Глава 0.

Конец истории либерализма оказался хрупок: неравенством труда и капитала неолиберализма, заигрыванием с иррационалистским варварским началом национализма, смежностью конвеерной монополизации с автократичностью и новым типом реакционного мифологического мышления в виде рэдпила (их веды). Если противопоставить этим проблемам хотя бы шаг к решению, обнаруживаются позитивистские идеалы социал-демократии.

Сегодня я не буду пытаться описать всю современную политическую конъюнктуру. Скорее расскажу как полит философски, центро-левая идея тождественна самой функции политики.

Начнем с самого начала. Смысл жизни. Объединив онтологию и гносеологию, смысл жизни человека можно поместить в предельное самоопределение, самую высокую по уровню идентичность человека. Я называю это сущность чувственности, как компромисс между саентистским мозгом и иррационалистской душой, и им подобным категориям.

Сущность говорит о некотором объективном мире вокруг и в целом, где смысл имеет сущность т.е факт существования (каждой функции, явления самого по себе) (так, например, даже несуществование тоже сюда входит как факт существования несуществования) 

Чувственности говорит о какой-то присущей оценочной системе восприятия. Для нас изначально это приятное и неприятное ощущение в которые всë в итоге конвертируется, нулевой общий знаменатель. 

Соединяя их оба мы получаем конвергенцию в которой мы существуем через наше восприятие — сущность чувственности. Так смысл жизни во всем что существует (как оно дано) для наибольшего количества потенциально приятных ощущений и наименьшего неприятных (проще говоря так называемое счастье). 

Это важно потому что любая оценка на самом деле должна закольцовываться в суть этики, особенно политическая, иначе это будет просто, так называемая,  идеологизованная мастурбация. Суть этики следовательно этот выведенный смысл жизни в масштабе всех возможных субъектов чувств. 

Логичный вопрос — спросить — "больше приятных ощущений для большинства чувствующих и меньше страданий на каком промежутке времени?" Хорошая иллюстрация растягивания вопроса времени проблема изменений климата. Первый ответ по промежутку времени кажется единственным, это — во времени отведëнном предполагаемому существованию чувствующих в том числе будущих. Но, это решение слишком абстрактное для практики и вообще возможно ведёт к уничтожению жизни, ибо минимизирует страдания. А уничтожение жизни не интересно большинству чувствующих сейчас. Поэтому это решение приходтся совмещать со вторым — счастье для тех кто может принять выбор предполагаемой политики, для тех кто существует сейчас, и может быть совсем немного в будущем для конъюнктуры гуманизма. 

Из этого следует возможность принимать рационально оппортунистические решения по климату в рамках своей жизни и подобным вопросам. Одновременно с ориентацией и на прогрессивные идеалы для будущих других, просто потому что когда можно эстетика должна быть этичнее. Или даже если мы не берëм возможность минимизации страданий будущего уничтожением жизни, решая вопрос тем что это настолько метафизический уровень, что неясно прекратится ли жизнь и переродяться ли субъекты, чтобы идти на такой большой шаг. Мы в той же ситуации в итоге, ибо одновременно дали себе мандат на оппортунизм и должны придерживаться конъюнктурной этики для кулумятивного эффекта на эстетику уже общества живущего на этике.

Очередной хороший пример хрестоматийного решения социал-демократией. 

Рациональный оппортунизм там где решение релятивистское. И этический окрас там где его можно дать, ибо важен даже окрас.

Не бояться одновременно давать оппортунистическое решение даже в большом вопросе, но явно релятивистском. И одновременно давать этику в действительно контролируемых, но вроде небольших деталях. И так на самом деле со многими вопросами. Той же толерантностью по спорным вопросам. Ответ будет основан на том малом, что можно выудить, конструировании добром самого себя, хоть даже иногда из лишь формы и принятия.

Возвращаясь к смыслу жизни множества как этике, он существует в условно 90% и связей в социуме. Социум всегда окрашивает связи в себе в функциональный оттенок для себя, это называется этика. Тут то впервые социал-демократия и находится. Сущность чувственности обретает обобществленный характер по факту жизни в социуме, условно 90% бытия в социальных конструкциях. Потребление базовых потребностей и эстетическое естественным образом обрастает этическим потреблением по факту решения вопросов социума. И само эстетическое потребление участников социума не только обретает новые этические формы, но даруя счастье большинству обобществляется, становится этическим (отсюда, кстати, такое совпадение труда и капитала когда мы так хотим отсылаться на первичные общества. в их связях, желаниях и социальных конструкциях сложно запутаться, ну их мало и их изначальный социальный договор им близко исторически).

