О теоретическом подходе к жанру ревайвала

В рамках теоретической мысли XX века музыкальные ревайвалы интерпретируются как попытка возобновить интерес к музыке, воспринимаемой как «ретро» или играющей роль в сохранении традиций и/или исторического контекста жанра. В связи с этим существует парадигма определенных процессов и факторов, провоцирующих музыкальные ревайвалы. Для этого эссе я рассмотрю такую сторону этого процесса, которая является наиболее характерной для техно-ревайвала на московской сцене 2010-х гг. Ревайвализация определенных музыкальных элементов и жанровых нарративов сопровождается “cultural transmission”, или культурным трансфером, из одной эпохи в другую, или из одной культурной группы в другую, более прогрессивную группу, подвергаясь тем самым деконтекстуализации и реконтекстуализации, или тому, что можно назвать “shift” (термин Owe Ronström’а). Реконтекстуализация в данном случае может быть сопряжена со временным пространством, географическим положением, а также социальным пластом: подобные «сдвиги» в социальном аспекте могут происходить в кросс-классовом, кросс- гендерном, межвозрастном и политическом контексте. В процессе реконтекстуализации музыкальных ревайвалов происходят разные трансформации, в свете которых возникают новые лидеры и пионеры жанра. Ревайвал-активисты опираются на аутентичность, с тем чтобы легитимировать себя как носителей культуры, а также укрепить намечающиеся трансформации в сознании потребителей этой музыкальной культуры. При этом активисты ревайвала зачастую видятся как отдельные индивиды или группы, не являющиеся частью культурного и социального пространства ‘revived’ жанра, но предстающие как мессии и визионеры или, по определению ряда исследователей, как «харизматичные лидеры» и «горящие души». (Bithell, Hill, 10-15). Не менее важным является и то, как протекает распространение и промоушен «возрожденной» музыки, включая актуальные на сегодня методы и инфраструктуры, как, например, фестивальные площадки, стриминговые онлайн- платформы и музыкальные клубы-лейблы. (Bithell, Hill, 4)

Другой взгляд на данный феномен предполагает, что ревайвал может восприниматься как беспрерывный процесс поддержания определенных музыкальных течений или как акт демифологизации. Основополагающим считается подход этномузыковеда Тамары Ливингстон, которая так определяет музыкальный ревайвал: “social movements which strive to ‘restore’ a musical system believed to be disappearing or completely relegated to the past for the benefit of contemporary society”. (Bithell, Hill, 8) По Ливингстон, целью ревайвала является улучшение существующей культуры и/или создание альтернативы для мейнстримного общества. (Bithell, Hill, 10) Саймон Рейнольдс, один из исследователей электронной танцевальной музыки, видел в ревайвализме сочетание мучения и благоговения: настоящие последователи ревайвалов верили в буквальное возвращение назад во времени. По мнению Рейнольдса, музыкальные ревайвалы, тем не менее, в меньшей степени связаны с прошлым, чем с тем, как они отражают аспекты современного им мира, и зачастую имеют мало общего с ностальгическим чувством. (Reynolds, Retromania, 425) Первые десятилетия XXI века Саймон Рейнольдс рассматривает как ‘Re’ Decade, то есть эпоху постоянного повторения. С точки зрения критика, 2000-е гг. прошли под знаком префикса «ре-», что представляло собой процесс музыкальной ретроспекции и ностальгии, а также ревитализации коммеморативных и мемуарных практик. (Reynolds, Retromania, xi)

Рейнольдс также ссылается на исследования Ливингстон, указывая на ее восприятие музыкальных ревайвалов как феномена среднего класса, конструирующего коллективную идентичность анти-мейнстримной социальной группы. (Reynolds, Retromania, 206) Рейнольдс подмечает и другую интересную особенность ревайвал-течений, выявленную Ливингстон, с точки зрения невозможности достичь аутентичности при процессе ревайвала. Фиксация на музыкальном стиле, не являющемся традиционным или слишком удаленным во времени от периода ревайвала, делегитимизирует лидеров и активистов ревайвала жанра. Парадигма ревайвала, построенная на аутентичности, сталкивается, таким образом, с неразрешимым противоречием, и музыкальная сцена ревайвала в итоге в кризисный момент претерпевает раздвоение. (Reynolds, Retromania, 211) Электронная танцевальная сцена в период с 1998 по 2002 гг., как считает Рейнольдс, переживала время “revivalisms galore, fads for electro and synthpop, acid house and early jungle”. Последующий период c 2002 по 2007 год можно характеризовать как постмодернистскую фазу, богатую на инновации, но не имеющую четкого направления в развитии. Такие исполнители электронной и, в частности, техно-музыки, как Tiefschwarz, LCD Soundsystem, Recloose, Maurice Fulton и Booka Shade, по мнению Рейнольдса, работали с устоявшимися формами, но в то же время пытались использовать новые возможности в работе со звуком. (Reynolds, Energy Flash, 594)

