Create post
Поэты. Интервью

Данила Давыдов: «Можно по-разному избавлять от страданий. Доктор Лиза детей спасает, я – не родил ребенка»

Mascha Ponomareva
Вера Назаренко
Andrii Bordiugov
+17

Сначала садился на камни у Чистого пруда — возле памятника Абаю Кунанбаеву, ставшему одним главных символов протестных акций 2012 года. На газон пришла девушка средних лет с к нанесенным автозагаром и обнимать дерево — позировала для фото. Когда накрапывал дождь, друг фотографа раскрывал над нами зонтик.

Пачка, из которой поэт достал сигареты, синего цвета. Фото — Юлия Суханова
Пачка, из которой поэт достал сигареты, синего цвета. Фото — Юлия Суханова

Данила Давыдов: Страх реальности не закрадывается, а существует. Иногда закрадывается подозрение, что мир есть по-настоящему. Вот это — самое страшное.

Антон Боровиков: Почему?

Д.Д.: Когда тебе бьют морду, или когда ты занимаешься любовью, или когда ты пишешь действительно удачное стихотворение: «Ах ты, Пушкин, ах ты, сукин сын!»… Вот тогда понимаешь, что реальность реальна. Что это не просто берклианский мир чистых ощущений, данный нам в эмоциональных состояниях, не кантианская вещь в себе — а то, с чем ты взаимодействуешь. Подозрение длится мгновение. В остальном — мир смещенный и подозрительный очень. Если внимательно присматриваться к людям… Да хоть за сутки прочитать новостную ленту, не фильтруя основную информацию. Это опровергает любое бытие Божие. Аналитическая философия и логический позитивизм, на которых я воспитан, очищают мир от шелухи. Но он все равно остается нелогичным. Помимо Витгенштейна самый близкий мне философ — покойный пан Станислав Лемм.

1. Контркультура. Отрезать часть души

Вы назвали себя хиппи и панком.

Панком — по мировоззрению. По жизненной истории — хиппи. Хотя я никогда не был стритовым пацанком (англ. street — улица, — все прим. А.Б.). Тусовался на Арбате, когда мне было 17-18 и даже больше — но не носил клеша (фасон брюк), не сидел с гитарой у стены Цоя — все–таки осознавал себя как человека цивилизованного. Хотя всегда строил свою жизнь на грани субкультуры и контркультуры, между полями — говоря языком Бурдье. Для меня это — единственно удобный способ существования.

Когда теряли равновесие?

Канатоходец, когда учится, всегда теряет. Не уверен, что до сих пор держу его в полной мере. Но, видите ли, я по природе скорее аутист, замкнут и нелюдим — и довольно рано это осознал.

Когда?

Лет в 15. Мне это очень не понравилось. Уже был тогда анархистом — что ценно, не менял идеологических взглядов с тех пор… Я произвел с собой операцию, которую не знаю, как… Сложная психологическая операция, которая не описываема словами, происходит внутри мышления и эмоционального мира. Как Мюнхгаузен, вытащил себя за волосы. Со всеми вытекающими последствиями — отрезанием какой-то части души. Или её изоляции. Не хочу проводить автопсихоанализ, его запрещают классики психоанализа — но все было так. Операция позволила создать мир, в котором мне чудовищно неуютно — он поган и беспредметен. И бессмыслен: я не верующий человек, у меня нет даже такого утешения. При этом — нахожусь в центре циклона. Окружил себя гигантским количеством близких знакомых, из самых разных сфер. Есть сотни людей, которые считают меня своим другом.

А вы?

Ситуационно… В каких-то моментах — тоже. Иногда о ком-то забываешь на годы, а когда у него появляешься — оказывается, что всё настоящее. Без ежедневного созвона или постоянных эсемесок. Настоящие друзья, конечно. Или — близкие приятели.

Сотни настоящих друзей…

Сотни очень близких приятелей.

А настоящих друзей?

