Ассаи и Кьеркегор

«Правда, забери свое дерьмо обратно» — Ассаи

«Иов благословен. Ему вернули все, что у него было. И это называется повторением. Когда наступает повторение? На человеческом языке этого не скажешь: когда всяческая мыслимая для человека несомненность и вероятность говорит о невозможности» — Сёрен Кьеркегор

«На весах Иова скорбь человеческая оказывается тяжелее, чем песок морской, и стоны погибающих опровергают очевидности. Когда всякая мыслимая для человека несомненность и вероятность говорит о невозможности, тогда начинается новая, уже не разумная, а безумная борьба о возможности невозможного» — Лев Шестов

Кьеркегор, и вместе (вслед за) с ним Лев Шестов говорят о простой вещи — о сомнении в так называемых вечных истинах. Что такое вечная истина? «Сократ убит» — это вечная истина? Но как же могла «вечная истина» родиться в 399 году до н.э.? Вот Шестов и Кьеркегор и говорят, что что-то не так с этими «вечными истинами», что нельзя им верить просто так. По крайней мере, мы можем противопоставить этим бетонным, неподвижным и нависшим над нами «вечным истинам» Истину Живую, подвижную и преображающую. Над такой Истиной не властны «вечные истины», потому что такая Истина есть Бог, а для Бога всё возможно, даже бывшее сделать небывшим. Кьеркегор и Шестов отчаянно взыскуют такой невозможности, вся их философия — это отчаянный экзистенциальный вопль о невозможном. Но Кьеркегор и Шестов, как и их герои (Иов, Авраам и другие персонажи кьеркегоровских текстов), просят у Бога отменить прошлое, а когда в песне Ассаи говорится «Правда, забери свое дерьмо обратно», то это обращение не к Божеству, но к Действительности, к Правде, которая несет нам скорбь и отчаяние. Здесь интересен именно этот поворот в обращении, от Бога к Миру. Отсюда и другая лексика: ежели к Богу обращаются в страхе и трепете, то к голой Правде можно обращаться именно так: «забери своё дерьмо обратно». Обратно — в небытие. Здесь налицо оскорбительное отношение к тому, к кому обращаешься, нарочито оскорбительное, но ведь это и понятно, потому что если Бог еще может услышать человека, то Мир как голая Правда к человеку совершенно равнодушен, и потому Ассаи, обращаясь к Правде, не надеется вовсе, что его слова будут услышаны. Это бесконечный тупик поворота от Бога к Миру, с которым протагонист сводит счеты при отсутствии всяческого метафизического тыла.