Техно-ревайвал в медиаиндустрии

В медиа-сфере и СМИ периода 2014 — 2016 годов все чаще начинают появляться статьи с вопросом, переживает ли электронная музыка очередной ревайвал. Например, Джо Маггс в статье “There is no ‘Revival’: Industrial Techno Has Always Been Banging Party Music” замечает, что клубная техно-музыка стала частью не только обычного рейв-комьюнити, но и мейнстримного нарратива, креативно исчерпав себя к 1997 году. Тем не менее, клубное техно продолжалось в течение 2000-х в виде многочисленных фанатских рейв-вечеринок, не только в Британии, но и повсеместно в Польше, Украине, Скандинавии и Германии. Иными словами, техно никуда не уходило, но наоборот, техно-сцена продолжала развиваться, испытывая на себе влияние дабстепа, грайма, северного басслайна, электроклэша и других стилей электронной музыки, не теряя при этом собственной идентичности.

Другой обозреватель музыки Скотт Уилсон в статье для электронного издания FACT замечает, что 2016 год ознаменовался появлением большого количества новых и опытных техно-продюсеров, инкорпорирующих звук техно эпохи 1990-х в свой музыкальный стиль. В частности, его интересует переживает ли “comeback” жанр IDM, популярность которого пошла на спад в начале 2000-х. Автор статьи подмечает, что многие техно исполнители стали использовать звук IDM в своих треках, а также цитирует участников IDM-дуэта Second Woman Джошуа Юстиса и Терка Дитриха:

“These things have always been cyclical. It seems only natural that after the last five years of techno overload that some sort of shift was going to happen.”

На подобные изменения в музыке (“shift”) указывает в статье и Ангус Финлейсон, выступающий под псевдонимом Minor Science, связывая ревайвал жанра с технологическими, экономическими процессами и глубокой медиатизацией в обществе:

“…And yes, this shift does mirror some of the values associated with IDM. But in a sense I think IDM was a symptom of a similar paradigm shift in the late ‘90s, just as the music I mentioned is a symptom of it now.”

В российском публицистическом дискурсе выходят различные статьи с подведением музыкальных итогов 2014 года и обозреванием музыкальных трендов. Таковым можно считать, например, дайджест от Афиши-Волны с 10 российскими техно-музыкантами и их звучанием в эпоху «ренессанса» жанра техно. В вышедшем в 2015 году интервью с Андреем Ли и Женей Горбуновым, музыкантами техно-проекта Interchain и электронного лейбла Incompetence Records, также упомянут возникший в 2014 году тренд на техно и общий ревайвал этого жанра. На вопрос о том, поменялось ли после прошедшего ревайвала само звучание музыки, или оно осталось на уровне берлинского техно 1980-х, музыканты отмечают, что в рамках «горизонта ожидания» своей публики техно хоть и сохраняет шаблонность, в то же время становится более креативным и начинает включать в себя новые стили и отголоски из других жанров — индастриала (Svengalisghost), постпанка (лейбл «Диагональ»), эмбиента (Леговельт). При этом они заметили, что все эти эстетически разные звучания техно могли бы оказаться «на одной и той же вечеринке в “Арме» (клуб и лейбл Arma17), где играет техно, которому 30 лет, а на втором танцполе — «Диагональ”, на третьем — Svengalisghost, абсолютно везде разные вещи вроде бы, но это одно общее ощущение». По ощущению группы Interchain, жанр техно развивался бы в креативной и инновационной прогрессии вне зависимости от того, проищошел бы так называемый ревайвал техно-музыки. Тем не менее, в неожиданном тренде на техно, исполнители видят объединяющую функцию техно, некий культурный код для общения современной молодежи. Русский запрос на ревайвал техно возник в контексте социального сдвига в клубной музыке, а также ретро-переосмысления культуры в целом:

«…сейчас это самый непошлый способ доносить идеи клубной музыки. Ну и вообще, у нас тут перестройка в обратную сторону рванула».

