Усыпанная бриллиантами императорская корона падает, за ней — ошарашенный пронзительным выкриком Матильды Феликсовны Никки. С этой пафосно-драматичной сцены коронации, концовки фильма, завершения любовной истории, начинается картина. Возможно, по мнению режиссера Алексея Учителя, именно предварение действия должно было помочь нам максимально сконцентрироваться во время просмотра на психологии героев, а также начать «не просто жевать попкорн», но и о чем-либо задуматься.

Но мало ли о чем можно задуматься? После просмотра «Матильды» назревает вопрос: а чего, вообщем-то, хотел от нас режиссер? Получилась красивая картинка, которой мы, не будем скрывать, сумели насладиться в полной мере. Учителю удалось возвести себя до ранга Джо Райта, и за него мы готовы искренне порадоваться. Но что же все–таки должен чувствовать зритель, в какой-то момент перестающий отвлекаться на тонны слоев кружева, изящные пилястры, фонтаны, воздушные шары и нежные объятья, ожидающий чего-то большего, как минимум, справедливости?

Вопрос остается риторическим. Глядя на исковерканные образы героев, хочется сначала смеяться, потом плакать. И даже набираясь терпения, закрывая глаза на многие исторические ошибки, которые на просторах интернета принято теперь называть «намеренными», пытаешься отыскать в картине глубокий философский смысл, затем, потерпев неудачу,- хоть какой-то смысл, потом и вовсе смотришь из любопытства,- хочется понять, кто же все–таки и кого оскорбил.

И оказывается, что вроде бы все в порядке: руки, ноги целы, религиозные чувства не задеты. Но так трудно смириться с тем, что искреннего и верного своим принципам Николая (Ларс Айдингер) изображают обезумившим влюбленным, мечущимся между жгучей страстью и долгом, императора Александра (Сергей Гармаш) ‑ не мудрым отцом-наставником, а настоящим дружищем-заводилой, отдающим предпочтение симпатичной танцовщице, а не какой-то там скучной принцессе Гессенской (Луиза Вольфрам), по видению Учителя, не очень-то красивой, да еще и уличаемой в дурном вкусе.

Она же, в свою очередь, настолько обеспокоена своим личным счастьем, что готова на все, даже на запрещенные церковью спиритические сеансы, в которые втягивает и избранника, но почему-то не может отличить в «зеркале будущего» свою настоящую соперницу от родоначальницы модерна Лои Фуллер.

И вот, наконец, находишь свою отдушину ‑ отлично переданный образ молодой, ветреной, холодной и эгоцентричной Матильды, одержимой Наследником, достойнейшим из своих ухажеров. Она еще не успела потушить свой пыл, не приобрела той мудрой отстраненности и смирения, которыми будут пестрить ее мемуары в будущем, а потому и смотрится весьма правдоподобно. Мы даже закрываем глаза на вывалившуюся из–под лифа Кшесинской грудь, хотя ни одна балерина не надевала в то время костюм на голое тело, ‑ без подобных фантазий режиссера просто невозможно было бы снять полуторачасовой фильм, основанный на высосанном из пальца сюжете.

Постепенно зритель начинает испытывать глубокую симпатию к Алекс как нежной, кроткой и терпеливой женщине. К концу фильма образ соперницы и вовсе приобретает черты не самого положительного персонажа, ‑ в свою личную жизнь Матильда готова внести коррективы, но по старой памяти еще пробирается на коронацию Никки в платье, похожем на подвенечное. Такая «Тайна дома Романовых» (обращаемся к слогану) оказалась бы самым пикантным любовным треугольником в истории, если бы имела место в действительности.

И если бы авторы этого замечательного сюжета остановились на изображении головокружительной романтической идиллии: совместных «выделываниях» фуэте в гримерной, беготне по Юсуповскому дворцу и сексе в оранжерее, мы бы, может быть, ради такой лирики также закрыли глаза на куда более сдержанный характер реальных отношений Николая и Матильды.

На этом создатели не остановились и решили ввести «напряженную» детективную линию-моноспектакль в лице графа Воронцова (единственный симпатичный по мнению российского кинематографа актер Данила Козловский), окончательно превратившего фильм в слезливую мелодраму с эпитетом «историческая» лишь потому, что эти люди реально существовали.

Дерзкий ревнивец, он осмеливается совершить на Наследника покушение, за что весь оставшийся фильм барахтается в водяном сосуде доктора Фишеля. И несмотря на то, что герой Козловского промелькнул в фильме раза четыре, его лицо все равно выставляется на афишу, помогая, тем самым, лучше окупиться фильму. В какой-то момент «Матильда» превращается в жалкие догонялки, не просто одешевляющие и приземляющие, но и окончательно разрушающие ту волшебную любовную магию, которую удалось создать режиссеру, единственное, за что, казалось бы, можно было зацепиться.

Алексей Учитель сделал неимоверно красочную зарисовку, которая, пожалуй, могла бы возглавить практически все списки романтичных «до бабочек в животе» подростковых фильмов, где лишь двое среди глупой наскучившей толпы понимают, для кого на самом деле создан этот мир, и какую ничтожную ценность имеют долг и принципы в сравнении с всепоглощающей сжигающей изнутри страстью.

Но вдруг мы вспоминаем, о ком это. Что эти люди пережили и чего они пережить не смогли. И никогда уже не очистить им запятнанную о них память перед некоторыми представителями молодежи, не умеющими «фильтровать» информацию. Возникает лишь очередной вопрос: стоит ли вообще ворошить священное прошлое, если вы не умеете делать этого достойно?