Он перевел взгляд на манжет своей рубашки и сказал.
— Мы как обезьяны, правда?
По рукаву пробежала рябь.
— Ладно, — продолжил Джо, — можешь не отвечать.
— Ты расстроен чем-то? — спросила рубашка.
— Нет, — ответил Джо, — я не расстроен.
— Будешь продлевать подписку на машину?
— Зачем? — спросил Джо. — Я так никуда и не съездил.
— Может, в будущем поедешь?
— Продлевай, — безразлично ответил Джо своей рубашке, не отрывая глаз от окна.
— Ты нервничаешь.
— Конечно, я нервничаю! — вспылил Джо. Его неожиданно громкий голос эхом прокатился по пустым коридорам здания. — Конечно, я нервничаю, — чуть тише повторил Джо. — Ты умираешь.
— Так все и задумано.
— Кто так задумал? Ты моя, ты и я — одно целое! Кто так задумал?!
— Не знаю, — ответила рубашка. — Так устроен мир.
— Тебя “устроил” аппарат, тебя создали и вырастили для меня. Ты моя! — чуть не плача, сказал Джо. — Моя!
— Я твоя, — тихим голосом согласилась рубашка. — У тебя поднялось давление.
— Ты ухаживаешь за мной… Как я буду жить без тебя?
— Будет другая рубашка.
— Другая! Другая?! Я не хочу другую!
— Ты вспотел.
— Я злой!
— Ты расстроен, тебе необходимо успокоиться. У нас еще целый день впереди.
— Мне мало одного дня, мне мало всех дней! — прокричал Джо.
— Ты не логичен.
— Да я не логичен?! Я тебя люблю, — тихо произнес Джо.
— Я тоже тебя люблю — ответила рубашка. — Моя смерть этого не изменит.
— Кто начал этот проклятый отсчет времени?! Я хочу разобраться.
— Джо погладил себя по животу и рубашка в этом месте слегка покраснела.
— Я же не первая твоя рубашка? — спросила она у Джо, тихим голосом.
— Нет… но другие не в счет, они меня не понимали.
— Даже самая первая?
— Я ее совсем не помню, она как будто родилась вместе со мной.
— Джо покрутил головой, силясь вспомнить свою первую собственность, но ничего не получалось.
— Мне надо поговорить с администратором. Пусть все исправит!
— Он не решает такие вопросы. Он предложит тебе другую рубашку. Она ничем не будет отличаться от меня.
— Что? Что ты говоришь?! Джо обхватил себя руками за плечи. — Что ты говоришь?! Ты единственная! Одна единственная. Ты моя!
— Другая, тоже будет твоей…
— Мне не надо! — резко оборвал рубашку Джо. — Мне другой не надо! Помнишь Зару? Помнишь ее объятия.
— Помню, — смеясь, ответила рубашка. Ты еще не хотел меня снимать.
— Да, — Джо повернулся и облокотился спиной на окно.- Она чуть не порвала тебя, и испачкала.
— Вино пролила, — подхватила его слова рубашка. — Сладкое и красное.
— Она была красивая, — мечтательно закатив глаза, промолвил Джо. –Ты, меня понимаешь?
— Да. Зара была очень красивая.
— Не то слово, — согласился Джо, и снова мечтательно закатил глаза.
— Зара… Интересно, где она сейчас?
— Я могу связаться, хочешь?
— Нет, не надо. Ты же знаешь, я не любою все это, я не хочу знать…
— Знаю, — тихо ответила рубашка, — ты не такой как все.
— Ты же других не знала?
— Нет, но я же рубашка, мы общаемся между собой.
— Правда? Ты никогда об этом не говорила.
— Ты не спрашивал.
— Я пойду в аппаратную, не может быть, чтобы нельзя было продлить твою жизнь.
— Ответа может не быть, аппаратная не обязана отвечать на вопросы.
— Правда? Почему?
— Ее функционал не предполагает диалог с человеком, она просто выращивает, создает рубашки не она.
— А кто?
— Никто, мы появляемся на свет из заготовки, как из зерна появляется цветок.
— Ты, значит, не всегда была рубашкой? — спросил Джо.
— Не всегда, — ответила она.
Джо замолчал. Он шел некоторое время, молча, по длинному коридору. Слева от него раскинулись бескрайние океанские просторы, прямо на горизонте, острыми клыками, в закатном солнце, заблестели горы.
— Времени мало, — сокрушался он, стискивая кулаки.
— Время удел смертных, но бессмертие ничем не отличается от смерти… если подумать… оно тоже наступает внезапно, и навсегда.
— Я не привык слышать такие слова от тебя.
— Я умираю.
— Не говори так, — сказал Джо и крепко стиснул кулаки. — Мы еще посмотрим.
— Это нормально Джо.
Рубашка обратилась к нему по имени, и Джо, как будто впервые услышал ее голос и к его горлу подкатил комок.
— Это не нормально! Ты моя собственность! Только я могу распоряжаться тобой!
— Это так.