 Ли и Горбунову кажется, что во время 2000-х гг. был спрос на более спокойную или инди-музыку, а с начала 2010-х гг. танцевальная культура переживает своеобразный ренессанс. Все больше молодых людей начинает понимать функцию музыки в клубах, становится более раскрепощенными на танцполе, проникается идеей диджеинга:

«Я был в “НИИ” на лайве Горбачёва (резидент лейбла Arma17, которого музыканты отмечают как одного из имиджмейкеров российской техно- музыки) — он мне с выпученными глазами после выступления говорит: «Вот это да, когда люди в Москве танцевать начали?!»

По мнению музыкантов, ревайвал клубной культуры противостоит идеологическому кризису, сигнализирующему о смене эпохи и наступлении нового времени. Процесс ревайвала также способствует развитию маленьких техно-клубов (например, «НИИ») со своим локальным комьюнити, в отличие от больших агломератов наподобие «Армы» или «Монастерио».

Издание FURFUR позже в том году выпустило статью об еще одном резиденте лейбла Incompetence Records, казанском продюсере Ewan Limb, который продолжает политику лейбла в рамках нового российского техно и близких по смыслу жанров:

«Идущий полным ходом ривайвл техно меня захватил с головой и основательно снёс башню. В моей музыке много примесей: от эмбиента и индастриала до эйсида и дарквейва. Не берусь говорить, что создаю какие-то особо оригинальные композиции, в них, само собой, имеется багаж из других исполнителей: Энди Стотт, Arca, Actress, Gesaffelstein, Oneohtrix Point Never, Филипп Горбачёв. Из отечественных — формации Johns’ Kingdom, „ГОСТ Звук“, Oblast и наш Incompetence Records».

В существующий ревайвал-нарратив Ewan Limb вписывается еще и как последователь эйсид-музыки.

Электронное издание Mixed News также предлагает свое обозревание процессов и сдвигов в музыкальной сфере электронной музыки за 2014 год. Авторы тоже отмечают, что начало 2010-х гг. ознаменовалось, помимо возникновения новых жанров, еще одной волной хаус- ревайвала. В то же время обозреватели указывают на некоторую кристаллизацию жанра в техно-сцене, замечая отсутствие каких-либо новых имен или звучания на сайте Resident Advisor, одном из крупнейших музыкальных онлайн-изданий и комьюнити-платформ, освящающих события электронной мировой сцены. Авторы связывают отсутствие новаций в этой жанре тем, что географически он локализован в Германии и не может развиваться динамично в рамках одной страны. В то же время повсеместно идет «сплошное копирование» жанра, и никто не привносит в техно и тек-хаус ничего новее берлинского звучания. В этом аспекте на волне back to the roots, что тоже можно отнести к своеобразной форме ревайвала жанра, произошла реактивизация ветеранов техно и эйсид-хауса: Тэо Перриш, Моритц фон Освальд, Керри Чендлер, Роберт Худ. Важным событием 2014 года авторы издания Mixed News считают развитие локальной сцены в Москве и Санкт- Петербурге, где появляются свои лейблы, сплоченные музыкальные тусовки и местные диджеи. В частности, Москву посетила франшиза Boiler Room, а в Нижнем Новгороде впервые прошел крупный EDM фестиваль Alfa Future People. Таким образом, на фоне кристаллизации электронной музыки за рубежом, московская сцена переживала если не «возрождение», то активное развитие жанров и стилей в этом музыкальном направлении.

Любопытно, что подобные нарративы ревайвализации жанров «электронной музыки» — объединяющая функция жанра, ностальгия по музыке 1990-х, ориентация андеграундных и авангардных лейблов на «возрождение» жанра, а также последующее признание ревайвала ведущими исполнителями и обозревателями электронной музыки — можно увидеть в статье того же издания за 2017 год о «возращении» транс-музыки в контексте возвращении ветерана Пола Ван Дайка.

Московская техно-сцена: истоки, акторы, нарративы

Прежде чем перейти к нарративу о главном катализаторе этого развития и его акторах, а именно клубу-лейблу Arma17 и его резидентах, стоит совершить ретроспективный сдвиг и посмотреть на московскую техно-сцену в самым момент ее зарождения.