Тоже не мало, тоже не мало. В центре циклона я занимаюсь всем — литературными организациями и литературой, филологией и журналистикой, другими субкультурными практиками, пост-перформативным искусством. Я не бегу от себя — я себя деформулирую. В моем фейсбуке или контактике … (подошедшему бездомному, с той же интонацией): Старик, не мешай. Мы работаем. В моем…. (бездомный уходит) Так сказать, вот, этом самом…. Помешал, сука, да?… В моем фейсбуке вы можете найти кучу фотографий, где я с людьми обнимаюсь, целуюсь — ломаю в себе и это.

«Мне суждена была неминуемая гибель, если бы не сила моих рук»
«Мне суждена была неминуемая гибель, если бы не сила моих рук»

Каждый раз ломаете?

(собранно): Конечно. Думаете, для меня спросить дорогу — это не проблема? Зайти в собственный деканат вуза — не проблема каждый раз? Из аутиста я превратился в шизофазоида. Замечательно, ведь шизофазия дает не менее приятные творческие результаты, чем аутизм.

Как вы ловили себя на шизофазии и на аутизме?

Не понимал, как можно вступить в диалог. Просто нет возможности. И желания особого. То есть желание как бы и есть, но не такое, чтобы… Оно и хорошо, внутри самозамкнутой системы. Когда шизофазоид — есть какой-то кураж. Часто становлюсь лидером, неожиданно для себя. Никто не готов взять ответственность — а мне интересно. Кризисный менеджер от психиатрии. При этом часть мышления осознает, что все это спектакль… Константин Вагинов говорил в «Трудах и днях Свистонова», что, пиша роман, он сам превратился в его героя. Я осознал лет в 14, что пишу тексты про себя. Это чувство можно считать абсолютно психиатрическим или постмодернистским. Хотя я — не солипсист. Скорее верю, что действительность существует. С некоторым подозрением.

2. Воля к путешествию. Дом

Вы любите пляжный отдых?

Плохо я отношусь к пляжному отдыху. Предпочитаю лежать в ванной и читать книжку. Если на пляж прихожу — опять-таки читаю книжку. И вообще, обгораю на солнце и это все противно, по-моему. Я не очень люблю публично раздеваться, честно говоря.

Вам нравится путешествовать?

Да, в ранней молодости всю центральную Россию до Урала я объездил автостопом. Еще одна форма борьбы с аутизмом. Выходишь на трассу практически без денег. Должен разговаривать с любым человеком, чтобы он тебя довез. Это может быть идиот, маньяк. Великая школа, абсолютно.

Если агрессивный?

Попытаюсь успокоить. Или включиться в его дискурс. Это тоже всегда возможно — если его дискурс «Э-ЛЯ-ЛЭ-Э-ЛА-ЛЭ-ЛА» (воздел руку с палкой и отрывисто замахал другой, странно искривив пальцы), то всегда можно как-то поучаствовать. «БРАТАН! ТЫ ПРАВ!» Но с сумасшедшими сложнее, чем с пьяными. С теми можно понастроить такую концепцию, когда ты выводишь их в мирное русло. Есть учебник по судебной психиатрии — сталинских времен, или ранних хрущевских. Там такие примеры даны… Это будет покруче любого Крафт-Эбинга.

Вам бывало страшно?

Бывало. У меня так устроен характер, что я трансформирую «страшно» в «весело». 2000 год, 20 километров за село Сорокино Псковской губернии по трассе Великие Луки-Порхов. Ходит одна машина в 10 минут — днем. Ночью — одна в час… Я ехал на телеге. На скорой помощи. На мотоцикле местного гопника, который на дискотеку. Только вот на коне не скакал. Ночь, я на дороге. Постучался в деревню — спустили собак, чуть не застрелили из ружья… В соседней деревне была дискотека — туда совсем уж не надо идти. Деревенская дискотека — я представляю себе что такое…

Что такое деревенская дискотека?

Люди нажираются и бьют друг друга. А те, кто победил — трахают оставшихся девушек. Заночевал в канавке, и тут меня разобрал смех: да, все трассы проходимы. Но некоторые проходимы только пешком. В первой деревне было страшно.

Собак спускали прямо за забор?

Я боюсь собак. Одна вот — реально — на цепи, но на длинной цепи — выпрыгивает почти…

Когда вы уезжали автостопом, тянуло назад?

