Create post
Music and Sound

Ich bin Soldat, Jah: останкинские записи «Комитета охраны тепла»

Иван Петров
Iurii Kiryushin
Gggg Ggggg
+2

первый текст цикла «Империя разбитых сердец» — серии заметок о недооцененных в свое время, но примечательных и влиятельных альбомах, записанных в России после декабря 1991 года


22 октября этого года журналисты «Афиши» Николай Овчинников и Владимир Завьялов должны были провести лекцию «Пост-панк: почему в России такая грустная музыка?». Однако питерская библиотека им. В.В. Маяковского отменила мероприятие — судя по всему, решив перестраховаться перед новой волной ковидариумных ограничений. Впрочем, у этой всенародной дискуссии, что так часто остается скорее открытой, все же есть некоторые итоги — взять хотя бы недавно вышедшую лекцию владивостокского журналиста Петра Полещука, проследившего зачаточные, промежуточные и тупиковые стратегии движения посреди родных берез.

Впрочем, отечественному пост-панку еще повезло. Куда сложнее обстоит дело с вопросом присутствия на постсоветском пространстве регги, крестного отца пост-панка всемирного. Ситуация с ним, мягко говоря, странная: по всей стране, от Мурманска до Краснодара и от столиц до Сибири, ныне существуют многочисленные сообщества поклонников ямайского звука и произошедшей от него музыки преимущественно британского генеза, что проводят тематические саунд-системные вечеринки в клубах и на открытом воздухе. Но эти коммьюнити с конца прошлого десятилетия росли из логичного субкультурного объединения, ускорения обмена информацией и фильтрации собственных интересов. Которые изначально бывали просто чудовищными. К сожалению, русский регги 1990-2000 годов в массе своей был не просто весьма поверхностной (пусть временами — более чем добротной чисто музыкально) калькой с не так уж и быстро, но все равно постоянно изменяющегося жанра, но и явлением, весьма смутно представляющим свои пресловутые «корни». Опорой на которые, тем не менее, был и остается просто одержим — пускай сложная социальная история ямайского саунда лишь недавно наконец заменила в этой роли примитивный кайфожорский пацифизм.

Меж тем эти самые корни посевов отечественной селекции действительно есть. Еще в СССР регги прибыл одновременно со здорово эксплуатировавшим его западным пост-панком, что позволило пост-панковым исполнителям на местах играть его так же: скорее, беря методом выражения определенных состояний и настроений, а не воспроизведением канонов и законов жанра. Этим, кстати, легко объяснить всеобщую популярность группы 5’nizza в нулевые: харьковчане задействовали ту позже забытую манеру апроприации жанра в поп-музыку, которую в 1980-е не стеснялись применять «Аквариум», группы «Гр.Об. Рекордс», «Звуки Му» и другие коллективы нового на тот момент рока. Однако стоит отметить, что кристаллизация русского регги началась с акта, который безоговорочно признается наивысшей точкой приближения к ямайскому оригиналу почти всеми, кто с этим актом соприкасался.

Калининградская группа «Комитет охраны тепла» — феномен не только отечественной музыки, но и всего ритм-н-баса вообще. И отнюдь не из–за того, что вышедшие из пост-панка люди внезапно заиграли музыку, оказавшуюся крайне созвучной одновременно и ямайскому, и британскому регги, и реалиям наших широт. Советский пост-панк был средой куда более гомогенной по сравнению с американской, британской, австралийской или даже западногерманской: его костяк составляли дети интеллигенции различных кругов и те, кто намеренно избирал интеллигентскую «карьеру». Фронтмен же «КОТа» на фоне этой удалой, но периодически весьма рафинированной публики выглядел фигурой конкретно диковатой.

Сергей «Олди» Белоусов (1961 — 2010) родился в в Барнауле, но до 1987-го, до времени основания «Комитета», о его жизни известно немногое. По слухам, Олди уже в детстве хулиганил в родном Алтайском крае и Средней Азии, за что попротирал казенную робу в одной из колоний для несовершеннолетних — и много позже свою музыку он называл не иначе как «тюремный рок»; и этому определению будет ближе концертный номер из фильма «Беспредел», а не Элвис Пресли. Переехав в Калинград около 1976 года, сочинять музыку Белоусов начал десять лет спустя. Сергей Гурьев, к чьей статье для третьего номера «КОНТР’КУЛЬТ’УРы» стоит обратиться ради подробнейшей хронологии раннего периода группы, отмечал, что первая группа Олди называлась «Свободный член» и была куда больше ориентирована на панк-рок. «КОТ» родился годом позже, по преданию — в день смерти Боба Марли. Последнего Белоусов, весьма неплохо разбиравшийся в том регги, что был доступен в городе моряков, любил просто фанатически — так, что после того, как у него украли собранную коллекцию The Wailers, постарался, но заимел все пластинки заново.

