Первый принцип

Психоанализ — это практика речи. В нем участвуют два партнера, аналитик и анализант, встретившиеся вместе в рамках психоаналитического сеанса. Анализант говорит о том, что привело его к аналитику, о своем страдании, своем симптоме. Этот симптом связан с материальностью бессознательного, создан тем, что было сказано субъекту, что причиняло ему боль, и тем, что невозможно высказать и поэтому тем более причиняющим ему страдания. Аналитик будет делать акценты на словах анализируемого и позволять ему плести нить его бессознательного. Сила языка и эффект истины, который он производит, то, что называется интерпретацией, — действительная сила бессознательного. Интерпретация очевидна с обеих сторон: анализанта и аналитика. Однако они не имеют одинакового отношения к бессознательному, так как один уже прошел свой путь в своем анализе до конца, а другой — нет.

Второй принцип

Психоаналитический сеанс — это место, где могут быть отменены наиболее устойчивые идентификации, к которым прикреплен субъект. Психоаналитик создает условия для дистанцирования субъекта от обычаев, норм и правил, которыми тот ограничивает себя вне сеансов. Он разрешает подвергнуть радикальному сомнению основы личности каждого. Он способен смягчить радикальный характер этого вопроса с учетом клинической специфики каждого субъекта, который обращается к нему. Больше он ничего не принимает в расчет. Это то, что определяет специфику места психоаналитика, когда он поддерживает это вопрошание, открытие и загадку в любом субъекте, который ищет и хочет быть явленным. Поэтому он не идентифицируется ни с одной из ролей, которые анализант хочет заставить его взять на себя, ни с местом мэтра, ни с идеалом. В каком-то смысле аналитик — это тот, кто не может занимать ни одно другое место, кроме места, где речь идет о желании.

Третий принцип

Анализант адресует свою речь аналитику. Он приписывает чувства, убеждения и ожидания аналитику как реакцию на то, что он говорит, и он хочет действовать в соответствии с убеждениями и ожиданиями, которые он предполагает у аналитика. Расшифровка сказанного анализантом, — это не единственное, что происходит в анализе. Есть нечто еще, о чем не говорится, — это намерение анализанта. Это то, что скрыто от самого субъекта, потеряно. Это восстановление объекта является ключом к фрейдовскому мифу о влечениях. Это образует перенос, который связывает двух партнеров вместе. Формула Лакана, что субъект получает свое собственное сообщение от Другого в обращенной форме, включает как расшифровку, так и желание действовать в отношении к тому, к кому обращаешься. В конечном счете, когда анализируемый говорит, он желает, помимо передачи значения того, что он говорит, достичь партнера своих ожиданий, убеждений и желаний в Другом. Он стремится к партнеру своего фантазма. Психоаналитик, просвещенный аналитическим опытом о природе собственного фантазма, принимает это во внимание и воздерживается от действий, поддерживающих фантазм анализанта.

Четвертый принцип

Переносная связь предполагает локус, «локус Другого», как выразился Лакан, который не управляется никем другим в персоналии. Это локус, в котором бессознательное способно проявлять наибольшую степень свободы слова и, следовательно, испытывать как его соблазны, так и трудности. Это также место, в котором фигуры воображаемого партнера могут быть представлены в самых сложных из зеркальных игр. Вот почему психоаналитический сеанс не может быть санкционирован любым третьим лицом, с его взглядом, внешним по отношению к происходящему процессу. Третий человек будет редуцирован до этого локуса Другого. Таким образом, этот принцип исключает вмешательство любых авторитарных третьих сторон, стремящихся назначить как место каждому, так и заранее установленную цель психоаналитического лечения. Авторитет оценивающей третьей стороны подтверждается вне тех сил, что действуют между анализантом, аналитиком и бессознательным.

Пятый принцип

Нет стандартного лечения, то есть нет общей процедуры, которой руководствуется психоаналитическое лечение. Фрейд использовал метафору шахмат, чтобы указать, что существуют только правила и типичные ходы в начале и в конце игры. Безусловно, со времен Фрейда возросли возможности алгоритмов, которые позволили формализовать шахматы. При подключении к вычислительной мощности компьютера они позволяют машине побеждать игрока-человека. Это не меняет того факта, что, в отличие от шахмат, психоанализ не может быть представлен в форме алгоритма. Мы можем видеть это у самого Фрейда, который передавал психоанализ с помощью частных случаев: Человек-Крыса, Дора, Маленький Ганс и т. д. Начиная с Человека-Волка история случаев вступила в кризис. Фрейд больше не мог обобщать сложность процессов, происходящих в каждом уникальном случае. Опыт психоанализа, далекий от того, чтобы его можно было свести к технической процедуре, имеет только одну закономерность: оригинальность сценария, благодаря которому проявляется вся субъективная сингулярность. Поэтому психоанализ — это не техника, а дискурс, который побуждает каждого человека создавать свою особенность, свое исключение.

