Create post

Девушка и вишня [влюбленный не видит человека..]

Jakub Tuzinski
Elena Verisova

Влюбленный не видит человека. Он видит губы, от которых его губам будет трепетно и тепло, глаза, которые изойдут темным сиянием совсем рядом с его лицом, руки, которые обовьют ему шею. Он путается в лабиринте деталей.

Кто это на него смотрит, человек ли вообще? Влюбленный предполагает, что да. Он словно бы видит больше, чем видят его глаза. Ему кажется, что он обладает сверхзрением, ясновидением. В нем пробуждается животное, и находит по знакам, между строками дорогу к слуху, ко взгляду возлюбленной. Это ему удается завладеть ее вниманием и загипнотизировать ее, вызвать ответную любовь.

Истратить себя на создание нового или уничтожение старого; вообще, тратить — не его желание. Не желание завоевателя охватывает его. Вовсе нет. Завоеватель торопится — влюбленный затягивает с развязкой. Он будет совсем не рад получить всё и сразу. Вообще, не надеется получить — ему только хочется надеяться, и он застревает в этом промежуточном положении. На самом деле ему хочется забыться в приливах и отливах морских волн. Отказаться от движения, от события встречи — вот цель влюбленности, вот цель желания.

Сначала он хочет только попробовать ее имя. Он обращается к ней по имени чаще, чем к другим. Но это пока: позже он начнет ждать ее взгляда, доброго слова, нежного слова, улыбки. Целовать ее тонкие пальцы. Такое невинное желание: целовать пальцы.

Он не может сосредоточиться, то и дело вспоминает, как увидел ее впервые. От этого воспоминания есу становится хорошо. Возлюбленная тогда обрывала вишню и складывала ягоды в корзину. На ней было тонкое платье, она и сама была тоненькая, как все, кого любят или вот-вот полюбят. И волосы у нее отливали золотом на солнце; или, может быть, серебром, или вовсе не отливали, поскольку она стояла в тени. Но это ведь так красиво: когда волосы людей отливают золотом в солнечном свете.

Ты же слышишь нежный звон цвета подсолнечного масла или мёда, и колыхания степных цветов на закате, когда я говорю о ее волосах?

Одну ягоду она вытерла от пыли о подол платья и положила себе в рот. Это было еще до того, как она заметила его. Он еще ни разу с нею не говорил. Увидев ее так, со спины или сбоку, он стал думать о ее губах, светлых — светлее вишни, но очень темных — куда исчез бордово-круглый, натянутый плод. Еще не любя, он впервые увидел этот сон наяву: вот она снимает его с ветки с щелкающим звуком, и ему немного не по себе у нее в пальцах, и в то же время приятно, сладко; вот она обтирает с него пыль и подносит к своим губам…

Но почему, почему он каждый раз должен оказываться в лукошке?! Вместе с остальными! — за что ему такая несправедливость? — ответ: нечего было подглядывать. А если увидел прекрасное мельком — имей совесть не верить своим глазам, слишком самоуверенным, чтобы отличить вишню от девушки.

Ведь на самом деле все было не так.

Стояла вишня, на ней росла девочка-вишенка величиной с ноготок. И кто-то другой отправлял ее в рот, наслаждаясь, перекатывая прохладную сладкую мякоть на языке. Ее слабость и смерть забрали влюбленного — влюбляющегося — с собой. Он только успел задержать дыхание, водоворот ветра, возносивший ее душу к небу, подхватил и его, унес…

И потом, когда к нему обратился приятель — быть может, это он-то как раз и наслаждался ягодой, всегда, впрочем, не такой вкусной, какой она была для зрителя, для опоздавшего, — влюбленный не расслышал первых слов — стоял столбом, глядя в небо, улетая в небо.

А именно в этих словах свернулась клубочком ее недолгая жизнь. И именно эти слова — а не вся красота для глаз — были обращены к нему.


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Jakub Tuzinski
Elena Verisova

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About