«Здесь будет цирк,- промолвил Ромул,-
Здесь будет дом наш, открытый всем».
«Но нужно поставить ближе к дому
Могильные склепы»,- ответил Рем.

(Николай Гумилёв)

Конечно, Джоан Роулинг — это даже близко не Достоевский. Это не моё мнение, это — общепризнанное мнение литературных критиков. А поскольку я сам в литературоведении — не специалист, то доверюсь мнению специалистов, что художественная ценность произведений о Гарри Поттере — не велика. По крайней мере, если сравнивать её с художественной ценностью «Братьев Карамазовых».

Но и бог с ней, с художественной ценностью. Если мы обнаружили в тексте нечто интересное, то так ли уж важно, каким языком оно описано? Главное, чтобы этот язык был нам понятен. А язык примитивных литературных произведений, как правило, даже более понятен, чем язык шедевров мировой литературы. То, до чего у Достоевского ещё надо докопаться, у Джоан Роулинг может лежать на поверхности. Может и не лежать, может, и не на поверхности, но то, что Роулинг как писатель несравнимо слабее Достоевского, вовсе не говорит о том, что в её произведениях не содержится никаких сокровенных гуманитарных знаний.

К примеру, среди литературных критиков принято считать Ивана Ефремова писателем весьма посредственным, а я мнению специалистов доверяю. Вместе с тем, мало кто возьмётся отрицать тот факт, что произведения Ивана Ефремова являются сокровищницей гуманитарных знаний. Просто великий мыслитель, но слабый писатель Иван Ефремов описывает эти знания тем языком, каким он их может описывать. Поэтому художественная ценность его произведений, может, и не велика, но общенаучная, философская, гуманитарная ценность романов Ивана Ефремова — огромна.

Конечно, Джоан Роулинг — это и не Иван Ефремов, даже близко не Иван Ефремов. И, тем не менее…

То, что Роулинг не так проста, как может показаться, я понял даже не из её книг (скажу честно, я их не читал), а из просмотра фильмов, снятых по её книгам. Тут кто-то скажет, что это, как том анекдоте: «Не читал, но осуждаю», но я же тут говорю не о художественной ценности романов о Гарри Поттере, а о тех сюжетах, которые в них описаны. А для того, чтобы говорить о сюжетах, то есть, о содержании литературного произведения, иногда вполне достаточно просмотреть его экранизацию. Хотя, конечно, не всегда, часто в книге сказано больше. Но, повторюсь, чтобы увидеть в Гарри Поттере нечто заслуживающее внимания, достаточно просмотреть кинофильмы.

Для начала пару слов о самой писательнице. Буквально два штришка из её биографии. Первый штришок — это её двоюродная бабушка, которая учила будущую писательницу классической филологии и привила ей, по словам самой Роулинг, жажду знаний, даже сомнительного толка. Во-первых, английская классическая филология — это само по себе серьёзное гуманитарное знание, во-вторых, ещё и некие знания сомнительного толка. Не будем, пока что, делать никаких выводов, просто сделаем метку, и пойдём дальше.

Второй штришок — это увлечение Роулинг биографией и творчеством Джессики Митфорд. Кто такие Митфорды? Это — представители высшей британской аристократии. В семье Митфордов было пять сестёр, одна из которых — Юнити — входила в ближайшее окружение Гитлера, и была влюблена в него. Другая из сестёр — Диана — вышла замуж за лидера британских фашистов Мосли. А вот Джессика Митфорд, наперекор семье, стала известным коммунистическим деятелем. И, как сказала, Роулинг, Джессика Митфорд стала её героиней, и она прочла все её книги. А две другие сестры — Юнити и Диана — стали, по словам Роулинг, прототипами двух отрицательных героинь её произведений. Опять-таки, не будем, пока, делать из этого никаких выводов, просто сделаем вторую метку, и пойдём дальше.

Итак, произведения о Гарри Поттере. Учебное заведение закрытого типа, где детей учат магии, то есть, знаниям сомнительного толка. Заведение состоит из четырёх факультетов. Но это не факультеты в нашем понимании. У нас студенты разных факультетов учатся отдельно друг от друга, в Хогвардсе же мы видим Гарри Поттера и Драко Малфоя на совместных занятиях. Из фильмов вообще не понятно, что собой представляют факультеты? Единственным местом, где учащиеся делятся по факультетам, является стадион, на котором проходят соревнования по квидичу. Там каждый факультет наряжается в свои цвета и болеет за свою команду. Четыре группы болельщиков, каждая в одежде определённого цвета. Никому ничего не напоминает?

Подозреваю, что большинству ничего не напоминает, а вот те, кто хорошо знаком с античной историей, скажут: «Да это же — четыре партии ипподрома в Византии, или четыре партии цирка в Древнем Риме!». Партии ипподрома — это были не совсем спортивные болельщики в нашем понимании, или даже совсем не болельщики.

Ведь что такое спортивный болельщик? Есть, скажем, в Москве две хоккейных команды: «Динамо» и ЦСКА. У каждой из них есть какие-то болельщики, которые, конечно же, не представляют всю московскую общественность, и собственно московской общественностью не являются. Просто люди ходят на хоккей и поддерживают свою любимую команду. А есть ещё команда «Спартак», которая то участвовала в чемпионате, то не участвовала. А ещё была когда-то команда «Крылья Советов», но команды не стало, и вместе с ней не стало болельщиков. То есть, люди, болевшие за «Крылья Советов», конечно, никуда не делись, но болельщиками быть перестали, потому что болеть стало не за кого. И это естественно.

А есть ещё — футбол, баскетбол, ещё много разных видов спорта, в том числе и командных, и у тех команд тоже есть свои болельщики. Причём, болельщик хоккейной команды ЦСКА далеко не всегда является болельщиком футбольной команды ЦСКА. А те цвета, в которые окрашивает себя болельщик во время матча, мало что значат в его повседневной жизни.