После, социум делится на два обобщенных направления. Одно поддерживает этическое потребление само по себе и в нём видит достаточное эстетическое потребление. Другое поддерживает эстетическое потребление, ибо оно приятно одному/эксклюзивной группе, значит такова “природная меритократия” (на самом деле лишь порядок силы). Это формирует культурные традиции не прямо связанные с помощью другому и обществу, но так называемые индивидуальные ценности. Видим как в теории обрисовывается и левая-правая мысль.

Так вот тысячелетия спустя и мы сидим с вами здесь. Всё ещё споря, что же важнее и где больше потенциала в этике с коллективной эстетикой или эстетике с этикой индивидуализма. Эту проблему решает социал-демократия как и то и другое.

Глава 1.

Основная идея социал-демократии в полном принятии как правил социального конструирования, так и правого ролевого компонента в нём. Сохранении меритократии рынка, при нивелировании немеритократических правил силы и накопления в нем. Расширении социальных и целевых программ при целеполагании через государство, таким образом чтобы система распределяла ресурсы на воспроизведении прав, свобод и материальном благоденствии большинства так, чтобы в центре было счастье и образование (конструирование держится на счастье достойной жизни как самоцели и образовании как его сохранности и прогрессировании). Социал-демократия опирается на общественный системный характер любого достижения цивилизации, оставляя место и системам вне прямой организации. Исходя из системности общества и индивида, а не жизни множества маугли в пещерах (чем было бы отсутствие системности). Опирается на насколько возможно аллокацию денег, т. е. акций на трудовые ресурсы, в системо-образующие счастье высокого уровня жизни целевые индустрии и базовые потребности (как например медицина). Так же, насколько возможно и само эстетическое потребление, составляющее условно 90% наших экономик сфер развлечений, должно быть этическим. Проще говоря, возможность качественного велфеира и зарплат (левый аспект) при широте атомарных отношений (правый аспект) — главный маркер и симптом максимально оптимизированной функции государства и общества, что мы видим на примере известных сегодня социальных государств. Представьте, что мы дадим тем же маугли, одному ничего, а второму акции на разный труд тысячи других, звучит не очень даже с точки зрения эффективности, не говоря о сути этики, а ведь это повсеместное распределение в более суровых частях капитализма.

Глава 2. Немного о современных вопросах к демократичности.

Концепция демократии предполагает власть народа. Но у прямой демократии есть множество издержек из-за которых её в абсолютном виде не существует нигде. 

Количество ежедневных выборов по управлению всеми системами государства и страны неимоверно огромно, каждый человек не может разбираться во всем сразу, это было бы не функциональное распределение трудовых ресурсов, если вообще возможно. Это та грань где бюрократия действительно давит на экономику прямым образом, слишком много управленцев и банально времени на каком-то уровне реализации прямой демократии такого множества людей.

Для этой пробелемы человечество делегировало управление технократам и разбило ветви власти, добавив к ним наблюдательные и гражданские институты, обеспечивающие добросовестность общества технократии.

Как мы видим, демократия в самом прямом идеалистическом значении тут как будто бы от нас неизбежно ускользает. Тут на помощь приходят идеалы социального государства (социал-демократии как его базовой точки), ибо оно в демократию как властвование народом привносит демократию как властвование для народа в первую очередь (как минимум равную властвованию народом, что на самом деле даже одно и то же, если рассматривать благополучие народа объективным даже вне его сознательности, банально говоря утверждая счастье и этику нерелятивистскими как минимум большей частью).

Демократия народу в первую очередь, а не народом, решает утопичность прямой демократии, оставляя взамен лишь меньшие проблемы уровня налаживания и отслеживания институтов. При этом остается демократия народом, ибо система воспроизводится обществом, от производства социально ориентированных технократов (которые являются частью народа, имея социальный идеализм) до составления остальных институтов и наблюдателей народом и ветвьями их представителей. 

Ещё сама идея разделения власти на ветви имеет не только смысл разделения труда. Но каждый такой институт представляет благодетельный социальный идеал. Исполнительная власть несёт волю и дух народа в её выбранном смысле, отстаивая образ республики. Законодательная власть отвечает за технократическую демократию. Судебная власть соединяет предопределенный уклад (например, конституцию) с живым прецедентным правом по философии всех идеалов общества. Наблюдательные институты фокусируются на идеале прозрачности и контроля над человеческим фактором. Такую же операцию по снятию идеала можно провести с каждым государственным цивилистическим проектом. Финансирование научного сектора, является базовой верой в некоторые достижения человечества и позитивизм научного метода. Некоторые государства имеют так называемый shadow cabinet, давая идеалу имения оппозиции реальное представительство и так далее. Цивилистика один из основных принципов социал-демократии. 