Примечательно, что музыка самого «Комитета охраны тепла» не несла практически никаких следов самих Wailers — вот уж от чего «КОТ» был далек, так от сборников обезжиренных проповедей за все хорошее под устойчивый грув для белого человека. Как и от других увлечений Олди — «аквариумного» регги и поп-бунта The Clash и UB40. Если после немногочисленных «номерных» альбомов внимательно послушать кассетные бутлеги группы — а в конце 1980-х — середине 1990-х «КОТ», периодически состоявший из более чем десятка участников, был одним из наиболее активно концертирующих андеграундных коллектив — то заметно, как эта музыка складывалась и собиралась. Олди постоянно обтесывал и шлифовал свои песни, отсекая от них то панковскую расхлябанность, то певучесть вокала, сводя его до речитатива с минимальным эмоциональным выражением, то почти джазовую импровизационность. Наделяя их аксиомной строгостью — песни «КОТа», которые с первого прослушивания иногда можно принять за притчи, были лишены любых нравоучений. Но Олди настолько точно схватывал темы, о которых хотел поговорить с миром, что они звучали чем-то средним между псалмом и молитвой.


Есть глубочайшая ирония в том, что регги в России больше, чем где-либо еще, стал ассоциироваться с некой «музыкой мира во всем мире». Даже рутс-регги, самая обросшая стереотипами разновидность этого звука — музыка по крайней мере воинственная, вспомнить хотя бы милленаристско-освободительные прогоны Burning Spear и The Upsetters. А его собрат даб в частой своей вариации — и вовсе саунд откровенной борьбы с собственным несовершенством. Что уж говорить про панк и бейс, которые любовно сохраняли такое наследие. Это родилось не только из религиозных устремлений жанра, в котором истовые раста играли вместе с не менее горячими христианами различных конфессий и искренними иудеями. Регги в своем самом раннем варианте — музыка танцевальная, но исполнявшаяся людьми, которые порой были более чем резкими или несдержанными. Если вообще не натуральными криминальными элементами — а таковых на нищей Ямайке было полно. Бизнесом по устройству саунд-системных вечеринок или организацией студий зачастую занимались те, кто в лучшем случае воровал по малолетству.

«Комитет» же вырос из поля такого напряга, что было вполне сравнимо с ямайским. Прибалтика 1980-х была крайне веселым местом — и пока еще не анклавизировавшийся Калинград с ней заодно. Пока таллинские панки крали знамена с башен замка Тоомпеа, кидались учебными гранатами в окна отделений милиции и уродовали машины стражей порядка, в Калининграде даже школьники исполняли на таком же уровне — чего стоит только поднятие ими флага со свастикой над Дворцом культуры моряков в 1984 году. Наркозависимый же (к алтайской анаше со временем прибавился афганский бульон) Олди работал там художником-оформителем: зарплаты ему категорически не хватало, из–за чего Белоусов не стеснялся промышлять мелкой уголовщиной. Чего даже не скрывал. Более того, этот падальщик культивировал отрицалово и среди подельников. На сцене «Комитет охраны тепла», одетый в потасканную военную форму, цеплявший на себя ГДР-овскую и даже нацистскую символику, был похож на кого угодно, только не на мирных адептов любви Джа-Джа. Один из московских концертов Олди и вовсе провел в пробковом шлеме — внезапно собравшиеся на гиг чернокожие студенты столичных университетов, завлеченные обещанием проафриканской музыки от русских парней, были, мягко говоря, в шоке. Но такие выходки Белоусову сходили с рук до последнего — а в быту этот персонаж был не менее своеобразен и непредсказуем. Калининградский художник Альберт Тайников как-то назвал ныне покойного «Королем понта» — последний не просто был крайне обрадован титулом, так еще и назвал по нему концертный альбом.

В 1991 году Королю повезло. «КОТ» позвали записывать в останкинской студии для телепередачи «Чертово колесо», путеводителя по советскому рок-подполью. Телевизионщиков, при всем их интересе к феномену данных клопсов, совсем не устраивало качество существующих записей «Комитета» — притом шероховатость этих пленок в некоторой степени и обеспечивала популярность у публики. Ко времени записи же телепрограмму закрыли, и руководившая ей Наталья Грешищева надеялась вернуть передачу с помощью популярности группы. Так что понадобился совершенно новый альбом, который собрали из самых известных песен «КОТа» и записали достаточно быстро, на рубеже ноября-декабря, но сводили до Нового года. Случившиеся после распада СССР перестановки на студии сыграли злую шутку с мастер-пленками записи: их банально украли вместе с чистыми катушками. Так что исходную запись пришлось пересводить заново.


