» с его «За державу обидно!». Не за то, что жрать нечего, а за державу. «Брат» с его «Не в силе правда, а в правде сила».

И, конечно, эта черта проявилась в русской истории. Прежде всего, в русской революции, в той самой Октябрьской Социалистической. Тут можно возразить, что марксизм — это насквозь материалистическое учение. И так его и представляют многие представители нынешнего идеологического тренда, особенно сторонники империи и православные ортодоксы. Но, как сказал герой популярного в 20-е годы прошлого века романа Родионова-Никитина «Шоколад» (цитирую приблизительно по памяти): «Самая низкая нужда широких масс становится высоким идеалом». Мотивом революции было не самому нажраться, а избавить от страданий нищеты большинство народа и даже человечества. А это уже высокая мессианская идея. И это чувствовал большой поэт Окуджава:

«И где бы ни пришлось мне драться,

Какой бы я ни принял бой,

Я все равно паду на той,

На той далекой, на гражданской,

И комиссары в пыльных шлемах

Склонятся молча надо мной».

И не он один.

Эта черта русского народа, высокая духовность и даже мессианские устремления, рождает во мне глубокую приязнь. Но дух духу рознь и самый высокий дух может приводить к самым трагическим последствиям. (Неорационализм», часть 5, «Место духа в рационалистическом мировоззрении» и др.). Хумейнизм, Игил, Алькайда и т.д. — это, ведь, тоже высокий дух и еще какой высокий. Не за коврижки, ведь, жертвуют собой эти фанатики. (То, что среди них можно найти и тех, кто за коврижки, не меняет ситуацию в целом). Октябрьская революция — это тоже с одной стороны «комиссары в пыльных шлемах», а с другой — сталинские лагеря в результате.

Сегодняшний российский консервативный идеологический тренд — это мешанина из идеалистических устремлений с достаточно разными идеалами и с весьма туманным представлением о целях и средствах их достижения и практически полным отсутствием серьезного теоретического, рационального обоснования их. Не принимать же за серьезное, тем более, рациональное обоснование философствования Дугина, который заявляет, что Россия и англосаксы имманентно обречены на войну друг с другом, потому что у англичан «морское» сознание, а у русских — «континентальное». И неважно де, к чему приведет эта война, будь она хоть мировая атомная, которая может закончиться гибелью человечества. Все, де, в руках Бога. (А на человеке, значит, никаких забот и обязанностей по сохранению человечества и планеты, творения Божьего, не лежит). Писания же Проханова не тянут даже на термин «философствования». Это просто некий, не лишенный художественности, эмоциональный, пафосный «блиль», «поток сознания». А что касается академических российских философов, то их просто не видно на этом поле. Надо полагать, они заняты боле важными делами. Правда, какими, никто не знает.

И в этом, в отсутствии серьезного рационального обоснования вырабатываемой идеологии — большая опасность. Опасность того, что будет опять «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Мало того, может получиться гораздо хуже, чем всегда.

Вообще, слабость рационального обоснования идеологий — это характеристика состояния не только современной России, но и всего современного мира, включая Запад. Связана она с кризисом рационалистического мировоззрения, о феномене которого, его причинах и путях выхода я много писал. («Глобальный кризис: причины и пути выхода», LAP-publishing, Саарбрюккен, 2013, «Единый метод обоснования научных теорий», Алетейя, СПб, 2012 и др.). Рационалистическое мировоззрение развилось в странах Запада и именно оно в сочетании с рациональной наукой и идеологией, базирующихся на этом мировоззрении, вывело Запад в лидеры этого мира. И именно с кризисом рационалистического мировоззрения связано негативное направление эволюции нынешней западной идеологии, именуемое неолиберализмом и сводящееся к деформации системы ценностей. Когда на смену идеалам политической свободы приходит идеал свободы сексуальной, включая извращения, на смену идеалу ценности личности (к которой предъявляются достаточно высокие требования) приходит идеал потребления и наслаждений с утратой «образа и подобия Божия» и т.д.

Россия в культурном отношении — часть Запада и немаловажная. Она внесла свой весомый вклад в западную культуру в целом и в развитие рационалистического мировоззрения в частности. Но при этом она существенно отличается от Запада упомянутой чертой национального характера. Поэтому, хотя русская культура и часть западной, но большинство населения здесь во все времена был пропитано рационализмом существенно меньше, чем люди Запада. Это имеет свои плюсы и свои минусы.