Глава 3. Немного срединных пунктов.

1) Социал-демократия покрывает культурный релятивизм любого общества, соединяя социальную ориентацию и идеалистически, и материалистически, сколько это бы соответствовало и демократии, и технократии. Так консенсус остается гибким вместе с гибкостью власти.

2) Равно обращаясь и к идеалам социализма, и к рынку, социал-демократия является истинным центром и сутью политики, ибо обращается не к обоим радикальным сторонам, но к поиску функциональности обоих в конкретном моменте истории.

3) Социал-демократия является одним из вариантов непосредственно конца истории. Ибо в своей сути является открытым любому утилитаристским пространством с позитивистской прогрессивной направленностью, что может растягиваться как для создания конкуренции правых антагонистов, так и для самого пассионарного прогрессивизма. Так, это центристское поле при этом для политических экспериментов, универсальное пространство разворачивания так или иначе позитивистской истории.

4) Воспроизведение и перформанс социал-демократии благотворен как для людей из народа, так и для людей из власти. Власть наделяется активистским идеализмом, при этом не менее технократизмом. Народ получает институты саморегуляции и регуляции власти постоянным требованием от неë социальной направленности (даже если эти требования могут кому-то казаться незначительными как права меньшинств, это воспроизводит правовую систему). При этом оставаясь в рамках социал-демократии, общество защищает себя от падения несколькими шагами, где обычно один — потому что в нем меньше релятивизма, чем в либерализме, но слишком много экономического реализма для левых радикалов. 

В целом, как известно человек социальное животное, и идеал собственно находится в соединении двух понятий, в животном просоциального характера, неотчужденного и функциональному обществу (среде где это социальное животное начинается и существует в связях общества на условно 90%. детерминируя общественное, т. е. в идеале этическое, конституирование даже своего эстетического потребления). Так, и самый чистый дофаминчик не просто в деятельности, но еë этическом характере, ибо действительно эффективным будет неотчужденное от этики существование в культуре, а не просто релятивистское, протяженное как традиционное, рандомной романтизации.

Глава 4. Лево-право

Социал-демократия как левая идея, предполагает некоторые фундаментальные левые идеалы, философию политики, которая просачивается в политический порядок социал-демократии. Вот некоторые из них.

Мы живем в коллективной экономике. т.е 1) Любой продукт или услуга состоит из производства множеством людей множества компонентов. 2) Идеи составляющие эти компоненты были произведены при помощи некоторых других людей. 3) Идеи даже дизайнера продукта основаны на референсах, большинство из которых он получил бесплатно. 4) Жизни и идентичности всех участников производства основаны и поддержаны на воспроизведении определенного социума в котором это всё появилось. 5) Даже чисто исторически мы живем на накоплении человечеством средств производства и идей, что уже минимально обязывает к распределению проприетарных прав как минимум по факту, что убирает миф существования естественности рынка без распределения. 6) Деньги это акции на коллективный труд.

Это всё даёт социал-демократии базис определения производственных отношений и распределения трудовых ресурсов в пользу собственно социума, позволяя если что уверенно отодвигать современную идеологизацию капитализма, ставить право-либертарианские идеалы на их второе функциональное место.

При этом социал-демократия как самый мягкий вариант социализма, им собственно не является. Это всё еще и капитализм не то чтобы самой мягкости. Следовательно признаются некоторые правые идеалы. Вот некоторые из них.

1) Общество состоит из некоторого количества людей и отношений больше, чем возможная абсолютизация бюрократии может покрыть экономически целесообразнее множества самих атомарных человеческих отношений. 

2) Одна из частей таких отношений это классы и роли. Хоть социал-демократия обычно прогрессивного характера и направлена на обдумывание решения проблем из-за таких отношений. Всё же, до тех пор пока очевидным образом такое разделение труда и привилегий экономически целесообразно (например мотивационно и меритократически зависимо от уровня образованных людей, они могут собирать больше капитала для целеполагания и несколько больше материальной надбавки за свои редкие достижения).

3) Несмотря на то что чистой частной собственности в сколько-то развитой экономике не существует, частная собственность очевидно базовый правовой институт и может быть вычленена справедливо, если не по факту, то по равенству вклада и много какой хватит на всех, а некоторая остальная пусть является эстетически релятивистской мотивационной культурой

4) Насколько у среднего класса растет потенциал к развитию, и следовательно целесообразно распределять в их становление. Настолько может расти и наоборот — спектр особо эффективных менеджеров капитала.

