В психоанализе любовь — это перенос.

Как таковой концепт любви, его проблематика в психоанализе находятся во власти концепта и проблематики переноса, согласно которому любовь не более чем замещение, ошибка в отношении того лица, которому она адресована. Я всегда кого-то люблю, потому что люблю кого-то другого. Именно это и делает любовь в анализе не вполне аутентичной. Может даже показаться, что психоанализ обесценивает любовь и ведет к умалению любовной жизни. Быть влюблённым — значит потеряться в лабиринте. Любовь — лабиринтообразна. Когда мы следуем тропой любви, мы не можем разобраться в себе и себя найти.

Между тем анализ следует тропой любви. Не бывает анализа без переноса. Психоаналитики-постфрейдисты даже давали соответствующий совет по технике, согласно которому аналитикам следовало всячески воздерживаться от любых интерпретаций до установления переноса.

На практике автоматический характер любви принимается во внимание самим аналитиком и эксплуатируется. В аналитической ситуации такая любовь, которую называют переносом, возникает регулярно. То новое, что привносит психоанализ в любовную проблематику, и есть это представление об автоматическом характере любви. Чтобы быть любимым, достаточно быть аналитиком.

В любви есть этот аспект случайности. Возникновению любви мы обязаны случайности встречи. Если обратиться к понятию Аристотеля, есть tuché любви, «встреча со случаем». Но психоанализ придает значимость элементу необходимости в любви как тому, что противоположено случаю, automaton любви. Великие открытия анализа в любви были сделаны именно в этом регистре. Психоанализ позволят получить субъекту представление о том, что заставляет его влюбляться или о том, что побуждает его желать. По Фрейду это и есть «условие любви» (Libesbedingung).

В своих исследованиях психологии любовной жизни Фрейд был сосредоточен на выражении, практически в математических формулах, условий любви конкретных субъектов. К примеру, для мужчины это была невозможность желать женщину, если она не является женщиной другого. Это настояние может принимать различные формы: возможность желать только замужнюю и верную женщину или же неверную, способную сходиться с «любым х». Отсюда и эффекты ревности, вызывающие страдание субъекта, которые благодаря анализу оказываются составляющей того самого шарма женщины. Открывается бессознательный статус этого шарма.

Liebe — термин, одновременно в себя включающий как любовь, так и желание, однако при удобном случае, как мы можем заметить, условия любви отделяются от условий сексуального желания. Именно таким образом Фрейд выделяет тип мужчины, который не может любить в том случае, когда он желает, и не может желать тогда, когда любит.

С точки зрения условий любви проходит также и анализ любви с первого взгляда. Там, где одномоментно субъект встречается со своим условием любви, как если бы вдруг случайность столкнулась с необходимостью. Если Вертер без памяти влюбляется в Шарлотту, то происходит это из–за того, что он видит ее в тот самый момент, когда она кормит плеяду маленьких детей, и тем самым становится для него воплощением материнского типа кормилицы. Здесь в случайной встрече реализуются необходимые условия, при которых субъект влюбляется.

Силлогизм любви

Я предлагаю записать формулу любовного automaton в виде силлогизма. Назовем это силлогизмом любви в психоанализе.

Мы отталкиваемся от гипотезы Фрейда о том, что для субъекта существует фундаментальный объект, достойный любви, что любовь — это перенос и что любой последующий объект любви будет лишь замещением этого фундаментального объекта. Запишем фундаментальный объект, достойный любви, как а. Его качество быть любимым обозначим через предикат А. Аа означает, что этот объект обладает свойством «достойный любви». Если субъект встречает объект х, который похож на объект а, т. е. если х ≡ а, то объект х рассматривается как достойный любви, Аx.

На чем делается акцент в психоаналитических конструкциях? Акцент делается на подобии между объектом, а и некоторым х или на знаковых чертах этого подобия. Это не заканчивается констатацией того факта, что месье влюбился в женщину, лицо которой похоже на лицо его матери. Но в первом регистре в конструкции подчеркиваются воображаемые черты сходства. Эти милые черты могут проявляться как в общем сходстве, так и в чем-то очень конкретном, быть как объективными, так и чертами, видимыми лишь одному субъекту.

Существуют и другой тип черт, который восходит к символическому порядку, сходства, устанавливаемые непосредственно на уровне языка. Есть, к примеру, целый ономастический психоаналитический регистр, где в выборе объекта подчеркивается значимость выбора имени.

Существует и более сложный комплекс отсылок, который Фрейд разрабатывал в своей статье «Фетишизм», где игра означающих фиксирует для субъекта главную черту, которую он ищет в объектах любви, «блеск на носу» (во французской версии есть ошибка в переводе Glanze как Glance). Бесспорно, это делает любовь несколько смехотворной.

Теперь обратимся к третьему регистру сходства, который, если хотите, более абстрактен: он касается отношений объекта любви с чем-то другим. Может так случится, что субъект влюбляется в объект х при условии, что он имеет с этим объектом такие же отношения, что и с фундаментальным объектом или если этот объект х имеет с ним такие же отношения.

Фрейд сделал открытие, что, а — это или я сам, или оно принадлежит множеству, которое мы можем назвать семьей: отец, мать, братья, сестры, включая родственников по восходящей линии, а также родственников по боковой линии и всех, кто вхож в круг семьи. Огромная часть аналитических интерпретаций любовных ситуаций направлена на выявление различных идентичностей этого а. Например, выясняется, что субъект влюбляется в х, если он похож на него: это нарциссический выбор объекта. Или субъект влюбляется в х, потому что с ним он имеет такие же отношения, что с матерью или с отцом, или это отношения с другим персонажем из круга семьи. К примеру, в теории выбора объекта гомосексуальной любви у мужчин значение придается схожести с образом самого субъекта, а также тому, что этот объект имеет с субъектом такие же отношения, что и с матерью.