Из собранных Азерлицким и Ивановым коллективных воспоминаний диджеев и промоутеров той эпохи интересен фрагмент из интервью Михаила Воронцова, промоутера и диджея:

«В 1993-м Андрей Хаас устраивал в Москве вечеринку с британской звездой Марком Каммингсом. Называлась она “Пирамида” или что-то в этом роде. Сама вечеринка проходила в Московском доме кино. Тогда там работал ресторанчик. Те, кто устраивал вечеринку, арендовали на “Радио Максимум” пару вертушек, но только не учли, что там не было нормальных слипматов… ну, вот этих ковриков, которые подкладывают под пластинки. Там были простые резиновые “блины”. Марк Каммингс, когда увидел все это, сразу отказался играть и ушел. А ему там наливают: водка, кокос, то-се, пятое-десятое… Ну, через некоторое время он пришел в нормальное состояние и решил-таки поиграть. Он положил на эти дурацкие “блины” гору салфеток и так выступил. Но так как он был в дюпель пьян, то никого особенно не впечатлил. Еще в мероприятии участвовал москвич DJ Фонарь. Ну это было и вообще смешно! Особенно мне, я ведь на тот момент уже вовсю играл сам. Фонарь играл на бобинах, и все это по меркам Петербурга не лезло ни в какие ворота. В Москве тогда люди и приблизительно не представляли, как может выглядеть нормальная вечеринка. Даже слабенькое мероприятие с Каммингсом всех настолько впечатлило, что сразу после него хозяева ресторана в Доме кино решили переориентироваться и открыли у себя в помещении клуб “Арлекино”».

Диджей Лена Попова, на сегодняшний момент являющаяся резидентом петербургского творческого объединения m_division также вспоминает, что в Москве в начале 1990-х не было представления о техно, а на развитие московского техно-движения колоссальное влияние оказал Санкт-Петербург:

«Техно-клубов там просто не было. Даже через семь лет московские техно-диджеи приезжали к нам и просили: “Ну Лен! Ну пожалуйста! Нам играть негде, а-а-а! Дай нам выступить в „Тоннеле“, а?”»

Среди теорий, почему электронная музыка активно развивалась в Санкт-Петербурге, а в Москве так и не смогла, есть версия также диджея Лены Поповой, которая указывает на экономическую причину подобного явления. Диджеям в Москве за выступления платили хорошие гонорары, и это привело к тому, что они стали воспринимать диджеинг как обычную профессию. Развитие московской электронной сцены остановилось на стадии ресторанного бизнеса и приватной клиентуры, в то время как в Санкт-Петербурге андеграундная сцена была развита намного ярче, поскольку спрос на профессиональных диджеев был невелик. На эту разницу в социально-экономическом положении диджеев двух городов указывает и диджей Magic B.

Примечательно, что различные участники развития российской электронной сцены утверждают, что танцевальная электроника остановилась в своем развитии в 1998 году — так считает основатель фестиваля «Казантин» Никита Маршунок. Владимир Иванов из группы «Пи-Си-Пи» замечает, что сейчас (в 2010-е гг.) «мы живем на обугленных развалинах рейв-культуры». (Азерлицкий, Иванов, 130) Диджей Magic B связывает это с тем, что после дефолта российскую рейв-культуру отбросило на несколько лет назад. (Азерлицкий, Иванов, 131) Олег Назаров, промоутер, также подмечает, что рейв-поколение 90-х «повзрослело», обзавелось семьей или другими интересами:

«Я ведь пятнадцать лет этим занимался. Мне все известно: что будет в клубе, что мне скажет встреченный где- нибудь старый знакомый, картинка не меняется. Я лучше с дочкой в зоопарк схожу. Потому что это — настоящее. А все остальное — было и кончилось. Давным-давно кончилось».