Я никогда не был странствующим Дэвидом Ливингстоном (путешественник и миссионер, открывший водопад «Виктория»). У меня есть центр мира — моя библиотека. Она и тогда уже была большой. Нет толком дома — я одинок: семья умерла довольно рано, живу с отчимом — который мне человек чужой, в одной квартире. Коммуналка получается. Прекрасно понимаю Пушкина, который по легенде сказал: «Прощайте, мои друзья», — обращаясь к книгам. В конечном счете, я готов буду такую фразу, видимо, сказать. Здесь нет чувства Одиссея, который стремится домой бесконечно. Он же вообще уезжать не хотел. Боюсь, что у меня дома не будет уже никогда. По целому ряду причин мне кажется, что эта структура для меня невозможна.

«Длина водопада Виктории — почти два километра, высота падений воду — 100 метров».
«Длина водопада Виктории — почти два километра, высота падений воду — 100 метров».

Если что-то произойдет с вашими книгами…

Сгорят, например. Боюсь, что уже ничего не испытаю — потому что отрезая по кусочкам части души… Я испытаю невыносимую, неистребимую боль. Но, в отличие от себя двадцатилетнего, не буду устраивать истерики. Может быть, я перейду в стадию Хлебникова. Тут странствие станет окончательным вариантом — привязки не будет вообще никакой.

Когда вы путешествовали…

Сейчас я мало путешествую. Во-первых, у меня больная нога. Во-вторых, у меня мало денег, и, в-третьих, я не в том уже возрасте, чтобы ходить автостопом. В случае крайней необходимости я готов — «школа» сработает. Но неинтересно уже. Как употребление веществ — я это испытал. Почему-то не стал зависим. Может, у меня счастливый психотип скептика. Это и трагично — не могу влюбиться по-настоящему — играю в это. С другой стороны, не могу стать зависимым.

А писать стихи?

Запретить невозможно. Если у меня не будет бумаги, все равно буду наизусть, про себя читать. Да? Стихи — это часть моего тела. Если хотите — физиологические отправления. Зависим от общения — нет… Общение — такая штука, оно находится само.

3. Полет. Пресечение своего рода

Вы когда-нибудь летали на самолете?

Много раз. В-основном — пьяным, потому что стрёмно… Ну, как стрёмно? На самом деле, не очень стрё… У меня с давлением есть проблемы — на посадке закладывает уши и начинается сильная головная боль — но вытерпеть можно, леденцы выдают. Похмелье бывает страшнее. Я летал на «кукурузнике»!

Откуда летали?

Из местечка в странной излучине Волги — между Костромской, Ивановской и Нижегородской губерниями. На катере — очень дорого, туда мы — на катере, а обратно — решил, надо полетать. Ничего круче кукурузника нет, даже вертолет. Блевали все. Блевали все, я не блевал, но был зеленый…

Зеленый? Прямо по-настоящему?

Представляете, как оно летает? А/о/о/у-у-у! Дверь полуоткрыта, не закрывается, можешь свалиться к чертовой матери. Костромской аэропорт представлял удивительное зрелище — ряд кукурузников и ни одного большого самолета. Говорят, когда-то был нормальный. (с неожиданной энергией): Может быть, Владимир Владимирович Путин все изменил — потому что тогда были времена другие!

Вас не раздражает все это?

Человек в целом не может не раздражать. Человек — довольно поганая скотинка. Эволюция не обладает собственным мышлением, поэтому она, к сожалению, выбрала высших приматов — а не каких-нибудь очаровательных существ вроде осьминогов или дельфинов, которые были бы гораздо симпатичнее в виде разумного населения земли. Увы, это беда — но я очень надеюсь, что человечество себя самоуничтожит — и следующий эволюционный виток хоть крысы, хоть насекомые создадут. Человечеству я не даю никаких шансов.

Вы тоже умрете.

Я и так умру. По большому счету, я к своим тридцати восьми годам все сделал, что я хотел. Я могу еще много чего интересного сделать, но программа-минимум выполнена.

Что вы уже сделали?