Так и получился альбом «1992» (он же «Reggae International», позднее перевыпущенный как «Раны тепла»), официально изданный лейблом «Отделение ВЫХОД» только три года спустя. Еще через восемь лет, в 2003 году, случайно нашелся и первый вариант мастеринга — его издали под названием «1991». К началу миллениума Олди представлял из себя довольно жалкое зрелище: играл на гитаре настолько медленно, насколько это вообще позволял и так не особо спешащий жанр. Не пел, а, просвистывая, цедил слова. Иногда не пел вообще — и тогда собиравшаяся ради когда-то огненного фронтмена публика мрачно качалась в ритм вибраций остальной группы. Впрочем, человек с самым темным чувством юмора мог замолчать сразу после останкинских записей. Все самое нужное миру и его городам он проговорил отчетливо и дважды.


Слушая эти записи-близнецы понимаешь, что несмотря на очаровательную грязь первых альбомов и концертников «КОТа», где выискивать определенные версии песен и неожиданные изюминки составляет особое удовольствие, пленка из времен перемен несет на себе самую суть группы. Хрустящее, угловатое, пост-панково-сухое регги, который «Комитет» записал в столичной студии, поймал всю ту олдиевскую злость, которая до того все не могла прорваться через его глотку и руки. Это музыка тотального умственного и чувственного сосредоточения, волей судьбы записанная тем, кто о таком сосредоточении мог только мечтать, да и то делал вряд ли. Каждый трек — точнейший удар в бок ханжеству, косности и благим намерениям, ведущим известно куда. Произведенный человеком, прекрасно знавшим свои собственные пороки, почему-то не шпынявшим за них себя самого, но еще как отрывавшемся на других. Возможно, с людьми Олди всегда стоило не говорить, а петь. Так его яд переставал быть направленным на терпимые несовершенства определенных людей, но лился прямиком в раны того кровавого договора, что по какому-то недоразумению зовется общественным.

Музыку Олди часто называют аутентичным русским регги из–за точнейшего бытописания раста в чужом для него краю снегов, многоэтажек и ректифицированного спирта. Я согласен с этим определением, но не с его уточнением. В слоге Олди при всей его резкости никогда не было ни пророческого самолюбования (хотя в жизни его было в достатке), ни прозелитского упоения. В чем-то Белоусов напоминал главшебутного всея регги Ли Перри: каждая его фраза так же мерцала двумя-тремя смыслами, втиснутыми в лаконичную и очень грубую максиму. Он писал так, словно не высмеивать бытовой язык простых человеческих желаний, полный намеков, экивоков и двойных смыслов, он просто не умел.


Прокрутите несколько раз ту же «Не время любить», главный хит группы. Пожалуй, это лучшая песня на русском языке о том, что всегда может быть поздно, так что действовать нужно сейчас — и написанная в крайне издевательском ключе по отношению к неповторимому стилю «да-значит-нет», от которого русский, кажется, никогда не избавится. Гитара Олди, пассивно разбрызгивавшая агрессию каждым взятым аккордом, идеально дополняла пение, которым вместе с воздухом он резал по сердцу каждого. Спокойный, уверенный, собранный и вместе с тем полный негодования звук. Сдержанный рык Льва Сиона, отвернувшегося от своих небесных дел, чтобы приободрить свое непутевое воинство.

Олди не просто удалось сделать регги музыкой войны — это была музыка войны со всем миром сразу и со всем, что находится в нем. Но в первую очередь — музыка войны в первую очередь с самим собой. Воспевающая не банальное саморазрушение, не ковыряние в попытках отладки тонких нюансов неправильной душевной настройки, а беспощадный, флагеллантский самоценз уже совершенных мерзостей, гордыни и распутства. Множить которые больше сделанного вряд ли стоит. Даром что Олди вообще почти никогда не упоминал термина «Вавилон». Хотя бы этому у него стоит поучиться тем, кто после смерти Марка Фишера принялся ныть про ужасы развитого капитализма в два раза чаще — то есть просто поступил так, как поступают все приличные римляне.

Даниил Киберев замечает, что «никто из авторитетных критиков не говорил в девяностые об условном “Комитете охраны тепла” как о великой группе — посмотрите, сколько внимания приковано к фигуре Олди сегодня со стороны самих слушателей, без всякой работы упорядочивателей культуры и даже вопреки ей». Заявление, конечно, утрированное — кроме Гурьева про «КОТ» писал тот же Кушнир, но в сути своей верное. Пока чистоплюи от массмедиа предпочитали клепать рецензии на фадеевские проекты и «перспективных западных новичков», кассеты с многочисленными концертниками и редкими альбомами «Комитета» расходились по стране только в путь. Истории про Олди, вроде курощения эстонского пограничника банкой с безобидным укропом, выданным за марихуану, ускоряли этот транзит. К нашему времени же у них нашелся не только преданный, но и не менее талантливый слушатель. Без по-прусски методичного «котовского» вскрывоза с останкинских студий не было ни по-кроненберговски изящной медиаутопсии на «Балтийском альбоме» (2015 г.) питерской «Вентиляции», ни отказывающегося отражать свет даба хабаровчан Rape Tape.

Ни весьма интересного взгляда на мир у сотен проявивших себя не через музыку людей.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Иван Петров
Iurii Kiryushin
Gggg Ggggg
+2

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About