Об августовском кризисе 1998 года и прекращении первой волны клубной культуры пишет и Илья Воронин в статье издания NightParty о влиянии клуба Arma17 на московскую сцену электронной музыки. Резидент клуба диджей Антон Rayo говорит, что до 1998 года в России существовала довольно замкнутая структура, и с точки зрения профессионализма можно говорить о зарождении клубной сцены в крупных городах России только со времени приезда западных артистов и ключевых носителей этой культуры. Характерной чертой московской клубной сцены середины-конца 2000-х гг., по мнению Ильи Воронина, являлось создание промоутерами и владельцами клубов образа Москвы как гламурного города:

«Разброс заведений в этом сегменте был весьма широк — от законодателя моды на гламур Алексея Горобия и его клуба “Дягилев» с икрой, водкой, моделями и ремиксами на русскую попсу, до полузакрытой «Крыши мира” с техно-музыкой и каким-то немыслимым прежде слиянием на танцполе повзрослевших клаберов и олигархов средней руки».

При этом появившаяся в 2008 году «Арма», как говорит в интервью Наталья Abelle Каплинская, открывала двери для «пытливых и творчески настроенных людей», тем самым формируя новые тренды. Как отмечает Воронин, к 2014 году на клубной сцене Москвы произошли большие изменения — «окончательно умер гламур, хипстеры пришли и ушли, а спрос на честную и интересную электронную музыку не ослабевает». Произошли и другие качественные изменения — победа в борьбе с гостевыми списками «нулевых» и сдвиг ночного прайм-тайма на утренние и дневные афтерпати (воспроизведение опыта берлинской сцены) — в этом Воронин видит заслугу клуба Arma17.

В статье The Village 2016 года также отмечается, что с 2014 по 2016 год на московской клубной и электронной сцене произошли трансформации: такие жанры, как техно и габбер вернулись, а «на смену гламуру нулевых пришла новая лаконичная эстетика». Авторы издания связывают возникновения российского, и в частности, московского феномена техно-вечеринок с контекстом нового клубного возрождения во всей Европе. Опрошенные респонденты, чьи жизни, как указывается в статье, напрямую связаны с вечеринками и модой, замечают, что Берлин, несмотря на его роль техно-мекки и родины мрачной андеграундной музыки, перестал быть центром танцевальной культуры из–за его коммерциализации. Российская «тусовочная» культура развивается, вбирает в себя опыт других стран, и Москва становится новым пространством для ночной жизни и реализации разных форматов, лейблов, стилистик и эстетик. Никита Забелин, диджей и продюсер, а также резидент клуба-лейбла Arma17, указывает на потенциал Восточной Европы как нового пространства для возрождения клубного техно. Об этом говорит и другой респондент издания, Альберт Шарафутдинов, видящий в клубе Arma17 уникальный артефакт современной культуры, который сочетает в себе визуальное и уличное искусство, экспериментальную и популярную музыки, привлекая разную публику. О том, что модные вечеринки становятся местами встречи для самых неожиданных и активных людей, которые и формируют новую, прогрессивную интеллигенцию, говорит также и Забелин, что вписывается в классический нарратив о музыкальном ревайвале. Портрет публики техно-вечеринок как молодых и активных людей от 25 до 35 лет, являющихся частью креативного сектора, приводят и организаторы петербургского фестиваля GAMMA, диджей Иван Логос и диджей Лена Попова в интервью 2018 года для электронного издания «Радио Свобода».

Важным нарративом в дискурсе по российскому техно-ревайвалу становятся взаимоотношения государства и рейв- и техно-культуры. В интервью для The Village Забелин указывает на проблему отсутствия диалога представителей техно-культуры с властью, которая пытается подчинить формирование культуры своему видению. Диджей Лена Попова рассматривает же рейв как протест против массовой культуры, для нее электронная культура существует в андеграунде, вне государства и его диктата (в отличие от Берлина, где клубы находятся на государственном финансировании).

Кейс Arma17 в оптике российского техно-ревайвала

В контексте общего «возрождения» российской техно-сцены и, в частности, политического дискурса центральным феноменом является клуб Arma17. По версии Resident Advisor, клуб Arma17 закрепил свою репутацию как одного из лучших российских техно и хаус-клубов. Текущее название «Армы» произошло от «номера цилиндрического индустриального здания, центрального в группе сооружений построенного в 1865 году Московского газового завода», в котором основатели лейбла изначально проводили вечеринки (пока оно не было уничтожено в пожаре в январе 2009 года), как указано на сайте Arma17. Выбор места первых событий вполне вписывается в электронно-индустриальное движение, представленное диджеем Леной Поповой как новое обозначение рейв-культуры, объединяющее индустриальное пространство завода и музыку техно. С 2012 года клуб также обладает и собственным лейблом. Как считает идеолог и резидент «Армы» Наташа Абель:

