— В какой стране вы популярны больше всего?

 — В России. Почему? Не знаю. Но так вышло. Еще в 1983 году я зацепился сердцем за Москву и хочу снова и снова приезжать сюда. У вас самая искренняя публика. Самая обильная и темпераментная почта приходит на мой электронный адрес как раз из бывших республик СССР. ©

Дидье Маруани, лидер группы Space в интервью газете «Известия» от 17.04.2006 г.

В июле этого года Дидье Маруани, которые предпочитает называть себя просто Дидье, исполнилось 70 лет. Он уже давно не пишет новый материал, предпочитая почивать на лаврах, заработанных за предыдущие годы. И нередко на короткое время перевоплощается в нафталиновую куклу на ночах живых мертвецов, в миру известных как «Фестиваль Авторадио «Дискотека 80х»» или «Легенды Ретро FM» — тех самых фестивалях, идущих в ногу с российским курсом на прибыльную постмодернистскую реставрацию исторических эпох. Кажется, никто не против — ни концертные организаторы, смакующие выгоду от инъекции ностальгии в сознание скорбящего по утраченному времени; ни посетители подобных мероприятий, которым невозвратная молодость с верой в гарантированно светлое будущее становится дороже неолиберального потребительского настоящего и неопределенной прекрасной России будущего. Не против был, по всей видимости, и сам Маруани, решивший то ли без особых усилий подзаработать на своих поклонниках, до сих пор иступлено танцующих под нетленные «JustBlue» и «Magic Fly», то ли тряхнуть стариной и испытать эмоции, подобные тем, что он получил от своего первого приезда в СССР. На который его вдохновил ряд обстоятельств. 

Дидье Маруани не был первопроходцем, бороздящим просторы советских широт. До его приезда музыкальные исполнители из стран капиталистического блока уже бывали в Советском Союзе: так, в 1965 году в СССР впервые приехал Дин Рид, в декабре 1978 года Москву посетил диско-квартет Boney M, а в следующем году опять же Москву посетил Джо Дассен. Их появление вызвало большой ажиотаж, который, впрочем, довольно скоро сошел на нет. Рид, изъявлявший желание приобрести недвижимость в Москве, предпочел перебраться в «витрину социализма» ГДР, где и жил до конца своих дней. А концерты развеселых ямайцев и в особенности обаятельного француза в белом костюме стали не более чем увеселением для советского истеблишмента в лице стареющей политической элиты, кормящихся от государства культурных деятелей да ударников производства, довольствовавшихся цензурированным репертуаром без песен про секс и неудобное прошлое.

Что касается самих Space, то доподлинно неизвестно, учли ли они гастрольный опыт выступления всех вышеперечисленных исполнителей в СССР, однако к поездке по ту сторону «железного занавеса» они явно были готовы, имея за плечами опыт поездки в Китай с Жаном-Мишелем Жарром. Выбор именно этой страны, в которой французы отыграли аж пять концертов, сегодня покажется странноватым, ибо к концу 1970-х четко оформленная ориентация европейских коллективов на азиатский рынок еще не сложилась, а если и была, то пластинки групп Старого Света попадали, в первую очередь, в Японию, переживавшую период бурного экономического роста с параллельной интеграцией в западную экономику. Можно лишь догадываться, что побудило музыкантов из Space посетить Поднебесную — романтизация Китая в виде увлечения в среде культурных элит маоистскими идеями или конфликт с мэрией Парижа, в последний момент отказавшей в проведении концерта возле Эйфелевой башни. Однако, это явно сослужило Дидье и его коллегам отличную службу: серию из 21 концерта 1983 года пролоббировали советские чиновники; их поддержали французские коллеги, подстегивавшие группу поехать за славой в Москву.

Но подобного доверия партийных комитетчиков по обе стороны «железного занавеса» было явно маловато для того, чтобы собирать полные концертные залы (концерты в Москве, Ленинграде и Киеве посетило около 600 тыс. зрителей). Даже к сердцам советской публики, которую довольно легко было искусить запретными гастролями западных артистов, нужно было подобрать определенные ключи. И Space — осознанно или нет — использовали весь возможный инструментарий, с которым попали точно в цель.

Во-первых, французские музыканты интуитивно чувствовали запросы слушателей конца 1970-х вне зависимости от их гражданства. Не стал исключением и Советский Союз, культурно и идейно тяготевший к лучшим образцам прошлого, например, античности. Концепция коллектива Space (а также коллектива Paris-France-Transit, с которым Дидье Маруани приехал в СССР) была выстроена на теме космоса, все еще популярной среди все менее атеистически настроенных советских граждан, на книжных полках которых уверенно занимали место научно-фантастические романы Жюля Верна и Герберта Уэллса вперемежку с мифами Древней Греции и классиками марксизма и соцреализма (тоже, кстати, мифологизированными). Аналогии с древнегреческим миром возможно провести не только в этом поле: так, космонавты вроде Валентины Терешковой, Германа Титова или Алексея Леонова имели статус античных полубогов, а космические аппараты вроде «Востока-1» были сродни ясоновскому кораблю «Арго». В таком контексте песни о внеземном пространстве, в котором представители планеты Земля больше не были чужеродными элементами, находили невероятный отклик среди тех, кто все еще верил в утопический проект построения справедливого общества, примерно описанный в романе Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» или «Звезде КЭЦ» Александра Беляева. 

