Donate


radio.syg.ma is a community platform for mixes, podcasts, live recordings and releases by independent musicians, sound artists and collectives
Art
Map

Самая лучшая рыба на свете.

Olya Talantova09/05/16 16:52712

Я положил письмо в конверт. А конверт в почтовый ящик.

У нас в городе есть такая сонная синяя металлическая коробка на стене заплаканно-блочного дома. В нее люди приносят слова, которых никогда не скажут.

Знаете, это самая большая коробка, которую я когда-либо в жизни видел.

Сначала она росла из дома, а потом дом стал расти из нее.

Коробка глотала и глотала слова, не пережевывая, и превращалась в настоящий город. Я — почтальон, ношу письма к коробке. Но, кажется, скоро мне некуда будет идти, коробка будет повсюду. Когда я понял это, то замолчал.

Город в свое время вылез из океана. Океан был глубокий-глубокий. Когда я перестал говорить с людьми, то превратился в рыбу, а если быть честнее, в целый океан с рыбой. Я шел, а волны внутри танцевали с такой силой, что половина выплескивалась из глаз. Люди молчали все острее и острее, ручки скрипели все противнее и противнее, и именно тогда я встретил ее. Мою говорящую рыбу.

Рыба подняла нос, разложила по воде жабры, начала вращаться против часовой стрелки, и смотрела, как луна крутится вокруг ее головы.

— На самом деле, когда я верчусь, луна вертится в ответ. Потому, пока я и она двигаемся, время — останавливается и мы обе, мы — бездвижны, мы — в покое. Ты не поймешь, ты не почувствуешь, пока не покрутишься. Крутись!

Я остановился и уронил мешок с письмами.

И закрутился. Покой был внутри, он поднимался к небу и дальше неба, туда, где кончается земное и начинается общее.

Рыба говорила:

— Когда будет страшно, крутись.

— Так я кручусь!

— И крутись!

Кручусь.

Город будто перестал существовать.

Какая это была рыба!

Мы стали плавать наперегонки и дразнить друг друга, а люди думали, что это цунами. Пугались, знаете, так забавно, а я нес конверты и выкрикивал имена. Тела прятались по углам коробковых домов, поджигали их, превращая в темную пыльцу свои смешные имена.

А рыбе в правый глаз однажды запрыгнула сухая песчинка с берега и начала жить, превратилась в Землю, в огромный шар. Я смотрел в зрачок, и казалось, это Земля смотрит в меня и трогает ресницами.

А ведь это была лучшая рыба в моей жизни!

Знаете, как она умела рассказывать? Не рассказывала — пела! Никогда не слышат таких слов от людей!

— А у нас тут такая луна! Океан вот-вот выплеснется наружу! Смотри-смотри, какое на небе отражение, яркое, сонное, ее.

Какая это была рыба!

Никогда не грустила и была самой океанической рыбой, а с виду — обычный карась! И я с ней рядом никогда не печалился не потому, что она вынуждала (нет-нет-нет!), а потому, что не грызло внутри.

Какая была рыба!

— Ты знаешь, откуда падает снег?

Я знаю. Я видела. Я поделюсь.

Через воду видно все значительно белее.

Каждый раз, когда на земле кто-то рождается, повсюду в галактике разливается белое. Оно выращивает существо, пока то не окрепнет, а потом будто бы исчезает. Но на самом деле это не так. Белое вовсе не белое, и оно бережет человека, как орбита — планету. Когда какой-то человек идет по своему пути, или когда какая-то рыба плывет против своего течения (что, собственно, одно и тоже), образуется одна снежинка. Белое отдает наружу сахарную часть себя. И вот когда снежинок собирается целая толпа, выпадает снег.

Рыба вздыхала:

— Видишь, как давно не было снега.

— Но ведь со снегом придет лед и ты не сможешь смотреть на луну.

— Кто сказал, что я буду подо льдом? Круговорот воды.

Круговорот воды!

Круговорот слов.

Когда я познакомился с рыбой, то прекратил перетаскивать несказанные слова и раскидывал конверты по улицам. Люди стали читать друг друга, но молчали.

Какая была рыба! Как она говорила! Но никто, совсем никто не верил в говорящую рыбу. Все писали на клочках и носили ночами конверты к коробке.

А потом я ее съел, потому что в мире кроме меня и нее говорящих никого не осталось.

И я был готов не говорить вовсе, чем говорить с рыбой.

Замечательная была рыба, без костей, но сильная, как бамбук, на ветру — не сломаешь, дом построишь — будет висеть, пока жив бамбук.

А потом я сам себя съел своею же грустью, потому что разучился без рыбы говорить.

Я ел и вертелся. Ел и вертелся.

А люди молчали. Молчали. Молчали. И писали письма.

Город молчал спящие слова также громко, как говорила слова моя самая замечательная рыба на свете.

John Glad

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About