РИЧ — самый депрессивный русский рэпер из всех, кого я знаю. Это не имхо, это факт. Это, конечно, и особенность, и достоинство, и недостаток. Это действительно отличает РИЧа от всех прочих рэп-артистов (в этой свой депрессивности, пожалуй, РИЧ близок лишь с Андреем Бледным, фронтменом группы «25/17»), это и придает его рэпу надрывности и философичности, но это и мешает, конечно, это делает песни затяжными, невеселыми и нетанцевальными. Исключение трек «Буду танцевать», конечно же, но здесь РИЧ превозмог форму, вдарив по слушателю с ноги всё тем же своим депрессивно-бунтарским месседжем:

«Буду-буду-буду-буду-буду танцевать я!

Буду умирать на этом празднике уродов…»

Вот вам и танцы, раз хотели танцев и танцевального рэпа.

Но РИЧ на этом не остановился, и записал альбом «Мой трип-хоп. Часть 1», который презентовал вчера, 20-го мая, в Москве.

Трип-хоп от РИЧа — при этих словах (взаимоисключающих, по сути дела) я сразу же представил, что нас, слушателей, ждет. Надрыв, депрессия и экзистенциальный нарратив под трип-хоп биты — как вывезти такой коктейль? Если только вмазаться сразу всем, что есть в баре — и пуститься в дикий ломаный пляс…

У РИЧа, впрочем, другие планы, он об этом сказал еще в прошлом альбоме:

«Опустошил алтарь я — и из бара вышел к храму святого Николая»

В общем, распространенный в русской поэзии маршрут. По нему многие ходили. Из современных — поэт и рэпер Владимир Журавль, автор и исполнитель песен группы «Записки неизвестного». Им бы с РИЧем записать совместку, жаль группа «Записки неизвестного» развалилась.

Короче, месседж такой: «сначала весело — потом повесишься». Вы танцуйте, а я пойду.

Неудивительно, что отзывы на РИЧевский трип-хоп диаметрально противоположны. Старые преданные ценители (фанатов у РИЧа нет, и слава Богу) недовольны, что артист ушел от долгих и медленных песен, другие прислушались к новому современному звучанию и оценили, третьи пока не поняли, что произошло вообще, и стали танцевать.

Оценили трип-хоп о РИЧа коллеги по цеху (на презентации альбома вчера присутствовали рэпера Типси Тип, Хаски, BollywoodFM и проч.). Заинтересовал новый альбом литературного критика и журналиста Алексея Колобродова, уже успевшего написать рецензию на него. Заинтересовал режиссера и культурного деятеля Эдуарда Боякова, который после презентации сказал, что альбом и музыкально, и текстово открывает новые и перспективные пространства.

Насколько перспективны эти пространства в музыкальном отношении — судить музыкальным критикам.

О замечательном стиле рэпа РИЧа скажут литературные критики, знатоки словесности (для которых РИЧ, кстати, коллега, поскольку рэпер занимается не только рэпом, но и журналистикой).

Но мне думается, следует сказать также о самом главном горизонте, который открывает альбом. Это горизонт не музыкальный и не литературный. И совсем не новый, конечно. Это тот самый горизонт, на который указывали экзистенциалисты и Мартин Хайдеггер. Это и не горизонт даже, а скорее «бесконечный тупик», та самая стена, о которую бился подпольный психолог Достоевского. РИЧ прекрасно понимает, с чем имеет дело. И веселого здесь мало.

Искусственность человеческого бытия-в-мире, погруженность человека в обыденность уже не просто раздражает, оно перешла за грань раздражения. Даже смерть не спасает, потому что люди «умирают целлофановой смертью» (песня «пакеты»). Вот какой горизонт теперь открыт. Горизонт искусственных пространств, в которых человек потерян и разбит на части, в которых конструируется какая-то совершенно неведомая антропологическая модель, страшная и отчужденная. Вокруг уже не люди, а какие-то динозавры, и смотреть на них не хочется. От быта к бытию прорыв возможен только я боями. Причем с боями на уже оставленных позициях. С которых надо бы прорываться к своим. Но где свои? Есть они? Или же вокруг только эти постчеловеческие динозавры со своими биржами, магазинами, кафе и мещанскими установками?

Новый альбом РИЧа и есть такой бой на оставленных позициях. Двигаться надо искусно («Я двигаюсь искусно по искусственной Москве» — песня «Город»), неверный шаг — и ты уже потерял себя: «Здесь слишком много не живых / Здесь слишком много биржевых» (песня «Шахматы»), — а русскому литератору нужна живая жизнь, по Толстому, по Достоевскому, Андрею Платонову…

В одном из своих альбомов РИЧ так и заявил: «Я живой! Иди сюда, я покажу тебе / музыка почвы, и себя я уложу в неё!» (песня «Я живой», альбом «Метан», 2015-го года). Но языком почвы, языком подлинности сегодня не получается говорить с аудиторией, он неведом, непонятен, неактуален. И с этой почвы РИЧу пришлось сойти, и прийти на чужие территории. В чужой, безбожный, постмодернистский и постчеловеческий монастырь, но со своим почвенническим уставом — с Богом, Родиной, бессмертием:

«Родив сына, стал бессмертным.

Он нагнет всех — сто процентов.

Мы таких дадим концертов -

Прямо Богу на зацен»

Эти почвеннические ценности мы найдем и в прошлых альбомах РИЧа, но не нужно думать, что поменялась лишь форма. Тут дело в большой внутренней работе, которую РИЧ проделал и результаты которой еще не показал нам до конца. Впереди — вторая часть альбома.