Иное дело были партии ипподрома. В Константинополе не болельщики формировались вокруг команды, а команда была спортивным продолжением партии ипподрома, или как её называли — дема. Демы в Византийской империи были одной из основ социальной и политической жизни. Уже сам тот факт, что, зародившись в Римской империи как партии цирка, они пережили саму империю, говорит об особой исторической роли этих партий. Не стало ни римских легионов, ни римского сената, ни римских богов, а партии цирка остались. И в христианском Константинополе чувствовали себя не хуже, чем в языческом Риме. Значит, мы имеем дело не просто с историческим явлением, а с неким устойчивым историческим фактором, который действовал на протяжении нескольких веков, и определял образ жизни своей эпохи. И Джоан Роулинг, по всей видимости, знала об этом историческом факторе, поскольку двоюродная бабушка привила ей любовь к гуманитарным знаниям, в том числе, и сомнительного толка. Что и отразилось в её произведениях в виде факультетов Хогвардса и турниров по квидичу.

Впрочем, почему сомнительного? Как-то так вышло, что историю многие воспринимают как череду событий, которые тем ярче, чем необычнее. Скажем, варвары, сокрушившую Римскую империю, это было ярко, это все запомнили. А то, что на протяжении пяти веков до этого Римская империя регулярно сокрушала варваров, это было обыденно, это историческим событием не являлось. Между тем, регулярные победы римлян над варварами и определяли исторический портрет эпохи, а одна единственная победа варваров над римлянами всего лишь подвела черту под эпохой.

Некоторые даже, приводя в пример падение Рима, делают вывод, что высокоразвитые цивилизации уязвимы перед дикими толпами варварских племён. Что, конечно же — абсурдно, поскольку в течение многих сотен лет римляне регулярно доказывали превосходство высокоразвитой цивилизации над варварскими племенами. А варвары взяли верх лишь тогда, когда Римская империя изрядно деградировала.

К чему я это всё говорю? К тому, что история, вопреки расхожим представлениям, состоит не столько из ярких событий, сколько из заурядной повседневности. Именно в заурядной повседневности проявляют себя исторические факторы, определяющие лицо эпохи, а яркие события всего лишь обозначают смену эпох. Причём, происходит смена эпох не столько в силу самих ярких событий, сколько в ходе эволюции тех факторов, которые определяли лицо эпохи. Так вот, одним из таких факторов, определявшим лицо эпохи, были партии ипподрома. Причём, как мы уже отметили, этот фактор действовал как в языческом Риме, так и в христианской Византии.

Судя по всему, этот фактор действовал где-то до конца первого тысячелетия. А вот во втором тысячелетии в Европе начинает действовать другой фактор, который приводит к появлению, так сказать, двухпартийной системы. Сначала итальянская, а потом и другая европейская аристократия делятся на партии гвельфов и гибеллинов. Почти как эльфы и гоблины. Но эльфов и гоблинов мы пока что трогать не будем, есть дела поважнее.

Гвельфы, как известно из истории, ориентировались на Римского Папу, а гибеллины — на германского (священно-римского) императора. К гибеллинам, преимущественно, относилась родовая аристократия, феодалы, а к гвельфам — условно говоря, деловые круги, не столь знатного происхождения. Отсюда можно сделать вывод, что для гвельфов чистота крови была не так важна, как для гибеллинов. А теперь вернёмся к Гарри Поттеру, и вспомним, какие герои произведения с особым трепетом относились к чистоте крови? Да-да, Пожиратели смерти. В том числе и те две особы, прототипами которых являлись фашиствующие сёстры Митфорд. В книгах Роулинг это — Беллатриса Лестрейндж и Нарцисса Малфой.

Итак, в истории Европы у нас действуют гвельфы и гибеллины, а в романах о Гарри Поттере — Орден Феникса и Пожиратели смерти. Я не буду утверждать, что Роулинг прямо вывела одно из другого. Как не буду утверждать, что Роулинг прямо вывела факультеты Хогвардса из партий ипподрома. Но, в то же время, обладая достаточно глубокими гуманитарными знаниями, в том числе, сомнительного толка, она могла и невольно использовать исторические примеры для создания образов произведения. Хотя, мне всё-таки кажется, что Роулинг действовала вполне осознанно, и намеренно вложила в свои произведения определённый исторический смысл.

Ведь противостояние гвельфов и гибеллинов не исчезло бесследно. Отголоском этого противостояния, а может, и прямым его продолжением стали политические игры, развернувшиеся вокруг Ватикана уже в XIX веке. Тогда на исторической сцене проявило себя явление, которое получило название — чёрная аристократия. Ведь многие представители чёрной аристократии были прямыми потомками участников борьбы гвельфов и гибеллинов. А позже, уже в XX веке многие представители этих семей были тесно связаны с Муссолини.

Итак, у нас прослеживается какая-то, пока что, очень хрупкая историческая связь: гибеллины — чёрная аристократия — фашизм. И художественный образ из произведений о Гарри Поттере — Пожиратели смерти. То, что в лице Пожирателей смерти Джоан Роулинг представила именно фашистов, и не просто фашистов, а фашиствующую европейскую аристократию, я предположил после просмотра фильмов. Уж слишком явно была показана там тема чистоты крови. И ещё я предположил, что, раз уж речь идёт о фашистах, то где-то там должен быть спрятан Гитлер. Я решил слегка покопаться в содержании книг. Ведь в книгах могло оказаться то, что не было показано в фильмах. И, как выяснилось, Гитлер в книгах о Гарри Поттере даже не особо и спрятан. Но об этом — уже в следующий раз.