Неужели оно наступило? Глубоко уважаемая английская актриса, Джульет Стивенсон, сыгравшая большинство главных женских персонажей Шекспира, недавно написала статью в «Сандей Таймс». Там она замахнулась как никогда на Вильяма, нашего, Шекспира — она настаивает на «отмене» двух пьес: «Укрощение строптивой» и «Венецианского купца».

«Отменять» людей и книги, картины и музыку, стало любимым занятием тех, кто жаждет смотреть на историю, как на отцензуренный и припудренный под свои предпочтения сценарий, а не как на богатейшую и неизгладимую память воззрений и поступков, пронесенную сквозь века развития. Люди делали то, что было нормально в их время, но теперь их поступки вызывают отвращение — ничего тут не поделаешь. Удаление напоминания о них — например, таблички и памятников — ни к чему хорошему не приведет, наоборот — убавит богатство истории: детали и контекст, и нарисует ложную картину.

Уже проводились компании по отмене «Гекельберри Финна» Марка Твена и других книг и авторов, например, Энид Блайтон. Относительно недавно предлагали вычеркнуть некоторых лучших американских писателей двадцатого века (Сол Беллоу, Джон Апдайк и Филип Рот) за «женоненавистничество» и «плохое отношение к женщинам», и Нормана Мэйлера за слово «негр» в названии одной из его книг. Плохо это все, но на Уильяма Шекспира батон крошить? Слыхано ли это?!

Джульет Стивенсон пишет: «Некоторые пьесы Шекспира, которые пережила история, следует просто похоронить». На ее взгляд, сюжеты, завязанные на, как она говорит, женоненавистничестве или антисемитизме — термины, которых в диалекте раннего современного английского и не существовало — следует отменить.

История пережила пьесы Уильяма Шекспира? Может ли писатель, в чьих пьесах со времен первых постановок каждое поколение находит нечто новое и важное, когда-нибудь стать неактуальным? Трудно представляется, чтобы история пережила пьесы Шекспира или чтобы их всерьез назвать неактуальными.

Мисс Стивенсон настаивает: «Нельзя ставить “Укрощение строптивой” сейчас — хребет этой, так сказать, комедии тот, что мужчина женится на женщине, которую не любит и, наслаждаясь своей патриархальной властью, губит ее». Конечно, определенно, общая канва такая, ну и что?

Такие отношения были тогда, да и сейчас нередки. Трудно понять точку зрения мисс Стивенсон. Почему такой распространённой житейской истории не место на сцене?

Мы ведь не знаем, что Шекспир думал о таких мужчинах или женщинах, или даже о таких парочках, которых изобразил в пьесе. Что мы знаем, так это то, что он услышал или прочел об этом где-то и решил, что это неплохая завязка для пьесы. Он показал эти отношения правдоподобно, отсюда и убедительность в его трудах. Он не считал своей работой судить, а, как он передал это словами Гамлета в совете актерам, «держать зеркало перед природой» — показать что есть что на самом деле.

Какой резон Джульет Стивенсон отстаивать отмену пьесы? Если бы Шекспир поощрял такое агрессивное поведение мужчины и такую уничижительность женщины — то резон бы появился, но в описании таких отношений — ничего оскорбительного нет. Вот если бы мисс Стивенсон могла рассказать нам о взглядах Шекспира на взаимоотношения людей (включая коитус), она бы превзошла тысячи шекспироведов.

Так, следуя логике мисс Стивенсон, может и «Гамлета» отменим? Важный персонаж пьесы — Офелия. Отец ее тюкает, принижает, запугивает, понукает ей и использует против Гамлета. Клавдий тоже ее использует, и Гамлет непомерно жесток с ней: то ругает, то сближается. Все трое мужчин так относятся к женщине, словно это их право. Сломавшись под давлением этих трех альфа-самцов, она совершает самоубийство. Да разве можно, чтобы такое ужасное отношение к женщине и ее трагический уход игрались на сцене? Нужно определенно отменить «Гамлета»!

А «Отелло»? Ее (лучше сказать ЕГО — прим. ред.) тоже нужно отменить! Бедняжка Дездемона, униженная жертва безумного ревнивца; когда он ее убивает в конце, она даже не шевелится, принимает это как должное. А что насчет Джульетты Капулетти, (тоже умерла, кстати), когда ее отец настоял на том, чтобы она вышла замуж за мужчину ЕГО выбора, и как он жестоко с ней обошелся, когда она отказалась?

