Create post

О возрасте и амбициях

Иногда мне кажется, что я застряла «в возрасте, когда выпускаются из школы». Это возраст лет 16-18, когда вчерашнего ребенка внезапно ошарашивают известиями о том, что теперь классная руководительница, все 11 лет хлопочущая над каждым его шагом, больше не будет за ним присматривать, вечно беспокоящиеся родители в скорейшее время сменят гиперопеку раздражением от того, что он все еще не устроил свою жизнь, а все психологи, чьи рекомендации по профориентации успели застрять в горле за последние пару лет подобно горе рыбных косточек, куда-то резко исчезнут, как только кризис осознания необходимости этой самой профориентации накроет нашего ребенка с головой. Вообще, на русском языке это называется «переходный возраст», но мне кажется, это слишком широкое понятие, касающееся немного границ постарше и помладше. В английском языке есть замечательное обозначение coming of age — «наступающий возраст», мне кажется, очень точное, потому что загадочная концепция «взрослости», взвешенности и предопределенности жизни агрессивно наступает в этот самый период жизни человеку на горло, перекрывая самое желание дышать.

Это тот самый возраст, когда понятия не имеешь, что делать со своей жизнью, завтрашний день мучительно пугает своей неизвестностью, а весь мир, и самые близкие тебе люди, и случайные незнакомцы, только бессовестно кричат тебе в след: «Определяйся, определяйся быстрей, а то поезд уйдет!» Куда именно он уйдет, правда, остается неясно, складывается впечатление, будто после жирной решительной точки, когда я отвечу для себя на вопрос «так что же я хочу делать дальше, куда я хочу двигаться со своей жизнью», эта жизнь заканчивается. Поэтому, может быть, я и застряла в этом цикле сомнений о своем жизненном пути — как-то не хочется ее пока обрывать.

Я еще очень молода и, объективно говоря, впереди меня ждет еще огромное количество лет, открытых к тому, чтобы я ломала дрова и получала ответы на многие волнующие меня сейчас вопросы, — но 22 года это уже тот возраст, когда принято делать вид, что ты знаешь, в каком направлении идешь. Приблизительно в эти годы некоторые поддаются неласковому давлению собственной неуверенности и осуждающих взглядов окружающих их людей — отсюда так много, например, счастливо улыбающихся на фотографиях в инстаграме молодых-девочек моделей, которые на самом деле вообще мечтали бы пойти куда-нибудь в политику, но не нашли на это сил, и по принципу наименьшего сопротивления решили устроиться в жизни с помощью своих физических данных, что, вероятно, все равно пробудит в дальнейшем в них сомнения о правильности сложившейся судьбы. Или, там, юные предприниматели, которые, может быть, мечтали о творческой карьере, но побоялись, что она не принесет им ни финансовой стабильности, ни респектабельного статуса в обществе вообще и хмурящемся кругу своих родственников в частности. Или ребята, которые просто искренне не знали, как определить собственную ценность для самих себя, и завели семью в столь юном возрасте — сделали то, что волей не волей вплетает их в человечество как значимых его представителей. Короче говоря, мне кажется, это нормально, продолжать сомневаться и искать в 22 года, просто кто-то умеет собственную потерянность изящно, или не очень, маскировать.

