Главный принцип феминизма заключается в том, что все люди равны в своих правах. Все равны, и все одинаково могут жить так, как им хочется, как в созидательном, так и в разрушительном плане. Если про созидательный план всё понятно, и он давно обсужден во всех идеологиях и моральных сводах всех более-менее сложившихся культур, то с разрушительным планом не всё так очевидно.

Одно из частых обвинений в сторону феминисток заключается в том, что они, мол, самовлюбленные эгоистки и способны любить только себя. Я очень часто сталкиваюсь с таким обвинением от враждебно настроенных к феминизму людей, но оно меня не только не расстраивает, а наполняет приятным ощущением самодостаточности. В самом деле, неужели враждебные к феминисткам люди действительно ожидают, что те, кого они ненавидят всей душой, поставят целью своей жизнь их любить и проявлять к ним бескорыстный альтруизм? По-моему, это слишком наивно даже для того заскорузлого домостроя, который сейчас по ряду политических причин доминирует на постсоветских территориях. Домострой, конечно, ожидает от женщины полной отдачи себя семье и целям, которые ставят для нее мужчины, но даже домострой (точнее, именно домострой) не может отрицать возникновения права по факту силы.

Давайте перевернем ситуацию. Если женщина укоряет мужчину в том, что он самовлюбленный эгоист, способный любить только себя, домостроевский мужчина вполне может поставить себе это в заслугу, основываясь на факте своей силы, на своем преимуществе перед женщиной, которая не обладает достаточными рычагами, чтобы заставить его отказаться от своего эгоизма. И домостроевское общество вполне терпит такой расклад, соглашаясь с правом мужчины быть эгоистом по факту силы. Этот факт силы обусловлен положением мужчины, как кормильца семьи. Как только мужчина перестает быть кормильцем (не хочет, не может или женщина по какой-либо причине отказывается принять его поддержку), факт силы мгновенно исчезает, и женщина вольна использовать сложившийся паритет в свою пользу посредством рычага природной монополии на деторождение.

С точки зрения феминизма, именно потому, что общество терпит мужскую эмансипацию, выраженную в виде самовлюбленности, эгоизма, и отказа нести обязанности по содержанию семьи, женщина также обладает ровно таким же правом на самовлюбленность, эгоизм и отказ посвящать себя целям других людей, в частности, мужчин. А вы как хотели? Мир невозможен без гармонии, на каждого эгоистичного мужчину должна для баланса приходиться одна эгоистичная женщина.

Я чувствую, что кто-то яростно не согласится с этим положением, и захочет развернуть целую лекцию о том, что женщины должны быть альтруистичны больше, чем мужчины потому что:… и тут он приведет целый ряд причин, почему это должно быть так. Я вполне допускаю, что описания причин будут очень обстоятельны и даже, возможно, высокодуховны (по крайней мере, в глазах любителей патриархата), но в данном случае — в случае права женщины на эгоизм и отказ от вовлеченности в проблемы мужчин — пикантность ситуации заключается в том, что, в привычном нам мироустройстве, никакие причины не могут считаться достаточно обоснованными, если из них нельзя сделать рычаги влияния, т.е. попросту навязать их силовым путем.

Если общество терпит эгоистичных эмансипированных мужчин, то пусть общество равным образом потерпит и эгоистичных эмансипированных женщин — чисто по факту невозможности принудить эгоистов и эгоисток стать альтруистами. Вы, конечно, закричите, что мужская эмансипированность не так страшна, как женская, потому что если в семье нет отца, то женщина всегда может восполнить эту функцию, а если в семье нет матери, то мужчина не способен ее заменить? Ну, а кого это, собственно, волнует, кроме самих мужчин? Как там говорилось в фольклоре Дикого Запада? Проблемы индейцев шерифа не беспокоят? Примерно так же это правило работает и в плоскости гендерных войн.

Самовлюбленных феминизированных эгоисток совершенно не волнует, каким именно образом самовлюбленные маскулинные эгоисты будут справляться с черным трудом, который считается традиционно женским, но который стало некому выполнять по причине того, что мужчины перестали быть единственными кормильцами, и женщины эмансипировались от семьи. Пусть учатся гипертрофированному отцовству, как это сделали в свое время мужчины феминизированных стран. Или, если мужчины не способны справиться с испытанием отцовства, то пусть вообще не претендуют на потомство, и тогда мы повторим опыт времен классического дикого капитализма, когда женщины стали массово отказываться от детей (привет Оливеру Твисту!), и появился институт сиротских домов. Лично я надеюсь, что общество все–таки постепенно гуманизируется, и повторение подобного опыта — опыта женщин, поставленных дезертировавшими из семьи мужчинами перед зверским выбором между своим собственным выживанием (и сохранением себя, как личности) и материнским инстинктом, опыта не для слабонервных — удастся избежать или хотя бы достаточно хорошо отрефлексировать, но, к сожалению, факты упорно твердят, что каждый раз, будучи поставленным перед одними и теми же проблемами переходных периодов, человечество предпочитает наступать на одни и те же грабли.

На фазе перехода от эпохи сельских сообществ к эпохе городов (тут мне опять придется повторить словосочетание «дикий капитализм» — термин, которым обычно определяют такой период) традиционная семья неизбежно умирает — это — аксиома, это норма, и в этом нет ничего плохого, наоборот, это благо, по крайней мере, с точки зрения феминизма. С точки зрения домостроя (и любых видов патриархата в целом) исчезновение традиционной семьи это, конечно, катастрофа, но, опять же, эмансипированных женщин по определению не волнует мнение традиционалистов — совершенно точно так же, мнение женщин не интересовало традиционалистов, когда они обладали перевесом в рычагах влияния. В нашем очень жестоком мире дикого капитализма (к которому ожидаемо вернулись, сделав петлю в развитии, постсоветские территории) каждый — сам за себя, и никто не будет даром просто так помогать кому-то, кто обладает враждебными взглядами, выживать, размножаться и осуществлять планы по захвату мира.

Если современные мужчины хотят увидеть в эмансипированных от семьи женщинах своих союзников по выживанию, им придется учиться общаться с ними, как с союзниками, а не как с безотказными рабынями, а именно — учиться договариваться и идти на такие серьезные компромиссы, которые невозможно было представить в эпоху патриархата. Это неприятно, это тяжело, это бьет по мужской гордости и лишает мужчин ряда привилегий. Жизнь жестока, да. Но когда вдруг оказываешься на стороне силы, то начинаешь видеть в этом некую прелесть.