Написал изрядное количество стихов, которые мне представляются очень хорошими. Кандидатскую диссертацию — подлинное научное открытием, стоящее пяти докторских — а не фигня, которой является большинство диссертаций. Воспитал три поколения учеников в литературе и науке. Написал с десяток правильно устроенных рассказов. Никого не родил, чтобы кто-то погиб. В отличие от большинства мужчин моего возраста, у меня нет никакой ответственности перед этим миром: мои родители умерли, детей у меня нет. Могу делать всё, что хочу. Пойти и застрелить президента. Меня убьют, запытают — но никому плохо не будет.

Данила Давыдов жалел, что не купил хлеба для уток, плавающих в пруду. Фото — Юлия Суханова
Данила Давыдов жалел, что не купил хлеба для уток, плавающих в пруду. Фото — Юлия Суханова

Традиционно считается, что никого не родить — плохо.

Традиционно — это в христианстве, а я — враг любых иудео-христианских религий. Скорее буддист, причем узкого пути для адептов — хинаяны. Есть разные формы избавления от страдания. Доктор Лиза — детей спасает, лечит. А я вот не родил ребенка. Я не могу доставить ему абсолютного счастья — не миллионер. А если есть ребенок, то у него должно быть абсолютное счастье.

У вас было?

Не было, но было неплохое детство. Много семейных драм, главное — я не очень много внимания тратил на действительность. У меня были свои выдуманные империи, в которых я воевал. Мне хватало солдатиков и карт разных колод, которые я выстраивал и которыми распоряжался. Зато я рисовал почтовые марки разных государств, банкноты, издавал газеты двух враждующих империй. На даче с моими приятелями… Было несколько воинствующих империй, я их всех перессорил, всех победил, завоевал. Причем я был император зла, естественно.

Тогда еще ни у кого не было видака. Когда в другую школу перешел, у одного одноклассника был. И компьютер, его папа был вице-президентом академии юридических наук, или кем-то таким. На компьютере стояла программа «Лексикон»… Синий экран, где набирается все линейно, как на командной строке. Был принтер матричный, работавший, как четыре танка.

Фотограф: Простите, вы создавали свою империю — но как-то говорили, что вы — человек логоса и что у вас плохо со зрительными образами.

У меня прекрасно со зрительными образами, просто я хочу их сам создавать, не подчиняться чужому мнению. Как сын двух режиссеров, терпеть не могу быть в позиции актера и вестись на чужие идеи. Своих достаточно. Есть фрустрированность и драма от моего детства. Я видал очень много актеров — знаю, насколько это мерзкие и бессмысленные существа, абсолютно лишенные души и собственной сущности. В режиссере еще есть творческое начало, актер — просто инструмент, лишенный чего-то внутреннего, за редким исключением. В кино хотя бы есть фон Триер, Герман, Муратова — которые ненавидят мир примерно так же, как и я — с ними готов в чем-то согласиться. Но театр — не может быть ничего хорошего. Его надо уничтожить, начиная, кстати, (указывает палкой) с «Современника».

4. Бездна

У вас с кем-нибудь были теплые отношения?

Почти со всеми. Интересный собеседник, милый друг, великолепный собутыльник, очаровательный начальник, хороший подчиненный — милый зайка. Из–за того, что я мизантроп — стараюсь не наносить вреда, подозревая в других мизантропов: не хочу умножать зло.

Есть люди, которые ни с кем не поддерживают теплых отношений?

Сходите хоть раз в первое градское психиатрическое отделение и посмотрите. Мне приходилось у разных друзей бывать в психушке. Много персонажей попадается. Беда в том, что там всё переходит в термальную фазу. Я не знаю, что носят люди в себе. Думаю, каждому приходилось встречать на эскалаторе старушку, которая выкрикивает разные слова — вокруг не понимают, что с этим делать, отводят глаза. Это — проявление того дна, той подлинности мира. Это — настоящий мир и есть. Все остальные люди изображают из себя хороших, теплых. А эта старушка дошла до дна и понимает, как на самом деле устроен мир.

Вы — озорной человек?

Скорее — ехидного юмора. Более злого и более беспощадного. Безысходного. Мне приходилось с любовницами расставаться из–за того, что они не очень понимали, для чего нужно шутить в постели (посмеивается). Я скорее не поручик Ржевский, люблю резонерствовать — как Расплюев, ехидствовать где-нибудь сбоку (персонаж пьес Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского», «Смерть Тарелкина»). Не люблю коллективных игрищ. Я скорее не азартен, ни разу не играл на деньги в карты. Хотя очень люблю покер.