«Лейбл — это не другой вид деятельности, к клубам он имеет самое прямое отношение. Благодаря лейблу можно стимулировать музыкантов к дальнейшему творческому росту…Появился российский звук, которым можно гордиться. Но это не означает, что мы будем издавать на своем лейбле только российских музыкантов. В этом деле всегда нужен баланс. Мы будем издавать и артистов, которые уже у нас выступали, и чье творчество по духу близко к духу нашего клуба. У нас на лейбле будут издаваться артисты, с которыми мы говорим на одном языке».

Клуб «Арма» вписывается в нарратив ревайвала техно сначала в 2014 году, когда лейбл находилась в переходном состоянии (покинула территорию завода «Арма» в Нижнем Сусальном переулке и должна была анонсировать фестиваль Outline, на котором бы выступили звезды передовой электроники), а затем уже в 2017 году, когда заявила о прекращении своей деятельности на территории в России в связи с политическим давлением. В апреле 2014 году на фоне общего развития локальной сцены в Москве заявление клуба Arma17 о переезде из Нижнего Сусального переулка в другую локацию и завершении сезона сменяется анонсированием празднования 6-летия клуба. Для события «Арма» опубликовала финальный лайнап без купюр:

«список друзей, которые соберутся в любимом, ставшем домом на годы месте», таким образом одновременно и встраиваясь в прощальный, ностальгический нарратив об ушедшей эпохи, и создавая еще один о последующем «возвращении» или «возрождении».

В СМИ это вызвало ряд статей, суммирующих итоги клуба и рефлексирующих о значении деятельности Arma17 на российской сцене. Например, электронное издание The Moscow Times называет «Арму» «аномалией» среди московских клубов, а также обращает внимание на прогрессивную промоутерскую политику клуба, либеральный фейс-контроль, приятную публику, отличную Funktion One звуковую систему и уникальный креативный подход клуба в визуализации и арт-инсталяции, подчеркивая таким образом его новаторство. Издание также указывает на его известность за рубежом и сравнивает с берлинской техно-меккой, клубом «Бергхайн» (в интервью изданию Наташа Abelle, резидент Arma17, подчеркивает эту преемственность между двумя клубами, называя «Арму» «девочкой», а Бергхайн — «мальчиком»). На волне ностальгии по культовому техно-клубу ряд изданий публикуют серии материалов о клубе и его резидентах, например, фотоотчет издания FURFUR за период с 2008 по 2014 год.

Летом 2017 года широкий ряд изданий сообщил о прекращении деятельности промоутерской группы Arma17 в России. Об этом сообщает Афиша Daily, в одном контексте с новостью о включении закрывшегося клуба Arma17 в рейтинг лучших клубов в мире по версии DJ Mag. Электронное издание TimeOut Moscow в статье от мая 2017 года составило хронику событий пришедших к уходу Arma17 с российской сцены. Наташа Абель в интервью для The Village сообщила, что «после череды сорванных за несколько часов до старта мероприятий, фестивалей и вечеринок в России «Арма» больше не планирует». Под этим подразумевается ряд отмененных мероприятий фестиваля Outline (2 июля 2016 года), вечеринок Data (10 декабря), Brave (11 февраля), Arma 9 Years (29 апреля) на заводе «Арсенал» и прекращение вечеринки Jet на заводе «Молния» (12 ноября). Журнал Mixmag Россия отмечает, что и в случае с празднованием 9-летия Arma17 «развитие событий пошло по привычному сценарию»:

«[29 апреля] в 17:30, на арендованном «Армой» пространстве «Арсенал» главным инженером завода было выключено электричество. В связи с этим команда была вынуждена приостановить монтаж. Охранники от собственников помещения выпроводили оставшихся рабочих и сотрудников команд Sila Sveta и Arma17 и заблокировали вход в «Арсенал» до 1 мая (понедельника). До настоящего момента ни одного официального документа ни от администрации города Санкт-Петербург, ни от собственников «Арсенала» предоставлено не было».

Главный редактор Mixmag Илья Воронин подчеркивает в комментарии издании TimeOut Moscow, что эту ситуацию сложно разрешить, поскольку клубное сообщество до сих пор является разрозненной и нишевой субкультурой.

