Речи Егора Жукова с «критикой феминизма» и прочими экзерсисами привлекли внимание к фигуре селф-хелп-гуру Джордана Питерсона. «Логос» изучил его взлеты и падения и вскрыл его подноготную.

В публикуемом ниже фрагменте статьи Артема Смирнова «“Темный интеллектуал”: Джордан Питерсон и консерватизм» (Логос. 2019. Т. 29 № 4 (131). С. 1-30) показывается, что Питерсон не отрицает существование патриархата как такового и видит в нем фундамент современной западной культуры, но он отвергает описание патриархата как «угнетающей тирании водопроводчиков».

Принудительная моногамия и инцелы

Одной из важнейших задач иерархий доминирования в человеческих обществах, согласно Питерсону, является половой отбор. Этот отбор производится «с помощью механических манипуляций, проделанных самой иерархией. Они [“женские особи многих биологических видов, включая человека”] позволяют самцам бороться и подбирают себе любовников из тех, кто оказался наверху… Большинство мужчин не отвечают женским стандартам. Вот почему женщины на сайтах знакомств отмечают 85% мужчин как не дотягивающих до должного уровня привлекательности» (Джордан Питерсон, 12 правил жизни: противоядие от хаоса. Санкт-Петербург: Питер, 2019, с. 49, 83; далее — 12П) [1].

Такое общее описание полового отбора не слишком отличается от описания «гипергамии» в идеологии инцелов (от “involuntary celibacy”, «вынужденное воздержание»), онлайн-субкультуры молодых мужчин, фрустрированных неспособностью найти себе сексуального партнера. Они считают себя «бета»(-самцами), в то время как женщины отдают предпочтение «альфа», причем происходит это в соответствии с принципом Парето.

Эта субкультура стала известна за пределами сети после нескольких случаев массовых убийств, совершенных теми, кто считал себя инцелами. После одного из таких случаев, когда 23 апреля 2018 года в Торонто Алек Минасян на минивэне наехал на толпу пешеходов, выложив перед этим на Facebook пост о начале «восстания инцелов», New York Times задала Питерсону вопрос о причинах такого насилия. Питерсон ответил, что отсутствие партнеров у мужчин толкает их к насилию, и общество должно гарантировать, чтобы эти мужчины были женаты: «Лекарством для этого служит принудительная моногамия (enforced monogamy). На самом деле именно поэтому и возникает моногамия».

Идея принудительной моногамии немедленно вызвала недоумение и критику, заставив Питерсона оправдываться: «Среди антропологов и биологически ориентированных психологов на протяжении десятилетий трюизмом было то, что все человеческие общества сталкиваются с двумя основными задачами: регулированием женского воспроизводства… и мужской агрессии… Социальное принуждение (enforcement) к моногамии оказывается эффективным средством решения обеих проблем». Он также процитировал пользователя antiquark2, который писал на Reddit, что «Питерсон использует здесь устоявшийся антропологический язык… “Принудительная моногамия” означает социально поощряемую, культурно насаждаемую моногамию в противоположность генетической моногамии… Это различие присутствует в антропологической и научной литературе уже многие десятилетия». К этому Питерсон добавляет: «как отмечает antiquark2, “десятилетия”. Вопиющее невежество моих критиков в отношении соответствующей литературы не является свидетельством моих тоталитарных или мизогинных наклонностей». В публичных выступлениях Питерсон продолжал подчеркивать, что «это антропологический термин», который «известен антропологам сто лет».