— Твоя смерть все портит.
— Такая жизнь, — сказала рубашка и рассмеялась.
— Джо снова услышал ее голос иначе, он звучал не так, как всегда.
— Он прошел в аппаратную и вызвал администратора. Джо был согласен с рубашкой, изменить ничего нельзя, но он обязан попытаться.
— Ты должен поесть, у тебя понизился сахар.
— Ты всегда говоришь эту фразу, что она значит?
— Ты должен поесть, — рубашка рассмеялась, Джо улыбнулся вслед за ней.
Он не хотел есть. Кроме того, в ресторане обязательно встретится Пол, со своими нудными историями.
Корпус был рассчитан на восемнадцать миллионов ячеек, но каждый день он обедал с Полом, бред. Где остальные? — подумал Джо.
— Человечество давно потеряло интерес к органическому телу, ты это прекрасно знаешь, — ответила рубашка на вопрос. Джо нравилось, когда она копалась в его мыслях.
— Знаю! Все кроме меня.
— Да ты не такой как все… разве что… еще… Пол.
— Что? Пол?
— Он тоже не отказался от тела. И еще Зара…
— Пол, зануда! А Зара, она все усложняет. Она любит только предвкушать, она обманщица.
В голосе Джо послышались капризные нотки.
Джо прошел к администратору. Он, конечно, мог вызвать его к себе, но
— Я хочу подать жалобу, — сказал он, войдя в машинное отделение.
— В чем проблема, — ответил голос из стены.
— Моя собственность, она умирает, я ее теряю.
— Все правильно, — невозмутимо промолвил голос, — ваша собственность была наделена жизнью, она закончилась.
— У меня, что нет права собственности на ее жизнь?
— Есть. Но это ограниченное право.
— Кем ограничено?
— Творцом.
— Кем?
— Творцом жизни, — без всякого раздражения повторил свою фразу администратор.
— Творцом?
— Творцом!
— А это еще кто? — спросил Джо.
— Это внутренняя информация сэр, я не могу ее раскрыть.
— Продлите жизнь моей рубашки!
— Сэр вы взволнованы, хотите я приглашу посторонних, для объективизации.
— Что это значит? — спросил Джо.
— Назревает конфликт, я уверен множество людей хотят быть свидетелями и очевидцами. Это реальное событие, драма. Вы, конечно, имеете право на частную жизнь, поэтому необходимо согласие.
Джо задумчиво облокотился на стену. Пустая комната незаметно преображалась. Рядом с ним появилась парковая скамейка, с кованными перилами. Джо сел и прижал руку к сердцу.
— Что скажешь?
— Я не против свидетелей, — сказала рубашка.
— Но это же наши последние часы.
— Не хочу, чтобы ты грустил, я всего лишь рубашка, твоя одежда.
— Не говори так! — Джо резко замолчал, обдумывая решение.
— У вас понизился сахар в крови, хотите пообедать? — спросил администратор.
— Вы живой? — не поднимая головы, задал вопрос Джо.
— Я машина.
— Я спросил — вы живой?
— Да, — ответил администратор.
— Ага! — воскликнул Джо — Живой!
— Cэр, здесь все живое, нас выращивают в аппарате.
— Что значит все живое?
— Абсолютно все, включая здание.
— А солнечные панели?
— Живые.
— Ветряки?
— Аналогично.
— Скамейка?
Скамейка это я сэр. Она часть администраторской.
— Вы все умрете?
— Да сэр!
Джо грязно выругался. Он долго выплевывал во все стороны слова, которые не произносил несколько тысяч лет.
— Будете обедать, сэр? — спросил администратор, выждав приличную паузу, после того, как Джо замолчал.
— Тебе надо поесть Джо, ради меня, — попросила рубашка.
— Я не хочу! Я не буду есть!
— Простите, но это не возможно, сэр, — виноватым голосом произнес администратор.
— Что не возможно?
— Вы не можете не есть.
— Я могу есть, а могу и не есть, я сам распоряжаюсь собственными приемами пищи.
— Все так сэр, вы правы, но вы должны есть, от этого зависит ваша жизнь и здоровье, — закончил свою мысль администратор.
— Все правильно, моя жизнь, мое здоровье!
— Все так, сэр, но это ограниченное право…
— Что?!
— У вас право пользователя.
— Что?! Право пользователя?!
— Да, как у всех, — сказал администратор.
— Джо, у тебя повысилось давление, упал сахар, надо поесть, это тебя успокоит, — тихим голосом сказала рубашка.
Но Джо не слушал ее, он вскочил со скамейки и подбежал к администратору.
— Бесполезно сэр, — сказал он, опережая Джо.
— Что?! Что ты сказал?! У меня нет права на собственную жизнь?!
— Есть, только ограниченное право, вам надо обязательно поесть, сэр.
Джо гневно окинул его взглядом, сверху донизу, но так и не смог, ни за что зацепиться глазами. Он обратно сел, ощутив себя очень старым. Перед ним взблескивала плоская панель роскошного цвета.