Если от право-левой оси перейти к авторитарно-либертарной, можно выделить, что социал-демократия либертарна из-за своего открытого, утилитаристского, экспериментального и гуманитарного характера. И не либертарна своим характером научного позитивизма.

1) Либертарна потому что горизонты прогресса как коллектива так и личности открываются при рассмотрении либертарных практик.

2) Потому что либертарный характер сам по себе по форме компромисс субъектности индивида и окружающих идентификаций. Само ощущение индивидом свободы, эмансипации банально гуманитарный критерий.

Авторитарна социал-демократия пожалуй только с точки зрения политической философии в явном предпочтении потенциального порядка знания и организации по факту явления организации и опять же счастья большинства, но это банальная логика этики и позитивизма. Во всем остальном, вините не социал-демократию, а надполитический статус-кво и международный реализм порядка силы.

Контроль над капитализмом, осуществляемый социал-демократией решает:

1) субсидирование основных человеческих потребностей, образования и целевых для развития индустрий. Иначе трудовые ресурсы распределяются на кучи рандомных эстетических потреблений, раздутые сферы эстетических товаров и услуг в лучшем случае, релятивистского значения. Капиталисты могут направлять средства в самовоспроизведение капитала и статуса-кво просто для собственного обогащения, много ресурсов теряется пока это происходит и оттягивается действительно меритократия рынка этим.

2) контроль злоупотреблениями. Те же рандомные не целевые индустрии могут захватывать рынок просто в тот момент когда капитал создаёт предложение настолько что создаёт и спрос, статус кво капитал может воспроизводить самого себя просто вкладываясь в рекламу и забирая на себя критическую массу внимания/времени/трудовых ресурсов.

В конце концов, разница лишь в том что функциональному государству мы доверяем больше чем рандомному капиталисту, и в технократическом потенциале и в репрезентативном народу, ибо такое государство лишь его продолжение, инструмент. А надежда на функциональность всего лишь логична любой деятельности. Инструмент банально ближе руке народа, чем другой.

Глава 5.

Закончив с аспектом философии политики, можно подытожить, что социал-демократия является не страшилкой про леваков. Но лишь естественной базой гражданского общества. Грубо говоря, социал-демократия профитна там где есть возможность мерита управленцев властью-капиталом, это тот же капитализм, но вы доверяете тому что имеете какой-то научный метод в неизбежном управлении, чтобы более уверенно стоять за то что считается целевыми индустриями. В этом смысле всё что левее скорее всего слишком оптимистично или идеалистично, а всё что правее рандомно идеалистично или ориентированно на порядок незнания, неизвестного, поэтому тому что правее проще дать природе (на самом деле рандомному, ну плюс минус знакомому статусу-кво) продолжаться (как будто социальной конструированности традиций не существует и их возможного нарушения соц договора не могло быть рандомным феодальчиком в истории). Это принципиальная характеристика социал-демократии, капитализм с доверием порядку знания, можно сказать минимальному гнозису. Отсюда закрепившаяся в теории за левыми прогрессивность и за правыми реакционность (что соврем не всегда так по факту из-за компромиссности истины), но полит философски так, ибо в измерении полит философии система всегда оценивается оптимистично своему искреннему потенциалу порядка знания, поэтому как будто бы искать способы управления направлением трудовых ресурсов в улучшение уровня жизни большинства всегда будет иметь потенциал, ибо при каждом прогрессе чего угодно (тех же технических средств) на сферу качества жизни большинства всегда нужно немного больше распределить, как минимум потому что у этого среднего класса появляется больше времени для саморазвития и делегирования им капитала. С другой же стороны правая идея потенциалом всегда упирается, заглядывает во власть аристократичного, то есть некоторым функциональным менеджерам дается капитал нецелевого смысла в надежде на то что их эго и случайная раздутость их индустрии не перевесит профит для общества. И экономическое неравенство увеличивает политическое неравенство.

Глава 6.

