Create post

Писатель Алексей Ручий: «В жизни поровну смеха и грусти, страха и ярости»

С писателем Лехой Ручием нас связывает давняя дружба еще с тех времен, когда сайт на бесплатном хостинге легко мог расцениваться как журнал, а человек относился к информации куда более внимательнее. Ручий был тем дайвером сети, который по крупицам собирал в единую конструкцию безумные рассказы, шумовую музыку и невменяемые графические работы. Это его увлечение вылилось в журнал «Зарин Пошел!». А поговорить с ним мы решили про его новую книгу «Тролль». Синий кит, группы смерти и все такое прочее.

Алексей Ручий на чтениях, посвященных семилетию рок-клуба Агрегат

Алексей Ручий на чтениях, посвященных семилетию рок-клуба Агрегат

— Давай сразу начнем с главного: у тебя вышла новая книга. О чем она?

— Да, книга вышла, «Тролль» называется. Первая книга об интернет-троллинге, если верить аннотации. В принципе, причин не верить ей — нет. Я немного изучил вопрос: художественной литературы о таком явлении, как интернет-троллинг, действительно до сих пор не было создано, поэтому, можно сказать, я оказался первопроходцем…

— Почему заинтересовала именно эта тема?

— Мне хотелось попробовать себя в жанровой литературе: сделать такой триллер, детектив немного, но с определенной смысловой нагрузкой. Чтобы читатель не просто пробирался к последней странице сквозь перипетии сюжета, но и осмыслял какие-то процессы, происходящие в окружающей действительности. Я ведь писатель-реалист по большему счету. Пишу о своем времени и его тенденциях, трендах, как нынче говорят. И вот троллинг — это такой глобальный тренд. В Сети уж точно. Это модель поведения, которая постепенно перебирается и в оффлайн. Люди играют друг с другом, используют друг друга для достижения определенных целей, люди ввязываются в словесные и психологические баталии, дабы снять стресс, отвлечься от собственных неудач… Вот книга об этом всем по большему счету.

Вольная поэзия в Петербурге

Вольная поэзия в Петербурге

— То есть вдохновил не какой-то конкретный случай, а ситуация в целом?

— Да, можно так сказать. Современный мир очень тонко устроен. Он предельно жесток снаружи и крайне хрупок внутри. Похож на карточный домик. Стремится тебя поглотить, подмять и потребить, но стоит зайти с другой стороны — и ты видишь, что там одни сплошные бреши, в которые задувает ветер. То же самое и с людьми. Мы все — вынужденные циники, в душе у которых творится черт знает что… Касательно какой-то конкретики: я готовился к написанию этой книги, изучал вопрос на практике: наблюдал за сетевыми баталиями — «срачами», как их называют, участвовал сам по мере сил и возможностей. Пытался вникнуть в суть феномена. В книге использован этот материал.

— Это как-то изменило твою жизнь или эксперимент прошел без последствий?

— Ну, надеюсь, без последствий. Хотя… Мы сами не замечаем, как меняемся. Интернет прочно вошел в наш обиход: мы мыслим в категориях веба, используем сетевой сленг, мемы. Кажется, пройдет еще несколько лет — и вся наша жизнь превратится в один сплошной мем. Такую смешилку без особого смысла. Реальность неумолима, поэтому, наверное, что-то и во мне изменилось. Тем более, каждая книга оставляет после себя определенный след.

 Выступление на презентации книги А. Бушуева «Культура времен Апокалипсиса», галерея Борей, С-Петербург

Выступление на презентации книги А. Бушуева «Культура времен Апокалипсиса», галерея Борей, С-Петербург

— Синий кит на обложке — это какой-то символизм или сознательная провокация в свете проблемы так называемых «групп смерти»?

— У меня вся книга — сплошная провокация. Хотя года полтора назад мы вообще не могли себе представить, что такие милые существа как киты станут символом чего-то жуткого. Это все информационное общество и его стереотипы. Одна статья в «Новой газете» полностью перевернула сознание обывателей. Начавшаяся за этим вакханалия по своим масштабам превзошла изначальный феномен в разы… думаю, кто бы за этим не стоял и какие бы планы не строил — он добился потрясающих результатов.

— По-твоему, проблема детских самоубийств преувеличена?