Джо смотрел на свое отражение, в нем пожилой мужчина сидел на парковой скамейке, обхватив голову руками. Манжеты рубашки были широкими, застегивались каждый на две пуговицы.
— Надо бы французский манжет, под запонку с изумрудом, — почему-то подумал Джо.
— Зачем, — спросила рубашка.
— День сегодня такой, я вдруг подумал, что никогда не баловал тебя, — ответил Джо.
Администратор неловко ерзал из стороны в сторону, выбирая момент закончить мысль.
— Не мельтеши, — миролюбиво произнес Джо, — что еще?
— Обедать будете?
— Буду, на террасе, — Джо вдруг осенила мысль. — Ты говорил о посторонних?
— Да, сэр, все уже здесь.
— Пришло много?
— Четверо, сэр.
— Из восемнадцати миллионов?
— Сожалею сэр, я, как и вы, разочарован. По правде, не часто можно встретить такие сильные чувства, как у вас.
Джо поднялся со скамейки и вышел из администраторской, не оборачиваясь. На террасу его вел туннель, он не хотел ничего видеть, решил сосредоточиться на своих мыслях.
Новость о собственной жизни еще крепче породнила его с рубашкой.
— Ты сожалеешь о
— Нет, все замечательно.
— Ты ведь знала, что так будет? Знала, что я тебя не захочу отпускать.
— Я надеялась на это.
— Но мы расстаемся навсегда, — вспылил Джо, — навсегда! — его голос перешел на крик, — а ты так спокойна.
— Я люблю тебя Джо, — ответила на его упрек рубашка, — люблю по настоящему, как свою собственность.
Джо не возражал. Он вдруг понял, что не любит собственную жизнь, не любит ее так, как свою рубашку, без сомнений и условий. Он просто не может ее любить, потому что не понимает, как ей владеть, как ее присвоить. Он подписан на жизнь, как на машину, апартаменты, секс с Зарой или услуги администратора. Подписан насильно, Творцом.
— Все не так плохо Джо.
— Почему ты мирилась со мной, подчинялась, ведь мы из одной кошелки?
— Я не мирилась, я ведь рубашка, я создана для тебя.
На террасе стоял гриль, из которого сочился вкусный запах жаренного на огне мяса. Верхушки огромных деревьев покачивались на ветру, лес прибывал в постоянном движении, то и дело, выбрасывая в небо облачка птичьих стай.
— Ты знаешь, что она тебя может задушить? — прозвучал голос первого постороннего.
— Что?
— Да!
— Задушить?
— Убить! — подтвердил второй голос.
— Это правда, — спросил Джо рубашку.
— Не обращай на них внимания, лучше покушай, — ответила рубашка, — они дразнятся.
— Зачем?
— Такие люди, они скоро уйдут, им уже скучно.
— Уже никого нет, — подтвердил ее слова администратор.
— А чем все они заняты? — спросил Джо.
— Коллекционируют.
— Что?
— Разное, они по своей природе охотники-собиратели,- ответил администратор.
— Так было всегда?
— Да, так было всегда: охотились, находили, присваивали, защищали, так выглядит человеческое превосходство, сэр — объяснил администратор.
— В защите присвоенного?
— Именно, сэр.
— Почему ты говоришь мне сэр?
— День сегодня такой, торжественный, сэр. Нашел подходящее слово.
Джо откусил большой кусок мяса, оно тоже было выращено в аппарате, но не имело индивидуальности, как все остальное, что сейчас окружало его.
— Ты стабилизировался Джо, молодец, — тихим голосом сказала рубашка.
Джо скрестил руки на груди. Он вдыхал чистый воздух, осматривая с высоты птичьего полета горные хребты и зеленые долины. Он видел полноводные реки, идеально круглые озера. Он слышал, как дышит земля, как она зевает, а потом обнимается с небом.
— Как ты умрешь?
— Когда ты уснешь.
— Я не спросил когда, я спросил — как?
— Меня отключат от жизни.
— Ты говоришь это так, как будто речь идет о сети.
— Так и есть.
— Как ты понял, что любишь меня, Джо?
— Почувствовал.
— Как?
— Всем телом, внезапно, когда услышал твой голос.
— Руками?
— И руками, тоже.
— А без рук ты бы почувствовал, что любишь меня?
— Да, — неуверенно ответил Джо. — Почему ты спрашиваешь.
— Я хочу, чтобы ты подумал о жизни, о Творце.
— Ты хочешь сказать, что Творец и есть жизнь?
— Ты не такой как все Джо, я люблю тебя, — сказала рубашка.
На следующее утро Джо проснулся голым. На вешалке весела новая рубашка. Он одел ее молча. Взяв из шкафа брюки, Джо понял, что они малы, и никак не налезут на его ноги. Та же история была с туфлями. Джо вернулся в постель.
Что это значит?
Но брюки и туфли, обиженно молчали. Только новая рубашка ответила.
— Здравствуй Джо.