В психоаналитической литературе используется множество различных формул. Они вдохновляют ежедневную практику на то, чтобы расшифровывать базовые образы, символические артикуляции, логические связи, которые повелевают любовью субъекта. Это влечет за собой изменения даже в самом определении любви.

Во-первых, любовь метонимична. Между фундаментальным объектом и объектом х существует связь, объект х обладает некоторыми чертами фундаментального объекта. Во-вторых, любовь — это повторение, отсюда важность латентного периода, разрез, который отделяет первичную любовь от любви повторения. В-третьих, любовь характеризуется психической инертностью. Под видом нового, «сюрприза любви», как говорил Мариво, любовь на самом деле свидетельствует о том, что субъект склеен с выбором, который всегда один и тот же и представляет собой неизменный способ конституирования объекта, инвестированного со стороны субъекта.

До сих пор нам ничего не мешало свести измерение любви к воображаемой формуле а-а`, которая является краткой записью лакановской стадии зеркала. В самом деле здесь присутствует симметрия, эквивалентность, метонимия двух терминов.

Дисимметрия

Следующая глава теории любви посвящена диссимметрии в амурных делах. Выйти из замкнутого круга в этом вопросе нам поможет установление различия между «любить» и «быть любимым». Давайте разберемся с тем, что означает «я люблю». Пусть отношение xRy — отношение диссимметрии, которое означает, что х любит y. Первое, что может означать «я люблю» — это «мне не хватает». Я отмечу возлюбленного как (+) и любящего как (-). Именно таким образом мы вводим кастрацию в теорию любви.

Психоаналитическая теория любви, с одной стороны, ставит акцент на automaton любви и, с другой, вводит кастрацию. Кастрация находится со стороны любящего, и, соответственно, фаллос — со стороны возлюбленного.

Запишем любящего через Ⱥ и значение фаллоса как -φ. Тот, кто любит, кастрирован. Вот почему народная мудрость оставляет любовь за женщинами.

Отношения, в которых ни один из двух партнеров не был бы отмечен нехваткой, гипотетически не являются совершенно невозможными. Об этом можно говорить в случае мужской гомосексуальности. У женщин и мужчин гомосексуальность выстраивается совершенно по-разному. У женщин она формируется в регистре любви, у мужчин — в регистре желания, и в некоторых случаях она абсолютно отделена от любви.

Зачем нужно различие между любовью и желанием, которое смешивается в Liebe? Затем что существует следующий парадокс: любить другого значит конституировать его как фаллос, но хотеть того, чтобы тебя любили, т. е. чтобы возлюбленный стал любящим означает кастрировать его.

Лакан анализировал любовную жизнь женщин следующим образом: они конституируют мужчину как фаллос, при этом тайком кастрируя его. Он полагал, что может показать таким образом, что эти две функции у мужчины разделены или имеют тенденцию к разъединению: с одной стороны, есть любимая женщина, и с другой — желанная, которая обладает значением фаллоса.

Фрейд вносит дополнительный элемент в своей книге «Психология масс и анализ человеческого я», когда описывает чистое любовное состояние, ставя акцент на подчинении влюбленного субъекта тому, кого он любит. Плюс — это не фаллос, но то, что называется идеалом я, то, что находится у Лакана под влиянием S1, господского означающего.

В отношении любящего к возлюбленному самым важным вопросом является то, как сделать так, чтобы возникла нехватка. Это и есть формула истерии. На чем держится эта операция? Всего лишь на требовании любви. Требование любви, проявляющееся в требовании быть любимым, — это требование, чтобы Другой показал свою нехватку.

Приложение кастрации к теории любви ведет к появлению различных дисимметричных конструкций, например, любви нарциссической и любви анаклитической, различие между которыми проводил Фрейд. По сути нарциссическая любовь направлена на любовь к cебе, в то время, как любовь анаклитическая направлена на любовь Другого. Если любовь нарциссическая размещается на воображаемой оси, то любовь анаклитическая разворачивается на оси символической, где в ход идет кастрация.

Этим объясняется различие между любовью и влечением. Почему Фрейд изобрел понятие влечения? Потому что у субъекта существует такой тип требования, который не имеет ничего общего с требованием любви. Это требование не говорит, но от этого оно не менее настойчиво, оно не направлено на Другого, на нехватку в Другом, но, наоборот, это запрос присутствия как необходимого условия.

Мы находим этому пример в фетишисткой перверсии. Дело не в том, чтобы получить сведения о том, что женщине не хватает туфель на высоком каблуке, что она отмечена нехваткой. Нет никаких причин думать, что ей этого не хватает. Присутствие этого объекта — это настояние субъекта на наслаждении, который посмеивается над случайной нелепостью своего объекта.

Лабиринт здесь возникает из–за вмешательства трех уровней. Объект должен получить фаллическое значение, поскольку любить — это желать. Он также должен приобрести ценность Ⱥ, поскольку любить — это требовать быть любимым. И он также должен иметь ценность а, поскольку любить — это хотеть наслаждаться. Необходимо, чтобы объект оказался одновременно на уровне желания, требования и влечения. Артикуляция этих трех уровней создает лабиринты любовной жизни: они то объединяются, то разъединяются, то стабильны, то неустойчивы, то выделяется что-то одно, то они оказываются перемешаны. Именно таким образом мы получаем бесконечные вариации, встречаемые в любовной жизни.

Перевод: Ирина Макарова. Опубликовано с согласия автора. Проект lacan-sinthome.ru