О разнице государственной культурной политики и идеологии аполитичной прослойки творческой молодежи сообщают в своих комментариях изданию также Даниил Волков, создатель комьюнити о вечеринках «Первый ночной» и «МЫИDЕМ», и Никита Забелин, диджей-резидент «Армы». Последний отмечает фокус проекта «Армы», направленный на объединение основных направлений молодежной культуры, налаживание самостоятельной межкультурной коммуникации и самоидентификации, а также саморазвитие:

«”Арма” открыла двери всему происходящему в России на данный момент в области музыки, дизайна, визуальных инсталляций, пространственных инсталляций, художеств и танцев и т.д. Не то чтобы без «Армы» этого бы не было, но ребята сделали главное — они перевели теорию в практику, придав этому шарм, и только это является двигателем. Если проехаться по России, практически в каждом ночном клубе, современном кафе или молодежном ресторане вы найдете что-то от “Армы”».

В 2017 году в рамках данного медиатизированного события резиденты и ведущие критики музыкальной и рейв-культуры оценивают «Арму» как «собирательный образ поколения», интернациональный феномен, арт-пространство, привнесшее «огромный вклад в русскую музыкальную культуру», таким образом встраивая ее в идеологический дискурс.

Прагматика языка медиатизации техно-ревайвала и мемориализации Arma17

Вместе с тем, на фоне подобных публикаций, как и в 2014 году, с 2017 года на онлайн-платформах возникает серия статей и интервью с ностальгическим и ретроспективным нарративом, тем самым прочно закрепив место Arma17 в существующем дискурсе о российском техно-ревайвале. Например, в своем интервью немецкой онлайн-платформе Electronicbeats.net Юлия Говор рассказывает о своей карьере диджея в Arma17 и размышляет, почему Москве все еще нужен клуб «Арма». Для Говор Арма была целостным комьюнити, объединяющим активных и творческих личностей. По ее мнению, такие проекты, как «Арма» нужны России, особенно в свете политических событий:

“People need a place to escape, to have somewhere to go and have fun in their own city. We need a place where we can dance and fill our lives with music”.

Онлайн-издание Mixmag в статье “Is Arma17 the Label of the Decade? Vote Now”, как и другие издания в 2014, реактуализирует историю создания клуба Arma17, используя ту же самую языковую прагматику, что и издание The Moscow Times, называя «Арму» «феминной» версией Бергхайна. Семантический контекст «возрождения» также можно увидеть и в анонсе на сайте vsenovosti24.ru под заголовком «Arma17 возродится на EXIT Festival в Сербии». Диджеи Abelle и Nikita Zabelin указываются в анонсе как «лидеры техно-движения в России», что вписывает их в дискурс ревайвала.

Стоит выделить еще один дискурсивный сюжет и отметить, что резиденту клуба Никите Забелину в целом отведена характерная роль новатора и лидера жанра в медиатизированном ревайвал-нарративе начиная с 2016 года. В различных анонсах и статьях в СМИ Забелин неоднократно провозглашается лидером техно-направления в России, отвечающим за его «возрождение». Если проследить географическую локализацию подобной прагматики, то в основном она используется в анонсировании мероприятий в российской провинции. Например, в анонсе вечеринки “Komfortanzen: Nikita Zabelin” (27 августа 2016), которая проходила в ночном клубе “Mancuso” в городе Уфе. В данном тексте Забелин называется одним из «главных отечественных техно-проповедников, чья деятельность послужила катализатором возрождения интереса к этому жанру на российской электронной сцене». Для легитимации диджея как лидера ревайвала техно в тексте перечисляются музыкальные «заслуги» Забелина (например, «выступления в культовом берлинском Tresor, парижском Concrete, в прямом эфире проекта Boiler Room, резиденция в легендарных Monasterio, Arma17 и регулярная вечеринка Unit в «Родне», собственная передача о техно-музыке Resonance на московском Megapolis FM, релизы на лейбле «Трип», продвижение отечественных электронных музыкантов в рамках платформы Techno Makes Sense»), вписывая его, таким образом не только в российский, но и интернациональный контекст электронной музыки. Легитимация подтверждается новаторством и «аутентичностью» музыканта: себя он называет «саунд-дизайнером», а его выступления характеризует «строгий и холодный дух немецкой техно-сцены гармонично рифмуется с отголосками рок-культуры 90-х». В другом анонсе этого мероприятия вечеринка названа «dj-сетом-лекцией топового музыканта страны Никиты Забелина», благодаря выступлениям которого в парижском Concrete, проекте Boiler Room и берлинском Tresor было положено начало возрождения на мировых сценах российского техно». В данном случае происходит реконтекстуализация ревайвала техно уже в географическим сдвиге с российской на мировую сцену. Любопытно, что тот же самый текст используется и в анонсе мероприятия “Nikita Zabelin | 09.06 | Вышка”, состоявшегося в июне 2017 года в Воронеже. В анонсе вечеринки в самарском Zvezda Club, датирующейся июнем уже 2019 годом, Забелин указывается как «один из наиболее востребованных за рубежом российских диджеев». Важно, что наряду с Забелиным указан и самарский диджей Pfpf, представленный в тексте как основатель промо-группы FM8, «появление которой в 2014 году открыло Самаре техно-ривайл». Забелин, как хэдлайнер вечеринки, вписан в анонсе в общероссийский ревайвал-дискурс.