С одной стороны это тормозило скатывание к приниженному рационализму, прагматизму, потребительству, которое произошло и продолжает происходить сегодня на Западе. Это послужило также мотивом к поиску новой идеологии, который мы и наблюдаем сегодня в России. С другой стороны, вся русская история, благодаря этому, это — кидания из крайности в крайность. Кидания очень симпатичные своей искренностью, мощью страстей, порождающей взлеты искусства, но приводящие к огромным страданиям народа, а иногда и соседних народов.

Вот один из образцов такого кидания, случившийся в недавнее время и еще продолжающийся. Распад Советского Союза произошел в немалой степени благодаря русскому национализму, питающемуся идеей, что инородцы в составе Союза мешают аутентичному развитию русской культуры, а потому надо, чтобы они отделились в отдельные государства. А всего лишь 20 с небольшим лет спустя этот национализм требует, чтобы вышедшие народы вновь вернулись в состав России. Вряд ли какой другой народ, кроме русского, нашел бы в столь узкой, казалось бы, идее, как национальная, две столь противоположные крайности. Да еще успел бы перекинуться в столь короткий срок от одной к другой.

Ситуация с идеологиями в России сегодня настоль динамична, изменчива, что очень трудно точно зафиксировать картину в этом отношении не только в стране в целом или хотя бы в отдельной партии, но даже у многих конкретных политиков, общественных деятелей, мыслителей. Сегодня человек говорит одно, а завтра — другое. Исследование всех этих идеологических метаний в разных партиях и слоях общества — задача для историков будущего. Для того, чтобы обойти эту трудность, я не буду оценивать какой процент в обществе в целом или в конкретной партии придерживается такой-то позиции в таком-то вопросе, а какой — отличной или противоположной, а дам оценку ситуации в, так сказать, сослагательном наклонении. В смысле: если большинство в данном вопросе придерживаются такой позиции, то это — правильная идеология. Отклонение влево — левый «уклон», вправо — правый. Т.е. я попробую изложить кратко, усеченно, схематично то, что я считаю оптимальной идеологией. Естественно, это будет оптимальная идеология не для России именно, но и для Украины и всех стран и народов. Просто для России этот вопрос особенно актуален, хотя он достаточно актуален сегодня для всего человечества.

Тут, конечно, возникает вопрос, а откуда я знаю что это — правильная идеология, а то — «уклон»? Это вопрос не только ко мне, но к каждому, кто отстаивает ту или иную идеологическую позицию. И как я уже сказал, сегодня в связи с кризисом рационалистического мировоззрения главная проблема состоит в том, что нет общепринятых внятных критериев истинности даже в сфере науки, естественной, не говоря про гуманитарную и идеологии в частности и особенности. В этой последней сфере рациональное научное обоснование заменяет пропаганда: у кого средства массовой информации мощнее, тот и пан. Но я как раз и претендую на то, что я решаю эту проблему. Я разработал новую теорию познания («Неорационализм», часть 1), на ее базе разработал единый метод обоснования научных теорий (одноименная уже упомянутая книга), дающую критерии истинности для научных теорий, пригодную с соответствующей адаптацией метода и для гуманитарных теорий, и для идеологий. Естественно, я не буду в этой статье заново излагать мою теорию познания, единый метод обоснования, базирующуюся на них теорию оптимальной морали («Неорационализм», часть 4), мою макроэкономическую теорию («Начала новой макроэкономической теории», Direct Media, М.-Берлин, 2013) и т.д. (которые все имеют отношение к идеологии). Я просто рассмотрю самые острые связанные с идеологией вопросы, стоящие сегодня, прежде всего, перед Россией и сформулирую, где там правильная идеология, а где уклоны. А читатель пусть сам решает, кто в России (или в Украине) занимает правильную позицию по этим вопросам, а кто и в какую сторону уклоняется. Ну, а за обоснованием, извини читатель, тебе придется лезть в упомянутые и не упомянутые книги и статьи, которые без проблем можно найти в интернете.

Итак, по пунктам.

