В четверг 19 ноября в культурном центре «ДОМ» пройдет один из главных концертов импровизационной музыки в этом году — выступление шведского трио Fire! в составе саксофониста Матса Густафссона, бас-гитариста Йохана Бертлинга и барабанщика Андреаса Верлина.

В случае с Fire! неизбежно возникнет сравнение с другим трио Густафссона — The Thing, образованным в 1999 году, за десять лет до выхода дебютного альбома Fire! «You Liked Me Five Minutes Ago». Сам Густафссон считает обе группы главными своими проектами на сегодня. Все же различие достаточно отчетливо. Fire! — это, пожалуй, самый доступный проект Густафссона. Ровные минималистические ритмы, живая электроника, перегруженные бас-гитара и электропианино Fender Rhodes, длинные медитативные линии, корни из блюз-рока, фьюжна и психоделики — все это воспринимается достаточно легко и непосредственно. В Fire! ярче всего выразился интерес Густафссона к разным музыкальным жанрам и маниакальное желание все их объединить в одном флаконе. (На эту тему есть известный анекдот, связанный с другим отчаянным дискоголиком, лидером Sonic Youth Терстоном Муром. Однажды в начале 90-х, оказавшись во время гастролей в Стокгольме, Мур на несколько часов завис в магазине винила Blue Tower Records, капаясь в завалах и разговорившись с таким же помешанным на теме редких пластинок продавцом, в котором нашел родственную душу. Когда стало понятно, что Мур окончательно опоздал на саундчек, продавец предложил его подвести. По дороге Мур спросил, не попадались ли ему записи одного необычного шведского саксофониста Матса Густафссона — на что продавец, посмеявшись, ответил, что это он и есть.)

В музыке Fire! (название отсылает к альбому«Fire Music» Арчи Шеппа) много простых риффов. Местами Густафссон доводит риффовый принцип до абсурда, играя, например, фигуру из двух нот на протяжении нескольких минут. Его манера игры («пытка саксофона»), со всеми его расширенными техниками, прыжками из низкого регистра в высокий и обратно, свирепым подходом к неповоротливому баритон-саксу — один из тех случаев, когда игра на духовом инструменте в процессе начинает устойчиво ассоциироваться с человеческим голосом музыканта; начинаешь забывать, что он держит в руках металлический предмет. В этом смысле Густафссон не далеко ушел от себя самого в The Thing. И все же фирменного густафссоновского мускулинного хардкора здесь намного меньше. Особенно выделяются совместные записи с Джимом О’Рурком («Released?» и «Unreleased?», 2011), более экспериментальные, с утонченной звукописью и внимательным отношением к тембрам (без потери, впрочем, психоделического вайба). Видно, что музыканты следят и за тем, чтобы текстура была разнообразной: то Бертлинг объединяется с Густафссоном, играя репетитивные паттерны на фоне свободного нерегулярного ритма Верлина, то ритм-секция играет плотный бэкбит, оттеняя айлеровские вопли Густафссона на саксофоне. Если попытаться редуцировать очень разную музыку Fire! до какой-то сущностной характеристики, можно сказать, что группа работает с особым ощущением музыкального движения, постепенно добиваясь эффекта гипноза — многократными повторениями грувов и нескончаемыми дронами.

Сказанное вовсе не означает, что на концерте не будет «энергетического джаза» и выплеска тестостерона, которые так любит московская публика. Скорее всего (Fire! приедет с новой, еще не изданной программой), будет там место и для взрывов, и для медленного тления.