Create post

Избыточный юмор о творчестве

Картина вырисовывается согласно трафаретной указке: пространство привычно делится надвое, с мелодичной безыдейностью с одной стороны и шумным бесперебойным ликованием с другой (тот самый оголтелый звук, будто не принятый в духовой оркестр, исподволь врывающийся в ваше ухо). Вот так непросто оценивается мораль развёрнутой на дороге бессмыслия жизни, но я помню ещё со времён розовощёких улыбок, что малая толика добра всегда противостоит исполинской величине зла, как учила тому любящая мама.

Наверное, творчество — это последнее прибежище бестолкового (другого не дано: гений или дерьмо) безумца, который отчаянно пытается разуверить действительность в надобности вспомогательного насилия. Истинный творец (предположим его уверенность в собственных силах) импровизированно бьётся с общественными замашками, государственными препонами, цирковой эстрадой и т.д. Любое взаимодействие с внешней средой, и соответственно её последовательное влияние, фиксируется как насилие. Вприпрыжку плюхаешься в ближайшую лужу — считай, что сам виноват, потому что видел в окне дождь. Слушаешь мотивы матерной проповеди — радуйся, что они скоро кончатся, иначе пришлось бы слушать Баха до изнеможения, чтобы хоть частично восстановить меланхоличное равновесие души.

С насилием общество завело привычку мириться, а уже после этого и сама привычка стала неким порождением эгоистичной нимфомании, которая стыдливо умалчивает подробности испытанного удовольствия. Человек противен в зеркале, потому что видит противное отражение мешка с костями, а вот уставленная бараньим взглядом индивидуальность на горе условного жителя, не вписывающегося в рамки современности, — куда более эффективное развлечение, потому что драгоценный мозг занят анализом.

Или взять клок человеков из какой-нибудь маршрутки (до чего же смешно!) — запредельная разница в обнажёнке насилия. Что для одного будет домашняя отзывчивость, то для другого — тираническое насаждение родительства. Что для одного восхваляемый статус, то для другого — чёрная метка на ладони творца. Что для префекта положительный эпитет, то для раба — нагайка, саднящая поясницу.

Вот уж чем и впрямь сроднится творчество с насилием, так это — нагнетательной дееспособностью. В обоих случаях смысл выполнения плана — совершение акта неправомерности по отношению к ближнему своему. Только в иных процессах удовольствия физическая сила заменяется повадкой мечтательно водить кистью или карандашом (да чем угодно). Эмоциональный стресс, обременённый жестами исполнителя, также неописуем в своём влиянии на души, подверженные насилию, ибо результаты творчества порой доводят до степени суицидального абсурда.

Но это не суть. Творец борется, и в этом его посредственная общественная деятельность. Он знает, что ничего не истинно, все ветрено, тернисто и кратковременно, что на следующий день после премьеры собственного фильма приходишь к мыслям о том, что ты не гений пустоты, а пустота в гениальном планетарном совокуплении. Что фильм, если честно, озоновые дыры не будет зашивать, да и уровень жизни в трущобах Непала не поднимет. Что некую божественную связь здесь наблюдаешь только ты, а остальные сопровождают трагические монологи зевками и вздохами. То, что ты сотворил — единственное, что останется в самовлюблённом измерении, хотя творец всегда нарцисс, потому что творец.

Творчество — это вечная борьба за жизнь и смерть, как если бы мать рожала Вас вдвое дольше, чем необходимо, когда любовь искренне нуждается в жизни, а затягивающее небытие твердит об обратном. Творчество — душещипательная истерика свободолюбивой будущности, что признаёт себя в бесконечности. Творчество — это незатейливая задача из математического учебника про велосипедиста, который выехал из пункта А в пункт Б. Вот где-то на этом промежутке он крутил педали с особым центрическим энтузиазмом, отчего возникла вышеуказанная творческая будущность, потому что в пункт Б он приедет в любом случае, хоть сам этого не подозревает.

Творчество — жажда одобрительных отзывов кровопийц, где все чаще насилуют сердца оценочной деятельностью. Жизнь человека, рождённого в мире насилия и осознающего свою недосказанность на отрезке эпохи — уже творчество. Поэтому скудная борьба отдельных душ превращается в плавное смирение с божественными замыслами, ибо Бог тебя направил. Но истории с небом всегда заставляют чувствовать себя незаконченным продуктом — хочется что-то сказать, но любые слова в перспективе пусты и сомнительны.

Отсюда возникает нелепый оскал творческой шутки. Отсюда несётся стремглав искрящийся, истерический смех, что вызывает серьёзные размышления у сносных пейзажей. И позади всего бессмыслия — радостный мир насилия, в котором только и знаешь, что убеждать соседа в допустимом счастье окружающих и терпеть церемониал укоризны, что походит на пару в дневнике, когда учитель разрывает мечтательность банальным «двойку нужно заслужить».

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About