Шестой принцип

Продолжительность лечения и развертывания сеансов не могут быть стандартизированы. Продолжительность лечения Фрейда была различной. Были процедуры, которые длились один сеанс, как в психоанализе Густава Малера. Были также анализы, которые длились четыре месяца, как в случае с Маленьким Гансом, год, как у Человека-Крысы, и несколько лет, как у Человека-Волка. С тех пор вариации и диверсификации не перестали расти. Кроме того, применение психоанализа за пределами консультационной комнаты в условиях психиатрических учреждений способствовало изменению продолжительности психоаналитического лечения. Разнообразие клинических случаев и различий в возрасте, в котором применялся психоанализ, позволяют считать, что продолжительность анализа в настоящее время в лучшем случае определяется как «сделанная на заказ». Анализ продолжается до того момента, когда анализируемый становится в достаточной степени удовлетворенным тем, что он испытал, чтобы закончить свой анализ. Целью является не нормализация, а соглашение субъекта с самим собой.

Седьмой принцип

Психоанализ не может решать, каковы цели с точки зрения адаптации индивидуальности субъекта к любым нормам, правилам, определениям или стандартам реальности. Психоанализ прежде всего обнаружил бессилие любого субъекта достичь полного сексуального удовлетворения. Это бессилие обозначается термином «кастрация». Кроме того, психоанализ Лакана сформулировал, что не может быть никакой нормы в отношениях между полами. Если нет удовлетворения и если нет нормы, каждый человек должен изобрести конкретное решение, основанное на его симптоме. Решение каждого человека может быть более или менее типичным, более или менее основанным на традициях и общих правилах. Либо, напротив, он может пожелать опираться на разрыв или особую тайну. Не менее верно то, что на самом деле отношения между полами не имеют единого решения «для всех». В этом смысле эти отношения остаются отмеченными печатью неизлечимого, и всегда будет что-то, что терпит неудачу. В говорящих существах секс происходит от «не всех».

Восьмой принцип

Аналитическая подготовка не может быть сведена к нормам университетской подготовки или оценке того, что было приобретено на практике. Аналитическое обучение с тех пор, как оно было создано как дискурс, опирается на три этапа: семинары теоретического обучения (параакадемические); прохождение психоаналитиком в процессе обучения своего анализа до конечной точки (из которого вытекают тренинговые эффекты); прагматическую передачу практики в супервизии. Фрейд на одном из этапов считал, что можно определить психоаналитическую идентичность. Сам успех психоанализа, его интернационализация, многочисленные поколения, которые следовали друг за другом на протяжении столетия, показали, насколько иллюзорно это определение психоаналитической идентичности. Определение психоаналитика включает изменение этой идентичности. Определение психоанализа не является идеалом, оно включает в себя историю самого психоанализа и того, что было названо психоанализом в контексте различных дискурсов.

Звание психоаналитика включает противоречивые компоненты. Это требует академической, университетской или эквивалентной подготовки, основанной на общем присвоении степеней. Это требует клинического опыта, который передается в своей особенности под наблюдением коллег. Это требует радикально единичного опыта психоанализа. Уровни общего, частного и единственного числа неоднородны. История психоаналитического движения — это история разногласий и интерпретаций этой неоднородности. Она является частью этого Великого Разговора о психоанализе, который позволяет установить, кто является психоаналитиком. Это утверждение достигается с помощью процедур в сообществах, которые являются психоаналитическими учреждениями. Психоаналитик никогда не одинок, он зависит, как и шутка, от Другого, который узнает его. Этот Другой не может быть сведен к нормативному, авторитетному, стандартизированному другому. Психоаналитик — это тот, кто утверждает, что он получил из психоаналитического опыта то, на что он мог рассчитывать, и поэтому он преодолел «переход», как его называл Лакан. Здесь он свидетельствует о том, что пересек свои тупики. Собеседование, с помощью которого он желает получить согласие на это пересечение, происходит в учреждениях. Более глубоко это вписано в Великий Диалог между психоанализом и цивилизацией. Психоаналитик не аутист. Он не преминет обратиться к доброжелательному собеседнику, просвещенному мнению, к которому он хочет обратиться, — обратиться в пользу психоанализа.

Источник: https://www.newlacanianfield.at/lacanian-field/guiding-principles

Перевод А. Гареева