Если под патриотизмом понимается сделать жизнь своего народа и его самого лучше, но не за счет того, чтобы сделать жизнь представителей других народов (живущих в твоем государстве или в своих) хуже, и без ущерба человечеству. Если под ним понимается стремление к величию своего народа, но не в виде власти над другими народами или угрозы применения силы, а через прокладывание новых путей для всего человечества. Если под патриотизмом понимается сохранение своих традиций, ценностей и основанной на них культуры, но при критическом отношении к ним, с пониманием, что не все традиции хороши, с уважением традиций других народов и без боязни заимствовать из них лучшее. Если под ним понимается забота о своих соплеменниках, живущих в других странах, помощь им и защита в случае гонений на них, но без использования их в ущерб законным интересам основных народов тех стран. То это — правильная идеология. Пренебрежение к культуре, традициям, ценностям своего народа, преклонение перед любым чужим, лишь бы не свое и т.д. — левый уклон. Превознесение всего своего только потому, что оно свое, некритическое отношение к своим недостаткам, усмотрение величия своего народа только в силе, желание властвовать над другими народами, живущих в твоем ли государстве или в других государствах, и т.д. — это правый уклон.

Оптимальный общественный строй (а значит, правильная идеология в этом пункте) — демократия. Но термин «демократия», как и «консерватизм», «либерализм» и т.д., можно трактовать весьма по разному. Неолибералы втискивают в этот термин максимальное расширение свобод индивидуума, прежде всего сексуальных. Конечно, есть базовые свободы: свобода слова, свобода ненасильственных демонстраций и т.п., без которых демократия невозможна. Но половые свободы к демократии отношения не имеют. Мало того, демократия является оптимальным строем лишь для общества со здоровой моралью и системой ценностей. Вряд ли кто станет утверждать, что разбойничья шайка, у которой власть не у пахана, а все решает «сходняк» (тоже вид демократии), это модель оптимального общественного устройства. Еще для того чтобы демократия могла служить оптимальным общественным устройством, требуется высокая сознательность граждан не только в смысле морали, но и в смысле способности их разбираться в сложнейшей современной действительности. Иначе демократия превращается в демагогию, где народом манипулируют ловкие политиканы. Она перестает быть эффективной и проигрывает странам с авторитарным или тоталитарным правлением. Афинская демократия была успешной, потому что там народ был воспитан на Гомере и великих античных философах. А вот еврейская демократия эпохи судей, не была успешной, склоки партий и группировок, борющихся за власть, раздирали общество, и евреи были постоянно побиваемы соседями с тоталитарным управлением, потому что не обладали высокой культурой, необходимой для демократии (даже собственной религией тогда еще недостаточно пропитались). Ситуация исправилась, только когда они выпросили себе у Бога (чрез пророка Самуила) царя. Результат демократических революций в Египте, Ливии и т.д. тоже отлично иллюстрирует вышесказанное. А вот демократическая революция в Тунисе оказалась более-менее успешной, потому что тунисцы под французским правлением достаточно сильно пропитались французской культурой. И даже западная демократия, хотя и продолжает пока доминировать в мире, но вследствие распространения в ней неолиберализма начинает сдавать свои позиции. Что выражается в деградации элиты и как следствие в снижении ее авторитета внутри страны, непоследовательности и проколах во внешней и внутренней политике, экономических кризисах и росте антизападных настроений в мире. Какова связь между деградацией элит и неолиберлизмом , я объясняю во многих работах. Здесь отмечу лишь один момент. В атмосфере, порожденной неолиберализмом, каждый, кто хоть сколько-нибудь выделяется из толпы, будь, то политик, общественный деятель, мыслитель, творец искусства, подвергается систематическому обливанию грязью, в подавляющем большинстве случаев не имея возможности защитить свое имя законным путем. (Дуэли запрещены, а в суде доказать, что тебя обливают грязью, как правило, невозможно, поскольку делается это намеками и обливающий может утверждать, что он не то имел в виду). В этой ситуации талантливые и честные люди, обладающие, как правило, тонкой душевной организацией, не могут пробиться наверх, а пробиваются либо примитивные, либо негодяи.

