Кукла, в сущности, является одной из самых архаичных вещей, которую человек сохранил до наших дней. Этот факт обусловлен, разумеется, не острой нуждой человека в услугах театра кукол, потому как сам по себе он является скорее образованием рудиментарным и ныне плохо переосмысленным, уже не говоря о его посещаемости и вообще возможной посадке. Помимо архаики самой вещи, сохраняется архаика среды, которая этой вещи подчинена, а именно — самого здания театра. Мы знаем много случаев, говорящих об обратном, но это, разумеется, исключения из правил. Таким образом, пользуясь терминологией Ж. Бодрийяра, мы имеем целую систему, которая построена на отношениях старинных вещей. Ниже приведен список вещей, которые находятся за ширмой почти любого театра кукол:

Кукла

Грабли

Стояк или деревянный штатив

Клизма

Барабан

Театральный груз

Шплинты

Котурны

Реквизит на трости

Плоские декорации, разделяющие планы

О механизации большинства из этих вещей речи не идёт, они примитивны и просты, что тоже вызывает своего рода недоумение. Создаётся ощущение, будто они появились в одночасье в качестве интересной находки, но так и не модернизировались, потому что попытки интегрировать театр кукол как явление в современность, сопрягая его с актуальным миром, так и не было предпринято.

В нынешнее время обывателю трудно представить антропоморфный механизм, приводимый в движение от начала и до конца человеком. Более того, качество движений которого бы зависело от мастерства управляющего. Современного человека трудно удивить роботом или сложным механизмом, тонкости управления которым спрятаны от глаз наблюдателя, но удивление от куклы совершенно обратно удивлению от робота. В этом смысле кукла в наши дни предстает какой-то шуткой и абсурдным механизмом, который хоть и решен находчиво, но актуальность решений которого вызывает скорее недопонимание. Роботы созданы для удовлетворения человеческих потребностей, у каждого робота есть своя функция, диктующая, по законам жанра, его форму. Нет нужды в антропоморфности всех роботов, если это не связано с их функцией. Функция же куклы заключена в антропоморфность, потому что она состоит в метафоризации человеческого и сколько бы художник не пытался убежать в абстрактный мир форм, всё равно режиссёр встречает в нём человека.

Кукла существует в почти нетронутом состоянии, словно насмешка над титанической робототехникой, что покорно выполняет все прописанные в коде задачи. Она абсурдна уже тем, что человек ей управляет вручную, бегает вокруг, как озабоченный родитель и, в сущности, служит ей. Вместе с тем, она не прекращает быть вещью, но своей антропоморфностью и старинностью приобретает особенный мифологизм, который не позволит человеку с ней распрощаться.

Мало кому известен процесс утилизации куклы, ведь его не существует. Как не принято говорить о смерти, так и об уничтожении кукол говорить не приходится. Ведь они делаются художником, затем играют в спектаклях, после списываются и лежат на складе, затем кочуют в университет, а после находят приют в университетских подвалах или кладовых, завершая свой цикл в музее. Из музея куклы не пропадают никуда. Цикл жизни кукол настолько долгий, что вряд ли кому-то придет в голову задуматься о том, куда же они деваются. Но если бы процесс утилизации куклы существовал, он был бы чуть ли не ритуальным. Можно сделать такой вывод, лишь наблюдая отношение каждого актёра к своей кукле, ведь даже если оно небрежно, всегда есть некоторая опаска. В случае с роботом человек боится, прежде всего, его непослушания, которое обусловлено сбоем. Робот — это сложный механизм, который человеку подчиняется, а кукла — механизм до нельзя простой, но именно в этом заключается основной страх того, кто увидел неподвижное кукольное лицо ночью. Словно в этом простом механизме нет никакого подвоха, это и есть тот самый страх, который мы испытываем, когда смотрим в бездну. Разумеется, кукла находится под нашим контролем, но именно та часть бессознательного, которая шепчет, что в бездну нужно непременно прыгнуть, пугает нас в куклах, ведь кукла является очень хорошим примером двойника, представителем вытесненного желания.

Итак, мы определили, что природа куклы в системе человеческих вещей достаточно иррациональна и мифологична, но также существует и промежуточное состояние между роботом и куклой — автоматон. Автоматоны, по сути, являются роботами, но стараются выполнять функцию куклы и в итоге проигрывают во всех плоскостях. Автоматоны не удовлетворяют специфике театра кукол, мы видим, насколько они неживые хотя бы из–за невозможности взаимодействия с чем-либо, то есть отсутствия живой реакции или оценки. То есть, в сущности, автоматон является роботизированной куклой, функцию которой по определению роботизировать нельзя. В то же время, если куклу роботизировать до конца, каково же будет её различие с роботом?

Суть робота заключается в его утилитарной функции, но кукла, имея своей функцией лишь имитацию человеческого существования, роботизируясь, должна перенять суть человека, то есть некоторый исчерпывающий смысл, которого нет. Роботизированная кукла или кукла, ставшая роботом — это эквивалент человека, его двойник или Другой, вышедший из тени. Кукла, что лишена кукловода — это искусственный интеллект, который, разумеется, по мере развития, от человеческой сути будет отходить, следуя веяниям своей новой специфики. Наследование человеческой жизни — это вовсе не подражание, иными словами, это лишь некоторая точка отсчёта, в которой и рождается кукла без кукловода.

У неё нет цели, у неё есть лишь Отец, коим для человека является Бог и, возможно, для такого человеконаследника сама человеческая фигура однажды станет чем-то абстрактно-мифологическим.