Говоря ещё проще, в сектор релятивистского эстетического потребления системно направлено слишком большое количество трудовых ресурсов. Если с этого сектора снять хотя бы условно больше на 10% ничего не изменится, люди найдут досуг в более умеренном количестве выбора (если оно вообще изменится, тк много культуры бесплатно), но и качество останется релятивистским, ибо качество досуга и эстетического потребления в целом определяется по большей части социальной актуальностью (которая может быть любой) и запросом на социализацию или потребление наедине с собой (и то, и другое очевидно будет в достатке управляя лишь около 10%ами трудовых ресурсов от существующей индустрии эстетического потребления). Зато с этой релятивистской индустрии трудовые ресурсы можно направить на индустрии основных потребностей и целевых прогрессу (доступные питание, здравоохранение, жилье, наука, наращивание среднего класса как количеством так и его встраиванием в функциональную демократию).

Ни в коем образе не забывая о существовании и естественности уровня оппортунизма, а наоборот. Такое потребление в пару с эстетическим (или релятивистским) можно назвать этическим, ибо что бы в нём не содержалось, оно определенным научным целевым образом про большее счастье для большинства и меньшее несчастье соответственно (чем и является этика). Заметьте, что несмотря на раздутость сферы релятивистского эстетического потребления, я беру в пример лишь 10% от неё, ибо это одновременно и умеренный экспериментальный шаг, и позитивистский целевой. Если кому-то это кажется радикальным, возьмите для начала 5%, если и это кажется радикальным это вероятно проблема идеологизации или специфического недоверия. Бесспорно в некоторых обществах и 5% может оказаться слишком (хотя вряд ли, из-за слишком больших плюсов уж самой базы социального государства везде как возьмём пенсия), но это уже вопрос методологии, то есть правительство такого общества клептократическое и неэтичное настолько, что ему лучше не доверять даже добавление 5% среза релятивистского рынка, что в целом и не противоречит тому что чтобы его улучшить нужно всё равно опять же направить так или иначе ощутимый процент трудового ресурса на улучшение такого режима так скажем силами снизу.

Глава 7. Социальный прогрессивизм.

Для рациональной материальной ориентации, обществу требуется сконструированность, институты в самом общем смысле институтов, одновременно социально прогрессивные и либертарные свободе личности. Ещё одно неоспоримо научное социальному счастью комбо социал-демократии. Толерантность, при этом свобода слова. Свобода слова, при этом научное позитивистское конструирование общества. Контроль негатива, при этом задабривание ресентимента. Все мы продукт общества в животной системе природы, и наоборот. Поэтому каждой части социального животного — функциональный потенциал, социальному — этическое социальное конструирование, животному — встраивание части естественного оппортунизма (естественного просто итогом перцепции в субъекте). Интерпретировать функциональным, конечно, можно любой вариант бытия, но стоит возможный порядок потенциала большего счастья. Технократия энергоемка, на каждое социальное конструирование приходится компромисс с ресентиментным элементом, но она отсюда и технократия, что такой элемент наиболее возможно маргинален, а конструирование наиболее возможно этично, а вопросы к идеалистичности формулы заканчиваются на том что это компромисс общей теории.

Глава 8. Аллокация мерита равенства и неравенства.

В постиндустриальном обществе, ресурсы для образования профессионалов наросли также как и ресурсы удовлетворения общих потребностей. Следовательно средний класс становится ещё более достойным, а его потребности справедливого распределения ещё больше. Деньги не должны быть превалирующей мотивацией элит, это скользкая дорожка использования капитала вредоносно обществу что элитами власти, что элитами бизнеса. При этом мы опять же оставляем релятивистской эстетической индустрии товаров и услуг еë огромный процент ресурсов, поэтому направление бизнесом большой части своей выручки должно оставаться неизменно, хотя и выгода управленцев может не превышать многократную среднему классу, в общем не наносить урон экономике и мотивации, эта выручка должна быть немного в сторону релятивистской свободы чисто из-за дани рыночности кучи отношений вокруг чтобы капиталист не обиделся, но именно немного ибо надсистема всё равно просоциальная, полисная. 

Многие бедные и страны не могут стабилизироваться, ибо какое-то количество людей и лидеров слабы перед предложением современного рынка, а у них нет ни средств производства, ни репараций. Так неравенство создает токсичную атмосферу естественным образом тк мы живём в коллективной экономике рождённых равными.

Заключение.

Экономика по сторонам делится на мотивацию к производству (обычно правые) и целеполагание/распределение/управление (обычно левые). Левая сторона в теории включает в себя правую (в свою очередь капитализм которой доказал некоторую эффективность как статус-кво), для всего остального существует социал-демократия.

Возможно, даже в нашей стране, если бы основная оппозиция в виде союза правых сил смогла бы вовремя уйти от устаревшего, полностью правого, направления, могло бы быть более реальное противопоставление сегодняшним идеалам естественной коррупции и т. н. национализма.