15 октября в культурном центре «ДОМ» состоится концерт немецкой пианистки, певицы и сонграйтера Йоханны Борхерт. Она выступит с сольной программой фортепианных импровизаций и песен с недавно вышедшего альбома «FM Biography», записанного вместе с Фредом Фритом, Шазадом Исмаили и Джулианом Сарториусом и получившего в этом году премию Echo Jazz как лучший вокальный альбом. Перед концертом Йоханна рассказала о том, как все это будет звучать.

Как вы пришли в эту область авант-попа?

Группы, в которых я играла до этого, Little Red Suitcase и Schneeweiss & Rosenrot, имели джазовые корни, но при этом играли поп-песни. Правда с неожиданными поворотами, со сложными ритмами, которые могут быть незаметны, если вы не музыкант. Меня всегда интересовало такое направление. Эта работа оказалась более доступной — easy listening. Это то, что из меня как-то само вышло, но материал не подходил для моих групп, поэтому пришлось придумать для него проект.

Вы специально подбирали музыкантов или все как-то спонтанно сложилось?

И то, и другое — как всегда в жизни. Сначала я встретила Джулиана Сарториуса в Швейцарии на концерте. Нам понравилось играть друг с другом, и мы решили сделать совместный проект с песнями и импровизациями. Я знала Фреда достаточно давно и тоже хотела попробовать что-то сделать вместе. Так мы решили создать трио. Потом я подумала, что неплохо бы иметь продюсера. Джулиан давно знал Шазада и работал с ним. Мы с ним тоже были немного знакомы, играли однажды на фестивале La Mercè. Плюс к этому Шазад играет в одной группе с Фредом. В итоге все идеально сложилось.

Каково было участие музыкантов в процессе создания музыки?

Я предпродюсировала где-то 70% материала, записала и выслала всем. Еще у меня было какое-то представление о том, что я хотела бы вместе с ними сделать, и я подробно рассказала то, что было у меня в голове. Когда мы пришли на студию, они просто начали играть свободно то, как они себе это представляли. Я думаю, это лучший способ. Всегда хочется, чтобы музыкант делал то, что у него лучше всего получается. Важно вдохновить музыканта, открыть для него мир. Когда вы увидите огонь в его глазах, можно дать ему зеленый свет, и он уже идет в том направлении, в каком сам захочет.

Был ли Фред Фрит важным для вас музыкантом? Насколько он повлиял на вашу музыку?

Он был важным в том смысле, что он пригласил меня в колледж Mills, где я была artist in residence. Тогда же я начала сочинять песни, это время было очень важным для меня. Фред подталкивал меня, говорил: «Теперь ты можешь играть с кем угодно». Что касается его музыки, я бы не сказала, что было значительное прямое влияние.

Какая музыка вас сформировала как музыканта и композитора?

Первые уроки фортепиано я начала брать в пять лет. Но до этого я уже могла немного играть, меня научила мама. Так что классическая фортепианная музыка, возможно, больше всего повлияла, потому что была со мной с самого раннего возраста. Но также я много импровизировала, по два часа в день, совершенно свободно. Я злилась из–за того, что так много этим занималась вместо упражнений, которые мне плохо давались. Но так у меня развился слух, и в конечном счете мне было легко в консерватории, потому что я знала гармонию, легко распознавала все на слух. В четырнадцать я уже серьезно занималась классическим фортепиано, по какой-то причине во мне проснулись амбиции в этом деле. Я слушала много разной музыки. В процессе обучения вы всегда открыты новому, потому что постоянно думаете о том, что могли бы сделать сами. Но я не могу назвать какого-нибудь одного музыканта, который повлиял на меня. Я много слушала сольные концерты Кита Джарретта, когда мне было шестнадцать лет. Потом он совсем перестал мне нравиться. Все постоянно меняется. Я вообще не тот человек, который все время слушает какую-то новую музыку.

Вам сольные выступления нравятся больше, чем с группами, или это просто разные вещи для вас?

Я бы сказала, что это разные вещи, и я не смогла бы выбрать что-то одно. Мне нравятся сольные выступления, потому что в них больше напряжения и каждый раз играется по-разному. Отдача аудитории лучше, чем когда играешь в больших группах. С другой стороны, мне нравится, когда меня окружает звук большой группы, нравится энергия других музыкантов. И, конечно, мне интересны звуковые возможности других инструментов, которыми не обладает мой.

Во время сольных выступлений вы позволяете себе больше экспериментов, больше свободной импровизации. С чем это связано?

Свободная импровизация — это важная часть меня. Я больше этим занимаюсь в сольных выступлениях, потому что намного сложнее играть свободно вместе с другими музыкантами. Кроме того, я немного контрол-фрик, что касается моих песен. Мне нравится спонтанность исполнения, но мне также хочется, чтобы песни оставались собой. Есть некоторые элементы в песне, которые нельзя убрать, чтобы песня осталась собой.

Что для вас выражает эту «самость» песни? Она не равна сумме частей?

Можно взять, к примеру, заглавную песню альбома. Для меня в этой песне обязательно должна быть определенная динамичная линия, в бас-партии, которая толкает песню вперед. Если ее нет, то весь смысл слов пропадает, потому что пропадает драматургия. Дело не только в саунде, но и в том, как это играется. Нельзя разбить песню на части и сказать: это саунд, это ритм, это слова, это гармония, — вот и песня. Чтобы песня стала собой, все должно встать на свои места, должно находиться в некой совершенной комбинации. Часто во время сочинения не сразу находишь эту совершенную комбинацию, но когда находишь, понимаешь, что это именно оно и есть. Должно быть особое чувство, и если его нет, то песня не работает и, возможно, нужно ее оставить.

Вы достаточно долго жили, учились и работали в Дании. Если сравнить Копенгаген и Берлин, с точки зрения музыкальной сцены, отношения аудитории к музыке, как бы вы охарактеризовали эти два места? Сильно ли они отличаются?

Я думаю, в небольшом обществе проще понять, как все устроено, твоя роль становится виднее. Копенгаген не совсем маленький город, но все же заметно, что сцена там намного меньше, чем здесь, в Берлине. В Копенгагене обо мне достаточно быстро узнали, у меня сложилась карьера, меня посылали в туры по Америке и Канаде как своего рода представителя датской сцены. Такое никогда бы не случилось в Берлине. Но датская сцена сама по себе очень интересна, аудитория очень продвинутая, отношение к музыке более открытое. У них большая история джаза, даже поп-музыка интереснее в Скандинавских странах, по-моему. Германия более традиционна в этом смысле, особенно это касается джазовой сцены. Еще люди дружелюбнее, в Германии отношение другое — более критическое, я бы сказала. У нас ведь есть вся эта философская традиция, Кант, это все очень по-немецки. Анализировать, вместо того чтобы просто получать удовольствие.

Насколько для вас важна реакция аудитории во время импровизаций?

Я часто вхожу в контакт с аудиторией, вступаю с ними в диалог. Когда я вижу отдачу аудитории, это вдохновляет меня на то, чтобы играть более изобретательно. Часто возникает юмор в определенных ситуациях, может быть очень смешно. Когда же всего этого нет, получается так: окей, я просто играю, вы просто сидите и слушаете. Но никакого электричества не возникает.