— Преувеличена проблема «групп смерти». Информационное общество живет по парадоксальным законам. С одной стороны мы должны обращать внимание на свои болячки, чтобы вовремя их лечить и проводить профилактику, с другой — заостряя на них внимание — мы порождаем эпидемию. Этот вопрос, кстати, поднимается в моем романе. Что касается подростковых суицидов — они свидетельствуют о патологии общества в целом, а не о распространении какого-то отдельного явления, будь то «группы смерти» или что-то еще. Господа депутаты думают, что можно запретить отдельные сообщества в социальных сетях, ввести уголовную ответственность за их создание — и вопрос будет решен. В этом их заблуждение. Потому что «Синий кит» — это следствие, а не причина. Детей толкает на отчаянный шаг не какой-то сетевой злодей с мутными планами, а окружающая действительность, в которой они не видят перспектив и считают себя никому не нужными. Общество взрослых полно отчуждения и безразличия, потому что взрослые в нашей стране в большинстве своем заняты банальным выживанием, им не до детей. И детей в этой реальности без ориентиров, в которой каждый сам за себя и помощи от взрослых ждать не приходится, очень легко вовлечь в какую-нибудь опасную игру. Это не обязательно должен быть «Синий кит». Новый «Гитлерюгенд» или «Балилла» — тоже пожалуйста…

 На берегу Балтийского моря

На берегу Балтийского моря

— Хочешь сказать, что все безнадежно и никакого просвета не видится?

— Не знаю. Ситуация действительно очень непростая. Современный мир меняется стремительно, и мы зачастую оказываемся не готовы к этим переменам. Самое страшное, что правят нами люди, которые вообще не понимают этого мира, динамики его развития. Они пытаются лезть в компьютер с каменным топором — с абсолютно предсказуемым результатом. В итоге растет пропасть между людьми, глобальное отчуждение. Это отчуждение может стать отправной точкой для краха всей современной цивилизации. Собственно, это одна из центральных мыслей моего романа. Разобщенные люди в атомизированном обществе — потенциальные жертвы. Сколько бы не примеряли на себя одеяния палачей.

— Давай поговорим о твоих прошлых работах. Раньше ты писал в жанре «грязного реализма», сейчас подход изменился принципиально?

— Я бы не стал называть это грязным реализмом. Просто реализм. Другой разговор, что реальность такова, что без каких-то жестких вещей трудно ее правдиво описать. Иначе придется, как минимум, лицемерить или же откровенно врать. А грязь… Ну Достоевский тоже — «грязный реализм», если смотреть строго, или Шекспир. Жизнь сложна и безобразна по сути своей: если ее не романтизировать, а говорить о проблемах честно и открыто, то будет и грязь, и жестокость. В этом плане мой подход не меняется и, думаю, не изменится. Роман «Тролль» — такой же реализм, как и предыдущие книги «Наркопьянь» или «Песни/Танцы».

— Ну, а вообще что заставляет тебя писать, какой ты видишь свою писательскую миссию?

— Писательство для меня — это, в первую очередь, возможность поговорить с самим собой. Собраться с мыслями, расставить все по полочкам. Мое личное упорядочивание в глобальном хаосе повседневной жизни. Раньше я в основном писал малые формы — стихи и песни, но однажды мне стало тесно в рамках поэтических строк, и я решил заняться прозой. Как-то само собой это пришло. Вообще в творчестве главным образом полагаюсь на интуицию, делаю все по наитию. Никогда не пишу специально, выдавливая слова из себя. Текст сначала должен родиться в голове, хотя бы в виде идеи и побуждения, а уже потом перекочевать на бумагу. Поэтому я скорее медиатор между идеей и конечным продуктом — написанной книгой. Заложник собственных фантазий в каком-то смысле…

— У тебя есть любимые авторы?

— Их так много, что перечислять всех не имеет смысла. На мой личный стиль во многом повлияли американские битники середины 20-го века и их последователи. Сейчас открываю для себя какие-то локальные литературные явления. Например, современных эстонских писателей. Очень интересно.

— Если твоя литература стала бы музыкой, то какой?

— Местами меланхоличным darkwave, а местами — группой Rammstein. В жизни поровну смеха и грусти, страха и ярости. Вот и мои книги — это такой коктейль из минорных нот и тяжелых аккордов.

— Шутки про погоду в Ленинградской области вдохновляют?

— Погода для меня — это только погода. Стараюсь ее не замечать. Я прожил тут всю свою жизнь, поэтому дождь — что-то вроде предмета быта. Серое свинцовое небо в моих произведениях — один из героев, незаметный, но очень влиятельный. Такой демиург, перед которым приходится отвечать и персонажам, и мне — как автору. Ну, а шутки… когда дождь идет целый день, несколько дней подряд — остается только шутить, иначе и с ума сойти недолго.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About