Наблюдая в течение последних десятилетий за системно развернутой на Западе и подхваченной (разумеется, выборочно) в постсоветской зоне борьбой за права меньшинств и назначение различных социальных групп в гегемоны нового времени, мы с удивлением замечаем, что этот вид социального воздействия является западным аналогом шельмования представителей пятой колонны от лица рабочих и крестьян в Советском Союзе.

Увеличивающееся давление на права не только большинства, но и принесение интересов менее влиятельных меньшинств в жертву интересам более влиятельных в западном обществе является второй большой волной варваризации в истории периода технологической революции после победы большевизма в России и ряда других геополитических побед «трудовых гегемонов», вооруженных, в отличие от предыдущих эпох, не оружием индивидуального образца (лук, меч, ручное гладкоствольное оружие), владение которым требует высоких личных качеств, а оружием нового типа — оружием массового поражения, успешное обращение с которым доступно даже варварам и детям.

Мы все здесь (я имею в виду, здесь, на постсоветской территории, за исключением имперских мегаполисов), как ни странно, имеем в этой ситуации некоторый перевес над Западом, так как наше общество получило прививку от избыточного восхищения идеями избирательной гегемонизации — искусственного выбора на роль праведников, олицетворяющих все добродетели, каких-либо единичных социальных групп, усиливших позиции на общественной арене за счет настойчивого лоббирование со стороны своих выгодополучателей. Эта прививка — как в виде длительных репрессий, так и в прочувствованной на своем опыте неспособности адекватно ориентироваться в общественной ситуации после того, как после распада СССР были сняты искусственные идейные ограничители и водоразделы, и в обществе возобновилась жестокая, ничем не сдерживаемая конкуренция социальных групп за выживание — дает нам надежду (хотя и не очень большую) на то, что мы, умудренные горьким опытом, пройдем вторую большую волну варваризации времен социальных сетей без слишком больших драк и потерь.

С другой стороны, Запад уже давно прошел этап осознанного признания одинаковых прав всех групп общества на участие в общечеловеческой конкуренции, а в ментальности постсоветского человека слово «конкуренция» (не говоря уже о понятии «конкуренция социальных групп») по-прежнему не распознается, как нечто политически важное, — и это, конечно, может создать серьезную угрозу, поскольку постсоветский воинствующий традиционализм с большим удовольствием порывается поднять на свои знамена любую критику просчетов со стороны либерального и умеренно левого движений ради зачистки политического пространства под сугубо свои потребности.

Как и прежде, человечество в своих исканиях совершенного общественного расклада делает одну и ту же ошибку: вместо того, чтобы поощрять самых лучших, оно поощряет тех, кто лучше всех смог себя пропиарить.