Неприкрытое состояние страха и непонятности социально допустимо для того самого «возраста выпуска из школы», когда еще нормально не знать и метаться, ходить по профориентационным тестам и плакать по ночам в подушку от того, что тебе кажется, будто завтра сам мир просто перестанет существовать. Я никогда не скрывала от самой себя потерянность на собственном жизненном пути, поэтому, наверное, я все еще так остро себя идентифицирую с этим возрастом. Каждый год, когда я вижу новости про ЕГЭ, который, право дело, меня уже давно не касается, я нервно вздрагиваю, переживая из–за того, что пропускаю его в этом году — а вдруг я все же учусь не на своем месте уже три года и мне надо поступать куда-то еще как можно скорее? Гимн моей жизни — песня Teenage Angst (подростковый ангст, страх) группы Placebo, помню, в день, когда мне исполнилось 20, я жаловалась кому-то из друзей, что хотела сначала посидеть и порыдать под эту песню, а потом вспомнила, что я уже официально не «тинейдж», и от этого мне стало еще херовей. Я обожаю мечтательные меланхоличные подростковые фильмы 80-х — 90-х — с теми самыми сомневающимися, только выпускающимися из школы героями, непонятным пугающим миром взрослых, от которого они строго отделены будто бы прозрачным стеклом совершеннолетия, как рептилии в террариуме (показательно, что обычно эти фильмы никак не раскрывают их жизнь после окончания школы), и с несмотря ни на что не меркнущей надеждой на счастливое будущее в глазах персонажей. Почему-то с нулевых такие романтично настроенные фильмы наподобие «Клуба завтрак» и «Эмпайр рекордс» уже не снимают, возможно, в эпоху интернета иллюзия успеха и свершений, которую масс медиа, а за ними и другие неуверенные в себе подростки, выстраивают и поддерживают применительно к самому раннему возрасту, становится еще ближе и отчетливей, как и смутные подозрения в собственной неполноценности — доходит до такой степени, что теряется даже романтический блеск в глазах героев кинематографа, этой реальностью порождаемых. У меня он почему-то не потерялся, и я все с такой же невнятной, но не гаснущей надеждой смотрю в будущее и на эти, с каждым годом все отчетливее, становящиеся «винтажными» киноленты.

Одной из моих любимых вещей по выпуску из школы была не очень, пожалуй, вливающаяся в череду этих мечтательных фильмов Girl, Interrupted (на русский язык несколько пошловато переведенная как «Прерванная жизнь»), безупречно эти чувства подросткового ангста, поиска себя, страха с этим поиском пропустить мимо проходящую жизнь и, в то же время, полного счастливых ожиданий взгляда на светлое будущее передающая. Героиня Вайноны Райдер в этом фильме — один из персонажей мирового кинематографа, с которым я легче и естественней всего себя идентифицирую. Мои попытки суицида никогда не заходили дальше навязчивых мыслей, и я никогда не была в психиатрической больнице — мое желание укрыться от этого яростно бегущего за некой конечной точкой успеха мира никогда не достигало такого радикального предела — но сам тот опыт, через который проходит главная героиня, на самом деле, совершенно нормального обретения себя в вопросах и сомнениях, который настолько почему-то не принимается людьми вокруг нее, что называется патологией, опыт осознания собственной «нормальности» и адекватности и нахождения в себе сил куда-то карабкаться по дороге жизни дальше, до боли мне знаком и понятен.

В отличие от остальных «каминг оф эйдж» фильмов, тех, которые вообще традиционно этим термином называют, Girl, Interrupted уже не представляет собой ограниченный стеклянными стенами террариум с подростками. Фильм подводит плавную связующую линию к следующему жизненному этапу — периоду, когда ты уже не «выпускаешься из школы», но когда в вопросах осознанности в твоей жизни, по сути, мало что меняется, и, выходит, что ты уже «застреваешь в возрасте выпуска из школы», продолжая барахтаться все в тех же сомнениях. Главная героиня, в конце концов, из психиатрической больницы уезжает, поняв, что ей там не место, и никогда не было, и отправляется дальше копаться в себе, еще довольно неуверенно отвечая в конце ленты на вопросы о том, какие у нее планы на будущее, но явно ровнее стоя на ногах.

Вот и я, если в 17 лет, когда впервые посмотрела этот фильм, больше идентифицировала себя с ошарашенной героиней Вайноны Райдер, в тот момент, когда ее закинула в ванну медсестра, кричащая о том, что нет у нее никаких серьезных ментальных расстройств, и она просто прячется в лечебнице от самой себя, не переваривающей до конца сам этот тезис, на тот момент решающий в ее жизни, то сейчас я будто «вырастаю» по ходу фильма вместе с героиней — теперь я больше напоминаю себе Вайнону Райдер, которая стоит в конце фильма за прилавком магазинчика, намеренная поступать в следующем году на избранную ей специальность в университет. Все еще довольно сомнительно, что она совершенно твердо стоит на своих словах и устремлениях, но если в начале фильма она находилась в таком состоянии, будто ее закинуло в глухой ночной лес, из которого, казалось, не было никакой возможности найти путь к выживанию, и единственным обозримым выходом была смерть, то сейчас она уже научилась разводить из веток деревьев вокруг огонь и нашла хоть какую-то тропинку — возможно, ведущую в тупик, все еще невнятную, обрывистую и петляющую, но уже дающую самим своим видом физически ощутимую надежду и силы двигаться дальше.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About