Ирония, однако, заключается в том, что, хотя этот термин действительно встречается в научной литературе, используется он не антропологами, а эволюционными биологами, и имеет в их работах совершенно иное значение. Он означает не социальное насаждение нормы моногамии, а, например, «насаждаемую мужскими особями монандрию», когда женские особи спариваются только с одной мужской особью. К этому состоянию приходят, когда женские особи сопротивляются повторному оплодотворению, либо когда мужские особи лишают женские особи восприимчивости к повторному оплодотворению. В последнем случае одним из распространенных способов снижения восприимчивости служит копулятивная пробка, которая может состоять из спермы, жирных кислот и иногда отломившихся кусочков гениталий (у насекомых), и делает невозможным последующее совокупление для женских особей (общее описание форм принудительной моногамии — монандрии и моногинии — и способов их обеспечения см. в: D.J. Hosken, P. Stockley, T. Tregenza, N. Wedell. “Monogamy and the Battle of the Sexes”, Annual Review of Entomology. 2009. Vol. 54. No. 1, p. 361-378). Даже самые непримиримые критики Питерсона не считали, что он говорил о «принудительной моногамии» в эволюционно-биологическом смысле, хотя его постоянное обращение к биологии в определенной степени сделало бы их предположение оправданным.

Последующие попытки Питерсона объяснить, что он имел в виду на самом деле, выглядели не менее оригинально. Американский комик Джо Роган, который, как и Питерсон, входит в Intellectual Dark Web, неформальную группу публичных фигур, выступающих против «политики идентичности» и «политической корректности» в медиа и университетах, задал Питерсону вопрос, как идея моногамии для инцелов согласуется с его неприятием идеи «равенства результатов», потому что такая моногамия может означать только «равенство сексуальных результатов», и как «принудительная моногамия» может решить проблему инцелов в обществе, где моногамия и так считается социальной нормой. Этот вопрос поставил Питерсона в тупик, из которого он попытался выйти, сославшись на то, что, если все женщины будут стремиться встречаться с меньшинством успешных мужчин, они будут лишены «по-настоящему близких отношений один-на-один на протяжении сколько-нибудь длительного времени», а затем, когда этот аргумент не сработал (Роган возразил, что, несмотря на социальное насаждение нормы моногамии, большинство неуспешных мужчин не станет привлекательным для женщин, и они не смогут построить с ними «по-настоящему близкие отношения»), Питерсон перешел к тому, что «это плохо для детей» и что для блага детей «взрослые должны пожертвовать возможностями и выбором» (для женщин это означает смириться с отсутствием «по-настоящему близких отношений» с непривлекательным мужчиной).

Противоречивые объяснения того, что имеется в виду под «принудительной моногамией», служат классическим примером описанной Фрейдом «логики кастрюли».

Со временем Питерсон забывает, какие аргументы он использовал ранее для обоснования «принудительной моногамии» и какое значение он предположительно вкладывал в это словосочетание. В феврале 2019 года в интервью NZ Herald Питерсон сделал следующее пояснение: «я имел в виду, что, если люди не берут индивидуальную ответственность за свое собственное сексуальное поведение, может произойти тоталитарное вмешательство со стороны государства, чтобы заместить отсутствующую мораль» [2]. В этом случае «принудительная моногамия» описывалась уже не как «социальное насаждение нормы», а как государственное вмешательство, хотя и нежелательное. Именно в таком смысле это словосочетание с самого начала было неверно понято его критиками. Противоречивые объяснения того, что имеется в виду под «принудительной моногамией», служат классическим примером описанной Фрейдом «логики кастрюли». Интерес здесь представляют не столько сами взаимопротиворечивые аргументы, сколько желание Питерсона любой ценой отстоять неоднозначное словосочетание.

Питерсон часто заимствует конвенциональные понятия эволюционной биологии и наполняет их неконвенциональным значением, используя их при этом в обоих значениях. Так, иерархия доминирования в человеческом обществе превращается у него в меритократический идеал: «относительное положение в иерархии доминирования — по крайней мере в идеально функционирующем обществе — само по себе определяется через социальное суждение… Такое суждение отражает, как общество рассматривает способность этого индивида внести вклад в достижение цели». Эта цель, общая для всех членов определенной культуры, описывает желаемое будущее состояние и может быть достигнута через «участие в определенном принятом консенсусным путем и детерминированным традицией процессе». Подобные меритократические иерархии представляют собой частный случай иерархий доминирования, основанный на «компетентности»: «если его [общества] иерархии основаны только (или даже в основном) на силе, а не на компетентности, необходимой для выполнения важных и сложных вещей, оно… будет предрасположено к коллапсу» (12П, с. 184). Поскольку в существующих обществах не наступает коллапса, Питерсон начинает считать их близкими к «идеально функционирующим».