Что дает ехидство?

Что дает черепахе панцирь? С точки зрения биолога, много что — в ходе эволюции приспособления. Черепаха сама не осознает. Эта форма приспособления выработана не очень сознательно, я могу перейти из нее в сильный пафос — кратковременный и очень по делу. Может быть, камуфляж той самой искренности, которая в обнаженном виде все–таки болезненна.

Как вы относитесь к неприкаянным?

Очень хорошо, всячески пропагандирую. Многие из них меня считают единственным, кто их понимает. Моя кандидатская — про них. Через них отсеваются внешние формулы, конвенции, которые заставляют людей быть «теплыми». Человеку становится неуютно. Неуютно — но не неприятно. Его заставляют задуматься об отнологической бездне, которая перед всеми существует. Я, свесив ножки, сижу у края лет 20. Даже не всегда пытаюсь найти общий язык — пытаюсь слушать хотя бы.

О сериале «Игра престолов»: «предположим, я за Старков». Фото — Юлия Суханова
О сериале «Игра престолов»: «предположим, я за Старков». Фото — Юлия Суханова

Их можно назвать по-своему счастливыми?

Кто может быть счастливым, кроме человека, у которого удалили мозжечок? Счастье — в мгновения поедания бутерброда икры — после того, как тебя кормили четыре года баландой. Когда наконец зашел в сортир после очереди из 20 человек. В романе Стругацких «Понедельник начинается в субботу» ищущий счастье Магнус Редькин — абсолютно комический персонаж. «Нет счастья на земле, но есть покой и воля». Про покой я вам рассказал — пойти в лес с книжкой и бутылкой вина, а воля — это уйти автостопом гулять по России.

Вы часто сталкиваетесь с немощью других людей?

Да. И со своей тоже. Ну и что теперь? Человек немощен. Что теперь? Про смерть моей мамы вам рассказывать, про болезнь моей сестры? Может быть, мы не будем это всё в публичном интервью? Не знаю, как я реагирую на немощь. Я не могу быть Иисусом Христом, чтобы всем помочь. Я маме не смог помочь — чего уж тут говорить? Если есть возможность утешить — утешаю. Если нет — то нет. По крайней мере, стараюсь не вредить.

Вокруг очень много людей, которые просят помощи. И вроде бы возможность есть, но не хочется и утешить…

Я вот прошу — меня никто не утешает — что ж сам других-то буду? Хе-хе. «Записки из подполья» — великое произведение Достоевского. «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить». Шучу. Хотя Достоевский — не шутил. Я не могу произвести христианских выводов, у меня нет сострадания. У меня есть сочувствие, но не сострадание. Почти всё, что происходит с человеком, он делает с собой сам. Другое дело — кармические законы: то, что сделали предки, часто отзывается. Наши дела отзовутся в наших потомках. Еще раз повторяю — я очень рад, что я не родил ни одного ребенка. Что я прекращу свой род.

Ненависть — тоже христианская категория, в которой вас нельзя описывать?

В человеческом смысле она мне чужда. Но в онтологическом — близка, потому что есть вещи… Увидел портрет президента — испытал ненависть. Она быстро прошла.

Post scriptum

Зависть есть. Но нет зависти к богатым и успешным. Есть — к тем, кто написал тексты лучше меня. Мне радостно, что кто-то написал текст, который я мог бы написать — но написал он, и этот текст есть в мире. Иногда завидуешь, когда человек поступает благородно по-настоящему. Это настолько редко бывает — когда видишь, — ух! С людьми не очень часто бывает — а с текстами часто. Хочу закончить словами немецкого поэта-антифашиста Эриха Фрида в переводе Вячеслава Куприянова:

Собака, которая знае…

(замялся): Пардон.

Москва, 2015 год. Фото — Юлия Суханова
Москва, 2015 год. Фото — Юлия Суханова

(снова): Собака, которая умирает и знает, что умирает как собака,

и может сказать, что она знает, что умирает как собака, — есть человек.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Mascha Ponomareva
Вера Назаренко
Andrii Bordiugov
+17

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About