Шекспир держит зеркало перед женщинами в любой ситуации. Катарина в «Укрощении строптивой» — только один из типажей. Как насчет Виолы? Или Порции? Совершенно другие. Могла ли одна из них вообразить себя жертвой мужчин? А где еще во всей английской литературе сыщется такая прекрасная феминистка как Беатриче? Вот случится, допустим, лет так через сто-двести, такое, что мужчины вернут себе власть и феминизм станет табу, возникнет ли этакая мужская версия Джульет Стивенсон, которая будет отстаивать отмену «Много шума из ничего»? Катарина и Беатриче, обе описаны одним автором: ни на что не намекает?

Чем же «Венецианский купец» насолил? Некоторые люди — те, кто ленятся попытаться понять о чем пьеса — сразу видят, что Шекспир — антисемит. А его пьеса «Венецианский купец» — «антисемитская вещица». Помимо мисс Стивенсон есть Майкл Морпурго, писатель-лауреат детских романов, предпочётший не включать эту пьесу в его собрание сочинений Шекспира для детей. Пьеса «может быть антисемитской», сказал он.

Что он имел в виду, что пьеса может быть антисемитской? Обратимся за пояснением к Мисс Стивенсон: «“Венецианский купец” исключительно сложна из–за Шейлока. Антисемитизм неизбежен». Опять же, ну и что? В пьесе много антисемитских моментов. И? Что плохого в пьесе об антисемитизме? Писатели сейчас каждый день освещают антисемитизм. Как это ни странно, но, возможно, это то место, в котором мы можем ближе всего подойти к пониманию взгляда Шекспира на общественные явления. И может оказаться, что он не антисемит, а совсем наоборот.

Те, кто напирает на разделении пьес Шекспира на комедии, трагедии, хроники и т.д. спотыкаются на пьесах вроде «Венецианского купца», однако из–за любовной истории и схождения любовников в конце, пьеса отправляется в корзину с ярлыком «комедии». Но если заглянуть в такую корзину, то обнаружим в каждой комедии темные стороны и что-то тревожное, жутковатое в зеркале («Шекспировское зеркало», знаете, как «Чеховское ружье» — прим. ред.) — люди ухаживают друг за другом, влюбляются, весело проводят время и, наконец, сходятся вместе, но всегда над такой парочкой зависает беспокойное облачко, из которого так и ждешь осадков.

В «Венецианском купце» темная сторона — антисемитизм в основных своих проявлениях, и это чертовски неприятно. Шекспир держит зеркало крепко и четко. У нас тут кучка молодых венецианцев-христиан, с которыми мы себя отождествляем. Мы так же, как и они наслаждаемся их приключениями. Растворяемся в их обществе и нам нравится. Тем не менее, они откровенно гадкие люди, каждый из них, хотя и привлекательные. Их отношение к Шейлоку ужасно. Шейлок у Шекспира делает нечто из ряда вон, что эффектно ставит его на другой уровень, он более симпатичен, чем почти все другие шекспировские персонажи. Вот это Шекспирова магия! Он может заставить нас питать симпатию к злодею и относиться к его жертве, как к злодею. До тех пор, пока не задумаемся. Потом присмотримся к тексту внимательнее и обнаружим некие черты в поведении христиан, от которых ужаснемся подобно Шейлоку. Благодаря одному из лучших монологов, можно увидеть, каково было еврею в Венеции в то время. Шейлок признает, что под личиной еврея скрывается чувствительный, ранимый и обиженный человек.

Актрисе простительно то, что она играет персонажей без понимания сути происходящего в пьесе, но ей не следует во всеуслышание говорить о смысле пьесы, пока не разберется, что имел в виду автор. Даже если кто-то кое-что понял в пьесе, то отвратительной степенью самонадеянности будет нести от человека, который осмелится отправить пьесу Шекспира на свалку истории.

А что до Морпурго, то ему прощенья нет. Он не считает «Купца» подходящим для детей, но вот трудностей ему не избежать — дети потом спросят и нужно будет что-то придумать. Тем не менее, он не призывал к отмене этой пьесы, но можно с уверенностью считать, что ход истории заглушит зов Джульет Стивенсон к отмене пьес Шекспира.

Шекспир в безопасности, и нам не нужно собираться в Стратфорде, чтобы снести его статую.

Источник