Donate

ecce homo

Даниил Локшин01/04/17 19:53496



«Я решил загадку Сфинкса, я и эту разгадаю», — хвалится Эдип, не подозревая, что разгадка сулит ему погибель. Так же стремительно, отмыкая замок за замком, идет навстречу смерти Юдит, последняя жена Синей Бороды. Тайна, скрывающаяся за последней дверью, судьба, которая велит ее открыть, послужили тематической канвой двух спектаклей, поставленных в один вечер в театре имени Станиславского и Немировича-Данченко.

Однако два спектакля оказались не равнозначны в своем сценическом воплощении. Продолжая работу в музыкальном театре, Римас Туминас не смог удержать равновесие между неоклассицизмом Стравинского и символизмом Бартока. Виной этому, вероятно, жанровая двойственность сочинения Стравинского: «Царь Эдип» — это опера-оратория, и неопределенность ее жанра диктует свои сложности режиссеру. И, действительно, периодически возникало ощущение, что ораторию насильно превратили в оперу, и театральный костюм ей жмет. Нарочитая театральность рассказчика (Виталийс Семеновс), массивная голова в качестве декораций нарушали условную графику музыки Стравинского, лишали ее точной и выверенной узорности. Тем не менее, некоторые мизансцены отличались композиционной гармонией и красотой, например, сцена самоубийства Иокасты (Лариса Андреева) поставлена с точностью фотокадра, а дуэт Эдипа (Валерий Микицкий) и Иокасты впечатляет продуманностью движений (хореограф — Анжелика Холина). Впрочем, хореография иногда и мешает: раскачивающийся из стороны в сторону хор уводит “Царя Эдипа” еще дальше от его античного прототипа.

Наоборот, «Замок герцога Синяя Борода» произвел впечатление своей камерностью, вкусом. Недостаток сценического действия с лихвой восполнил оркестр — красочный, тонкий; казалось, что «Царь Эдип» был всего лишь прелюдией, а здесь началось настоящее действо. Исполнение на русском языке не лишило оперу ее загадочного очарования (обращение к герцогу на венгерском — находка Натальи Рождественской), а лишь приблизила ее к слушателю. Семь комнат, семь образов, семь оркестровых картин не спеша разворачивались во времени, казалось, ничто не нарушает их символистской хрупкости. Партнером Натальи Зиминой (Юдит) выступил Роман Улыбин (герцог Синяя Борода), чьего голоса явно не хватало — певца не было слышно за оркестровой массой. Зато партия Юдит, венгерской Мелизанды, была преподнесена ярко и театрально.

Так кто же ходит утром на четырех ногах, днем — на двух, а вечером — на трех? Се человек; его глубина неисчерпаема, а дух непримирим. Но «Царь Эдип», наверное, не об этом; сокращенный Жаном Кокто до «лишь самых эпических сцен», скорее, представляет собой итальянскую фреску (только Эдип вместо Христа): эпизоды из жизни героя тянут разве что на вертепный театр, а Креонт и Тиресий в бурках (художник по костюмам — Мария Данилова) вполне сойдут за этаких халдейских чабанов. Опера Бартока благодаря либреттисту Беле Балажу, в свою очередь, совершенно лишена изначальной сказочности, а тем самым и кукольности — страсти героев сродни своим собственным, а символы превращаются из знаков в события. В результате получился диалог двух театральных культур — диалог во времени, языке и в пространстве.

Comment
Share

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About