Патриархат водопроводчиков

В интервью британскому GQ, которая брала у него журналистка Хелен Льюис, автор эмпирически доказанного «закона Льюис» («комментарии под любой статьей о феминизме оправдывают существование феминизма»), Питерсон говорит, что, даже если в западном обществе и есть «патриархальная структура», она основывается не на власти, а на компетентности. Порнографические коннотации примера, приводимого им в подтверждение этой мысли, очевидны: «если вы нанимаете водопроводчика, который скорее всего будет мужчиной, это не из–за того, что бродячие банды тиранических водопроводчиков заставляют сделать вас этот выбор… вы ищите того, кто может предложить лучшую услугу». Водопроводчик, который способен, правильно пользуясь своим инструментом, починить женщинам трубы, должен стать ролевой моделью для большинства мужчин: «нам нужно сказать молодым людям: “послушайте, есть множество иерархий компетентности. Тысячи таких иерархий. Идите в водопроводчики! И будьте хорошими водопроводчиками!”» (Ср. постироничное: «Идите в водопроводчики. Невоспетые герои :)»; а также lo-fi-ремикс “BE THE PLUMBER” от Akira The Don). Однако навязчивое повторение одного и того же примера не делает его более убедительным, потому что сразу же после описания функциональной меритократической иерархии водопроводчиков, которая, как предполагается, существует уже сейчас, Питерсон описывает свои личный опыт взаимодействия с водопроводчиком, который оказался «не слишком компетентным» (хотя, вероятно, своими расправленными, как у лобстера, плечами и прямой спиной производил впечатление вполне компетентного), так что ему пришлось переделывать за ним всю работу.

Внешняя иерархия доминирования, которая является «маскулинной по своей структуре», поскольку в конкуренции внутри нее участвуют главным образом мужчины или «по крайней мере такой была историческая норма», поддерживается благодаря ее интернализации и формированию «внутрипсихического патриархата». Необходимость существования «внутрипсихического патриархата» объясняется тем, что, «в отсутствие интегрированной иерархической моральной (патриархальной) системы, конкурирующие ценности и точки зрения стремятся к дезинтеграции, поскольку каждая преследует свою цель — алчность может осложнять похотливое стремление, голод может делать любовь невозможной».

Ставя вопрос о значении патриархата для человеческих обществ —«патриархат: помощь или помеха?», — Питерсон описывает патриархальную культуру как «творение человечества, а не творение мужчин» и утверждает, что «так называемое угнетение со стороны патриархата было, на самом деле, несовершенной коллективной попыткой мужчин и женщин, растянутой на тысячелетия, освободить друг друга от лишений, болезни и тяжелой работы» (12П, с. 365), а «роль, которую они [женщины] играли, воспитывая детей и работая в сельском хозяйстве, способствовала воспитанию мальчиков и освобождала мужчин — очень редких мужчин, — чтобы человечество могло распространяться и стремиться вперед» (12П, с. 364). Причиной же социального, экономического и политического неравенства между мужчинами и женщинами было то, что «женщинам приходилось справляться с серьезными практическими неудобствами, связанными с менструацией, высокой вероятностью нежелательной беременности, смерти или серьезного ущерба здоровью во время родов, а также с бременем в виде слишком большого числа маленьких детей» (12П, с. 365).