Учитывая все это, следует признать, что для стран с низким уровнем сознания у населения оптимальным является не демократическое устройство, а просвещенный авторитаризм. Поэтому вдвойне неправы американцы, навязывая силой демократию в арабских странах. Во-первых, потому что силой. А во-вторых, потому что там до демократии нужно провести просветительскую работу. Причем просвещение, естественно, не с помощью рок энд рола и порнофильмов. Отсюда понятно, что левый уклон — это расширительная трактовка свобод при демократии (крайний вариант — анархия) и навязывание демократии там, где сознание народа еще не созрело до нее. Правый уклон — это чрезмерное ограничение свобод, прежде всего политических, но даже в сфере половой морали и искусства. В искусстве и СМИ уместна моральная цензура (без преувеличений), но не политическая (за исключением запрета на пропаганду этнической розни и т.п.). Нельзя под предлогом патриотизма запрещать и зажимать критику своей страны и народа, а тем более власти. Вообще, цензура и запреты — крайнее средство борьбы за моральность и духовность. Главное средство — воспитание и хорошее искусство.

Излагать оптимальную систему ценностей и морали, даже усеченно — это слишком долго для одной статьи. Поэтому остановлюсь только на половой морали. Оптимальная мораль в этом пункте — это мораль эпохи Просвещения. Когда женщина была эмансипирована до права отдаваться по любви, но без права отдаваться за деньги. За пределами оптимальной морали, естественно, и порнография, любая, не только детская, и для любых возрастов, и все извращения. Нынешняя половая вседозволенность — это левый уклон. Домострой или разбор на партсобраниях супружеских измен и т.п. — это правый уклон.

Оптимальный экономический строй — это рыночная экономика. Но, как и в случае с консерватизмом, либерализмом, демократией и т.п., в этот термин тоже можно вкладывать весьма разное содержание. Кое-кто в России до сих пор понимает под рыночной экономикой неконтролируемую и неуправляемую стихию рынка, которая сама все отрегулирует. Такая модель, более-менее, соответствовала экономической действительности и была близка к оптимуму во времена Адама Смита. Но экономическая действительность изменяется несравненно быстрее, чем физическая реальность и сегодня рыночная модель Адама Смита находится далеко справа от оптимума (рыночный фундаментализм). Сегодняшняя рыночная экономика — это управляемая экономика. Но управляется она не посредством государственного плана производителям и устанавливаемых государством цен на все и вся и зарплаты, а через рыночные механизмы. Однако, и такое определение оптимальной экономической модели (управляемый рыночными методами рынок) еще мало что определяет. Управлять рыночными методами тоже можно по-разному. И существуют разные макроэкономические модели (кейнсианство, монетаризм, модель рациональных ожиданий и т.д.), предлагающие совершенно разные рецепты управления. И судя хотя бы по тому кризисному состоянию, в котором сегодня пребывает экономика западных стран (хоть оно и лучше состояния экономики в большинстве других стран, в частности России или Украины), ни одна из этих моделей не соответствует нынешней экономической действительности. Поэтому я и предложил свою модель, по крайней мере, начало такой модели и доказываю ее оптимальность («Начала новой макроэкономической теории», Direct Media, М.- Берлин, 2014). Левый уклон в экономике — это возврат к социализму с отказом от частной собственности и Госпланом. Правый — это рыночный фундаментализм.

В заключение я хочу коснуться препятствий и трудностей, которые стоят на пути принятия правильной идеологии не только Россией, но и любой другой страной мира. (А принятие такой идеологии большинством стран мира сегодня — это вопрос выживания человечества). Принятие идеологий осуществляется через убеждение. Силой можно заставит человека выполнять законы и указания власти, но в душу ему залезть и заставить думать, что черное — это белое, с помощью силы невозможно. Можно, правда, с помощью зомбирующей пропаганды убедить многих, что черное — это белое, но лишь на время. Надежный результат может дать только убеждение через обоснование. И тут мы приходим к упомянутому единому методу обоснования, которого (принятого) сегодня, в силу кризиса рационалистического мировоззрения, нет и потому нет общего языка для представителей разных идеологий, на котором они могли бы выяснять, кто из них прав. Это — объективная трудность. А есть еще субъективная, заключающаяся в том, что за время кризиса рационалистического мировоззрения образовалась научная элита, прежде всего в гуманитарной сфере, которая не желает признавать единого метода обоснования. Отсутствие признанного единого метода обоснования позволяет представителям этой элиты делать научные карьеры и удерживать высокие посты в науке с помощью пустопорожней наукообразной болтовни. А признание этого метода высветит их профнепригодность.