Специфика порнографических фильмов состоит не в изображении полового акта, как такового, а в том, о чем Жижек в «Порнографии, ностальгии и монтаже» походя упомянул, говоря о структурной невозможности вписать законченную сексуальную сцену в ткань «обычного», нарративного сюжета. Желание, направленное на объект в реальном, но не способное проникнуть за экран символического, вынуждено довольствоваться возникающими на его поверхности миражами, каждый раз осознавая свой промах. Сексуальное действует в этой схеме, как постоянный повод и чекпойнт, позволяющий раз за разом возвращаться к исходной точке с тем, чтобы попробовать проложить другой маршрут. Поэтому сексуальный акт никогда не является концом абсолютным, за ним всегда следует открытая Петронием печаль, констатирующая тупик.

По этой причине в нарративе, обозначенные пунктиром сексуальные отношения играют роль промежуточных кульминаций, никогда не завершая собой историю. Если жизнеописание главного героя не заканчивается смертью, то его желание всегда будет направлено на что-то еще, о чем можно рассказать — это и позволяет художественной литературе сколь угодно долго, посредством сиквелов начинать заново будто бы законченные произведения. Волшебные сказки об инициации такой возможности не предусматривают, заканчиваясь прекращением бытия протагониста в том статусе, в котором он присутствовал на протяжении сюжета (показательно и то, что ключевым моментом инициации «во взрослую жизнь» в народе считается потеря девственности). В позднейших «детских» переработках сказок конечной точкой перехода в новое состояние оказывается свадьба с отсылающим к застывшей вечности заключением: «жили долго и счастливо».

Порнография это завершение нарратива «свадьбой» в самом непосредственном виде — при всем многообразии использующихся необходимых завязок (необходимых для задания символического поля, в котором зритель сможет себя идентифицировать, иначе акт просмотра не состоится. Даже в лишенных сюжета и декораций роликах контекст задаётся как минимум названием и обозначением жанра) конец всегда один. Зритель, подобрав тематику (область символического, с которой в его персональной мифологии связан искомый объект), вовлекается в действо двумя тактами: идентификацией и обманным маневром, предлагающим универсально приемлемое в любой ситуации решение. Венчающая сеанс разрядка призвана вызвать ощущение того, что дело сделано — дальше не будет ничего, возможность отрешиться от довлеющего символического (состояние в определенном дискурсе называемое «нирваной»).