Во-вторых, может показаться странным, но даже Space, будучи исполнителями электронной музыки, поддались вайбу панк-рока, но не в музыкальном, а идейном плане. Философия панка — взрывная и нигилистическая — отрицала академичность и монументальность прогрессивной рок-музыки Pink Floyd и Genesis, предпочитая 20-минутным произведениям короткие и простые песни. Подобные трансформации произошли и в синтезаторной музыке, переходившей на более поп-ориентированный формат не только благодаря появлению панка как идейного течения, но и более дешевых синтезаторов, сделавших сочинение музыки более доступным. Медитативный и интеллектуально заряженный эмбиент превратился в механический и пошлейший диско, а партитура и аранжировки стали более простыми и понятными. И все же кое-какие традиции из 1970-х Space, участники которого имели консерваторское образование, оставили. 

Отличительной чертой электроники, бытовавшей до появления Space, являлась ультракороткая лирика, снимавшая барьеры для публики, не владевшей английским или французском языком на уровне, достаточном для ее понимания. Это как нельзя кстати оказалось важным элементом для привлечения аудитории в социалистическом блоке и в частности в СССР, большая часть которого никогда не была заграницей, а иностранные языки изучала в системе грамматико-переводного метода, ставившего конечной целью чтение и перевод текстов, а не развитие навыков аудирования и устной речи. В связи с этим справедлива претензия к представителям правящей партии и КГБ, которые всячески старались воспрепятствовать тому, чтобы советские граждане задавались невыгодными с точки зрения государственной идеологии вопросами под воздействием лирики зарубежных артистов.

В-третьих, своеобразную роль сыграл информационный вакуум, который был свойственен странам и капиталистического, и социалистического блока. Судите сами: никакими детищами Интернет-технологий вроде социальных сетей и мессенджеров тогда еще никто не грезил; информацию о музыкальных коллективах в те годы можно было раздобыть двумя способами. Первый больше подходил людям определенной прослойки, имевшим немало свободного от работы время и легкий доступ к необходимым источникам, и предлагал найти ответы на интересовавшие вопросы из книг, журналов и газет. Второй же способ очень хорошо прижился в позднем СССР, в котором предлагалось (иногда даже за определенную сумму) заказать информацию об интересовавшей музыкальной группе. Развеять ореол таинственности и неизвестности также можно было благодаря самым прогрессивным на тот момент медиа — радио и телевидения. Которые, к тому же, еще выступали и мощнейшим средством продвижения и раскрутки музыкантов, получивших шанс на выступление в шоу вроде «The PeelSessions» или ротацию треков и интервью в эфире радиостанций.

Все это благотворно сказалось на популярности Space, которые большую часть карьеры поддерживали относительную анонимность, появляясь в публичном пространстве в вычурных скафандры, скрывавших лица музыкантов. Подобная тактика, с одной стороны, помогла занять довольно высокие места в хит-парадах стран Запада, где на ура восприняли группу с минимальной текстовой составляющей. С другой же, она же и подогрела интерес советской публики, для которой появление Дидье и его товарищей стало сродни пришествию инопланетян из глубоких недр далекого космоса. О чем, к слову, вспоминал бывший коллега лидера Space Ян Бенуа, который был приятно удивлен тем, что в демонизированном западными идеологами Советском Союзе рядовую по тем временам группу встречали чуть ли не как «The Beatles». Которые, к слову, в советском пространстве были также мифологизированы имели статус небожителей, пусть и были носителями запретных плодов капитализма.

Все это позволило Дидье Маруани и его партнерам по группе успешно отыграть в Москве, Ленинграде и Киеве. И впечатление от шоу с отличными на тот момент визуальными эффектами не испортили ни сидячие места концертных залов, в которых невозможно было танцевать (что, кстати поражало не привыкших к подобному Boney M); ни недреманное око КГБ, без участия которого не обходился ни один приезда артиста с «загнивающего Запада», ни соглядатаи в штатском, строчившие доносы, об одном из которых делала публикацию Meduza (признана в РФ иностранным агентом). Следы влияния творчества Space — явные и не очень, обнаруживаются в творчестве латвийской группы «Zodiac» или москвичей из «Биоконструктора», которые активно эксплуатировали тему рационалистического познания космоса и места человека в нем. Не угасла популярность группы и в новой реальности: спустя год после распада СССР музыканты, получившие право вновь выступать под названием Space, дали серию успешных концертов в России и Украине. В странах, которые, вероятно, отдали бы все, чтобы слушать искусственно сгенерированные звуки космоса и помечтать об утопическом будущем, нежели пулеметные очереди и артиллерийские канонады в смутном настоящем.