Текущим событием в медиатизированном ревайвал-нарративе, связанным с клубом Arma17 можно считать анонсирование в медиа-пространстве (Афиша Daily, Mixmag, The Village) открытия клуба «Мутабор» на месте подшипникового завода на Дубровке командой Arma17 вместе с командой закрывшегося клуба «Рабица». В издании The Village подчеркивается, что «Мутабор» уже не клубное, а арт-пространство, воспроизводя тем самым при сохранении прошлых характеристик техно-клуба уже концептуальную трансформацию техно-сцены в контексте музыкальной ревайвализации. Кроме того, редактор The Village Юля Рузманова, кроме реактуализации привычных нарративов о вписках, фейс-контроле, давлении властей и вписывания «Мутабора» в контекст прошлых мероприятий Arma17 и «Рабицы», использует в своем тексте ту же прагматику «возрождения» и ностальгии по ушедшей эпохи: «…найдут свое пристанище вечеринки только что почившего «НИИ» — 1 июня заявлен «ГОСТ звук».

Старые форматы «Рабицы» — Joy, «Минимум» и «Нейронный лом» — в Mutabor возродятся».

Это позволяет (де)мемуарилизовать Arma17 и аккумулировать в «Мутаборе» аутентичный бэкграунд ушедшей эпохи вечеринок и лейблов 2010-х годов, а также в перспективе провозглашает новый виток техно-ревайвала на московской сцене.

Можно сказать, техно-ревайвал на московской сцене носил спиральный или волнообразный характер, что хорошо заметно на примере истории развития клуба Arma17. Прагматика техно-ревайвала в основном базировалась на интернет-контенте и СМИ, обозревающих электронную музыкальную сцену. Однако, сделать однозначные выводы представляется довольно сложным: с точки зрения языка самоописания московский техно- ревайвал можно рассматривать в контексте коммерциализации электронной музыки и промоушена самого лейбла, а также актуализации мирового и локального имиджа российской техно-сцены. Справедливо замечание, что высказывания о «прогрессивной интеллигенции» вписываются в логику аккумуляции (суб)культурного капитала клуба-лейбла, которой в значительной степени детерминированы нарративы о ревайвале. Можно ли в данном аспекте рассматривать опыт рейв-движения в Европе в сравнении с российским? Остаётся открытым и более имплицитный вопрос о том, не является ли весь российский дискурс техно-ревайвала всего лишь иллюстрацией удачного медиа-пиара (то же построение имиджевой «избранности» Arma17), поскольку общее развитие российской техно-сцены в целом кажется довольно закономерным, с ее более-менее линейной трансформацией в период с начала 1990-х по 2019 год.

Краткая библиография:

o Reynolds, S. (2012) Energy Flash: A Journey Through Rave Music and Dance Culture. Berkeley: Soft Skull Press; Reprint edition.

o Reynolds, S. (2011) Retromania. Pop Culture’s Addiction to Its Own Past. New York: Faber and Faber, Inc.

o Bithell C. Hill J. (Eds) (2014) The Oxford Handbook of Music Revival. Oxford: Oxford University Press.

o Азерлицкий О., Иванов К. (2007) Рейволюция. Как это было на самом деле. СПб.: Амфора.