Главным аргументом в защиту патриархата у Питерсона оказываются мужчины, которые смогли избавить женщин от этих «практических неудобств», но подобранные им примеры выглядят сомнительно. Когда Питерсон вопрошает: «А как насчет Грегори Гудвина Пинкуса, который изобрел противозачаточную таблетку? Каким образом эти практичные, просвещенные, целеустремленные мужчины были частью ограничивающего патриархата?» (12П, с. 366), не обязательно вспоминать всю неомальтузианскую историю изобретения гормональных контрацептивов, первые испытания, проводившиеся на пациентах психиатрических клиник и среди обитателей трущоб Пуэрто-Рико без их информированного согласия, игнорирование или приуменьшение побочных эффектов препарата. Достаточно рассмотреть причины того, почему Грегори Пинкус занимался разработкой гормональных контрацептивов именно для женщин, а не для мужчин. В своей работе «Контроль рождаемости» (1965) он писал, что мужчины «испытывают психологическую неприязнь к экспериментам с половыми функциями. В странах, где вазектомия и аборты одинаково доступны, последняя практика намного более распространена, чем первая, например, в Японии. И стерилизация в Японии у женщин встречается в двадцать раз чаще, чем у мужчин, несмотря на тот факт, что для женщин это сопряжено с обширным хирургическим вмешательством, а для мужчин — с небольшой операцией. Возможно, экспериментальным исследованиям контроля над рождаемостью у мужчин должно предшествовать всестороннее изучение установок мужчин». Скорее всего, Питерсон объяснил бы эту «психологическую неприязнь» мужчин тем, что «они менее склонны к согласию (а склонность к согласию [agreeableness] — это личностная черта, которая ассоциируется с сопереживаем, эмпатией и избежание конфликта)» (12П, с. 357). А большая «склонность к согласию» имеет более широкие последствия. Например, «склонным к согласию людям платят за одну и ту же работу меньше, чем не склонным к согласию. Женщины больше склонны к согласию, чем мужчины». Сама же «склонность к согласию» рассматривается Питерсоном как естественное явление, наследуемая черта, а не как следствие «внутрипсихического патриархата».

Питерсон видит серьезную проблему в распространении «постмодернистскими неомарксистами» [3] представлений об «угнетающем патриархате», которое привело к тому, что «на глубоком уровне Запад сейчас утратил веру в идею маскулинности. Это ничем не отличается от смерти Бога. Это одно и то же». R.I.P.

Примечания

1. Когда Питерсон говорит, что “состояние [иерархического] порядка обычно символически — образно — представляют как мужское”, а “хаос”, который является “антитезой символической маскулинности порядка”, “представляют как нечто женское” (12П, с. 30), это следует понимать буквально: “Вы проецируете маскулинное на иерархию доминирования. Вы проецируете фемининное на природу… Думаете, это метафора? А вот и нет. Это не метафора. И вот пример. Почему природу-мать называют природой-матерью? А как еще можно определить природу? Природа отбирает. Женщина отбирает. Именно этим женщины и занимаются. Человеческие женщины. Они не похожи на шимпанзе. Они избирательны. По крайней мере в отношении мужчин… женщины — это природа. Это не метафора”.

2. Показательно двойственное отношение Питерсона к моральным нормам и обеспечению их исполнения. Например, в контексте движения #MeToo, соглашаясь, что “обращение некоторых мужчины с женщинами заслуживает осуждения”, он видит опасность, связанную с “нарушением презумпции невиновности”. Угрозу начинает представлять не “тоталитарное вмешательство со стороны государства, чтобы заместить отсутствующую мораль”, а моральное осуждение обществом нежелательного поведения — тот же самый механизм, который в случае с “принудительной моногамией”, должен обеспечивать поддержание нормы.

3. Вариант теории заговора, предложенной в книге Стивена Хикса “Объяснение постмодернизма”: Stephen Hicks, Explaining Postmodernism: Skepticism and Socialism from Rousseau to Foucault. Expanded Edition. Roscoe, IL: Ockham’s Razor Publishing, 2014. Согласно Питерсону, публикация “Архипелага ГУЛАГа” Солженицына на Западе в 1973-1974 годах сделала “глубоко постыдным делом защиту не только советского государства, но самой системы мысли, которая сделала это государство таким, каким оно было”, и вынудила марксистов адаптироваться: “Деррида… заменил идею денег идеей власти и продолжил свой веселый путь… Общество больше не представляло собой подавление бедных богатыми. Это было угнетение всех могущественными” (12П, с. 372). Питерсон, по собственному признанию, не знаком с текстами Маркса и прочел “Манифест Коммунистической партии”, только готовясь к дебатам со Славоем Жижеком в апреле 2019 года. С текстами Деррида и других “постмодернистских” теоретиков он знаком по книге Хикса.