Впервые опубликовано в telegram-канале.

Как известно, сопротивление в анализе обнаруживает себя только в ответ на приближение аналитика к вытесненному. То есть почти что любая реакция анализанта может трактоваться аналитиком как сопротивление, поскольку обычно считается, что всё, что анализант делает, так или иначе спровоцировано аналитическим вмешательством и обращено к аналитику. Но в таком случае оказывается, что никакого сопротивления вне аналитического вмешательства нет, аналитик сам решает, что именно из встреченных им реакций анализанта является актом сопротивления анализу. Парадоксальным образом оказывается, что сопротивление принадлежит не анализанту, а аналитику: тогда как для анализанта, кажется, ничего не поменялось, аналитик все же считает, что столкнулся с сопротивлением.

Лакан описывает эту ситуацию во втором семинаре, когда заявляет, что никакого сопротивления, кроме сопротивления самого аналитика, не существует. По словам Лакана, аналитик сопротивляется тогда, когда пытается донести до анализанта, в чем заключено его желание, занимается дидактикой или просвещением. Таким образом, ранний фрейдовский или дикий анализ представляют собой воплощенное сопротивление аналитика, ситуацию, где аналитик стремится донести до анализанта нечто и сталкивается с закономерным противодействием вносимому элементу на аффективном или интеллектуальном уровне. То, что аналитик воспринимает противодействие анализанта как имплицитно подтверждающее его правоту, как сопротивление в результате вытеснения, и есть единственно существующее сопротивление в анализе, сопротивление аналитика.

Таким образом, имеет место как будто двойное сопротивление, даже если мы согласимся с Лаканом и будем искать сопротивление на стороне аналитиков, нам в любом случае придется постулировать какое-то первичное сопротивление, которое анализирует находящийся в сопротивлении аналитик. Это происходит постольку, поскольку мы опознаем сопротивление аналитика относительно того, как аналитик справляется с сопротивлением анализанта. Получается, что сопротивление аналитика, поскольку определили мы его через другое сопротивление, уже и не единственное.

Вот только речь идет о двух разных сопротивлениях. Одно опознают по противодействию, сюда попадает чуть ли не всё, что аналитику может не понравится в реакции анализанта на интерпретацию. Например то, что анализант может активно возражать интерпретации, спорить или, что происходит чаще, она не возымеет ожидаемого эффекта. Несмотря на эзотерическую власть по назначению сопротивлений, было бы наивно подозревать такого аналитика в коварстве, отнюдь не это Лакана в нем раздражает, напротив, такая власть над анализантом зачастую оборачивается тотальной робостью властителя, аналитик может бесповоротно запутаться в герменевтике себя на предмет контртрансфера, пытаясь выяснить, не злоупотребляет ли он доверием анализанта. Второе сопротивление опознается по тому, удалось ли аналитику пройти сквозь метафизику психологизма, базирующуюся на представлении о сильной связи между действиями аналитика и последствиями со стороны анализанта, информированием субъекта о его положении дел и изменением этого положения, иными словами, по тому, имеет ли место речевая ситуация, где нечто можно опознать как благоприятную или неблагоприятную реакцию на речь другого.

Когда Лакан неявно организует расщепление означающего сопротивления, он не занимается регистрацией эффектов сопротивления в современном психоаналитическом сообществе. Отчасти именно то, что Лакан не поспешил воспользоваться означающим сопротивления по прямому назначению, а вместо этого обратился к условиям его срабатывания, и создало ситуацию альтернативного с ним обхождения. Эта альтернативность также распространяется и на сам лакановский жест, что приходится учитывать, когда речь заходит о сопротивлении лакановскому анализу.

В психоаналитических кругах, которые застает Лакан, вмешательство Фрейда, часто воспринимаемое как революционное, не реализует свой революционный потенциал, пока мы регистрируем лишь вторичные эффекты фрейдовского вмешательства. Необходим был ход Лакана для того, чтобы создать условия, где идеи Фрейда начнут «работать». Лакан, очерчивая психоаналитические условия срабатывания Фрейда, тем самым объективирует Фрейда для анализа. В связи с этим сопротивление может быть связано с неспособностью увидеть уже не фрейдовское, а лакановское вмешательство. Это заставляет обращаться с теми, кто Лакану наследует, через призму анализа сопротивления лакановского сообщества, вот только это опять возвращает нас на сторону регистрации вторичных эффектов вмешательства, а значит, опять возвращает на круг нереализованности уже лакановской революционности.

Если Лакану действительно удалось объективировать Фрейда для нужд анализа, то вместе с Фрейдом были объективированы и фрейдовские представления о сопротивлении. Это открывает путь альтернативной реализации лакановского вклада, находящейся за пределами анализа сопротивления психоаналитического сообщества, а значит, не ограниченного только регистрацией эффектов вмешательства Лакана в лице этого сопротивления. Пройдя между лакановским вмешательством, с одной стороны, и анализом сопротивления этому вмешательству, с другой, мы обнаруживаем зазор, где само сопротивление требует уже не преодоления во фрейдовском смысле, а продумывания, способного выдержать узость этого зазора.

Все эти процессы коснулись и современной психоаналитической клиники. Клиническая работа после Лакана приобретает форму анализа лакановского образца, который не стремится к лечению, а рассматривает себя как изысканный инструмент с неопределенным назначением. Что изменяет тип изобретательности аналитика: если в рамках фрейдовской работы в первую очередь требовалось привнесение нового через преодоление сопротивления, то после ситуации, получившей зонтичное наименование лакановской, требуется уже изобретение самого способа внесения этой новизны.